Михаил Демиденко - Валенки
Обзор книги Михаил Демиденко - Валенки
Михаил Демиденко
ВАЛЕНКИ
Маленькая повесть
Невозможно предсказать о высокой степенью уверенности, каков будет эффект использования военной силы из-за риска случайности, неправильного понимания и неосторожности.
Роберт Макнамара, бывший военный министр СШАЧто может произойти, «когда бог играет в кости»?
Все, что угодно, тем более в наше возмутительное время. Взять случай с Васей Лепехиным… Он не нажимал по ошибке красной кнопки запуска баллистической ракеты, не терял по рассеянности во время тренировочного полета атомной бомбы, тем не менее чуть не развязал мировой конфликт, спасибо, недоразумение вовремя успели выяснить, а то бы… Страшно подумать!
Вася, как Суворов, был небольшого роста, сходство со знаменитым полководцем подчеркивал вихор на голове, но Лепехин не водил солдат на штурм крепостей, не съезжал на третьей точке по ледникам в Альпах, он работал в артели «Сувенир». Артель располагалась не то чтобы в центре или на окраине, а в самой что ни есть золотой середине наших необозримых просторов. В «Сувенире» расписывали деревянные ложки, матрешки, гнули декоративные дуги для ценителей старины, плели синтетические лапти под лыко, спрос на которые возрастал год от года. Производственной, я бы сказал, особенностью артели было то, что в светлых мастерских трудились женщины; мужчины, как повелось издревле, помогали женщинам лишь зимой: били баклуши, в том смысле, что валили лес, пилили и сушили заготовки, летом же улетали вслед за перелетными птицами на Север, где до заморозков охотились за длинным аккордным рублем. Лишь Вася Лепехин круглый год оставался предан своему делу, катал пимы в цехе, который построили перед нашествием Наполеона на Россию, с коих пор обещали отремонтировать, но из-за внешних и внутренних уважительных причин забывали обещанное.
Женский коллектив пользовался завидной известностью — о нем писали в иллюстрированных журналах, снимали в документальных кинолентах, когда на «Икарусах» приезжали гости, мастериц с гордостью показывали женщинам с Запада как наглядный пример раскрепощения женского труда. Туристки прятали носы в меховые воротники и хлопали глазами, наверное, завидовали, хотя вслух ничего не выражали, только вздыхали: «Ах! Ох! Вери гуд!» Особой славой пользовалась самодеятельность «Сувенира» под названием «Ручеек». Руководил ею Егор Евсеевич, бывший главный затейник парка культуры и отдыха Воронежа, известного местным жителям под названием «Парк живых и мертвых». Такое странное словосочетание возникло оттого, что танцевальные площадки и летний театр разместили на месте бывшего кладбища, что, в общем, не имело значения для предстоящих глобальных сдвигов.
«Ручеек» безотказно получал грамоты и призы на смотрах, начиная от района, до области и еще дальше. Его как-то показали в программе «Что? Где? Когда?», правда, после этого передачу долго не показывали, но тут вины самодеятельности не было. Артистки «Ручейка» числились в «Сувенире» мотальщицами, после передачи они вдруг стали требовать, чтобы их перевели в чесальщицы, что считалось вредной работой, и за вредность полагалась надбавка на молоко. Сами понимаете, подобное заявление поставило руководство артели в тупик: такого огромного количества чесальщиц не числилось даже в штате канатной фабрики в городе братской нам республики Эстонии. Главным зачинщиком смуты, конечно, была Маша-гармонистка — она вышла замуж за прапорщика из соседней воинской части, почувствовала прикрытый тыл, вот и выкаблучивалась: «Если что, переведусь в соседнюю филармонию. Там ставки ниже, зато больше командировочных». Когда ее безответственные слова дошли до мужа, прапорщик пресек ее поползновения в корне: «Будешь дома сидеть! Тоже мне, лягушка-путешественница!» Тем не менее конфликт разрастался и начал принимать нездоровые размеры. Дошло до отдела культуры, и тогда в «Сувенире» объявилась Воля Мебельная, женщина решительная.
Что можно сказать про Волю? У нее был высокий бюст, этим сказано все. Она вышла на сцену клуба, потребовала, чтоб зажгли свет в зрительном зале, где между рядами плодилась крамола, и сказала:
— Насильно держать никого не будем! Кому не дорога почва коллектива, тот может подавать заявление «по собственному желанию», кто за урожай, того после собрания прошу подойти к кинобудке, где я выдам анкеты. Заодно приложить восемь фотографий на матовой бумаге.
— А зачем? — послышалось с балкона, где сидела Маша среди незамужних подруг.
— Будем оформлять в загранкомандировку.
— Куда?
— Нам доверена большая честь демонстрировать таланты в королевстве Абу-Бубу Берега Верблюжьего бедра.
— Ой, где это? — спросил тот же голос. — И в школе вроде не проходили…
— Довезут, узнаешь, — твердо сказала Мебельная, тоже с трудом представляя, где находится названное королевство.
— А в королевстве холостые принцы не перевелись? — спросил робкий голос из партера.
— Об этом забыть! — высоко подняла палец Воля Мебельная. — Мы едем не для того, чтобы… А для связей!
— Каких?
— Культурных. Скажу по секрету, королевство Абу-Бубу недавно отошло от них, но к нам еще не прибилось, вот мы и должны сблизить их с нашей артелью.
— Когда лететь? — поднялись как одна мотальщицы.
— Когда позовут. Еще раз прошу обратить внимание на заполнение анкет. Например, если попадется вопрос: «Были ли колебания?» Что отвечать?
— Как это понимать? — спросила Маша. Была она девушка пышная, что и привело в дальнейшем к большим неожиданностям и волнениям.
— Очень просто, — пояснила Мебельная, не уступая Маше, — колебалась ли ты когда-нибудь?
— Конечно! — сказала Маша. — Пока он при свидетелях не дал слова жениться.
— Про эти сомнения, — сказала задумчиво Мебельная и поправила высокую прическу, — мне думается, не стоит говорить. Тут про другое спрашивают. Вот что я вам скажу… Я заполняла такую анкету. Где непонятно — пишите «нет», кроме родителей и близких, которые всегда «да».
— Понятно, — ответили артистки и заторопились к кинобудке, где встали в очередь, как в кассу за зарплатой.
И все пошло по-писаному… Приходилось вспоминать, что забыли деды и бабки, некоторые девушки из струнного оркестра не выдержали откровенностей, плакали навзрыд, в конце концов все обошлось, графы заполнены, «Ручеек» пригласили в район, где провели собеседование.
Собеседования боялась даже Воля Мебельная, особенно когда на нем присутствовал общественник, бывший трамвайный контролер, ветеран пенсии Понодыгин. Он демонстративно ходил в форме, которую носили водители трамваев при Сталине, правда, форма была сшита недавно, но по старому образцу. Девушек-мотальщиц было много, их призвали скопом. Они расселись рядами в просторном зале под портретами и вели себя тихо как никогда. Понодыгин был весьма оживлен и радостен.
— Так, — сказал он, сверля претенденток глазками, как лазерным лучом, — проверим. Как вы стоите за мир?
— Все стеной! — решительно заявили девушки.
— Хорошо, ну а если, — он прищурил глазки, — например, король вдруг поинтересуется: как у нас обстоят дела… с колбасой твердого копчения?
— Были временные трудности, — сказала бойко Маша, — теперь их преодолеваем.
— А конкретно?
— Не покупаем.
— Почему?
— Дорого.
— Вот и попались! — залился звонким смехом активист Понодыгин, ветеран пенсии. — Молодо-зелено! Что не покупаете — понятно, тут возражений нет, но почему не покупаете — неправильно. Вы в какую страну едете? Феодальную, там ваших трудностей не поймут, там церковь не отделена от государства и живут сплошь мусульмане, кто читает Коран и молится не Богу, а Аллаху. Понятно? Поэтому они не едят свинины. Поняли? То-то же! Тут надо быть умнее. Не едим, и все! В колбасе твердого копчения вкраплены кусочки сала… Поняли? А то — дорого! Ни к чему подобная гласность. Гласность — оружие обоюдоострое. Как сказал поэт, звания не помню: «Гласность сверху — это бальзам, снизу — яд!» Понятно?
— Так точно! — по-армейски рявкнули девушки, чем окончательно пленили контролера в форме вагоновожатого, и он больше не придирался.
Анкеты и собеседование были цветочками, ягодки начались при сдаче номера худсовету во главе с Мебельной, на котором непременно присутствовал и Понодыгин, что нагнало на режиссера Егора Евсеевича дремучую тоску. Режиссер считался одаренной личностью — расписывал декорации, ставил танцы, писал украдкой новые тексты к старым народным песням, возможно, как и все непризнанные авторы, он и был поэтому нервным и подозрительным. Спектакль ставился широко — на берегу глубокого синего озера стояла банька, из трубы валил дымок, вдали сосенки, вблизи березки, из баньки стройными рядами выплывали распаренные девушки с банными вениками в руках, они весело купались в прохладном озере, в это время дугой по небу перекидывалась разноцветная радуга, зажигались костры, девушки водили хоровод, пели песни под гармошку, махали вениками… Назывался спектакль «Девичник». К декорации, песням, музыке и веникам претензий не было, вот только девушки… Ветеран пенсии Понодыгин взял слово.
