Коллектив авторов - Одесский юмор: Антология
По давней привычке к порядку Лазарь называл жену Женой, сына Сыном, кота Котом, тещу – опять же исключение – называл почтительно Мамашей. Соответственно собака получила имя Собака.
– Лазарь! – говорили ему друзья, – Это никогда не станет овчаркой, Лазарь. Тебя обманули. Отдай это где взял.
– Нет! – решительно ответствовал Лазарь. – Он остается. Собельманы своих решений не меняют.
Что говорить, Собака, ласковый, любящий, преданный, забрал душу. И после того как Собака переболел какой-то мучительной собачьей болезнью, Лазарь стал звать его на «вы».
Умнейший парень, Собака умел выполнять все команды. Лучше всего у него выходила команда «Чужой!»
«Чужой!» – и Собака моментально прятался в самое укромное место, пролезая в невероятные углы и щели.
И еще замечательная команда: «А где любимый Собака чемпиона республики в среднем весе боксера Лазаря Собельмана?» И Собака мчался к хозяину, заливисто лая и прыгая, радостно лизал Лазаря в нос и приговаривал собачьи нежности. Ну не счастье ли?
Остальные команды Собака выполнял разом, быстро: садился, ложился, подавал голос, укладывался на спину, закрывал лапками глаза – «Ах-я-так-хорош!»
Ну да, не овчарка. Но как он умел слушать и сопереживать: вертел головой, водил ушами, подымал брови, постанывал, взвизгивал и пожимал плечами. Тихо, вы! У кого нет и никогда не было собаки. Да, и пожимал плечами!
И надо ж было, чтоб фотограф Ткач в похмельном гневе пнул Собаку. Просто так пнул, ни за что. Собака завизжал от боли и обиды и быстро выполнил команду «Чужой!»
– Убью, – кротко пообещал Лазарь, – убью. Если не извинишься.
– Ну извини, Наумыч, – миролюбиво заворчал Ткач.
– У Собаки, у Собаки проси прощения.
– Щас! – пообещал Ткач и назвал адрес, куда идти Лазарю, Лазаревой собаке, Лазаревой Мамаше и прочей родне оптом.
– Убью, – тихо попрощался Лазарь. И добавил: – Собельманы своих решений не меняют.
На следующее утро Лазарь выгуливал Собаку рядом с фотоателье Ткача.
– Убью, – поздоровался Лазарь. – Если не извинишься.
Ткач огрызнулся, но торопливо скрылся за дверью.
Через день Лазарь пришел к Ткачу на работу фотографировать Собаку. Все как полагается. Оплатил у приемщицы заказ на фотографии.
– На паспорт, – приветливо попросил он Ткача, а Собаку усадил в кресло. – Собака, сидеть!
Собака сел, лег, тявкнул, перевернулся на спину и закрыл лапками глаза.
– Так как?… – робко возмутился Ткач. – Он… он же все лицо закрыл… руками… этими… лапами…
Лазарь любовно усадил Собаку. Пригладил ему чубчик:
– Ну давай, фотографируй. А то, если не извинишься, знаешь сам, Собельманы своих решений не меняют. Кто ж тогда сделает нам фотографии любимого Собаки чемпиона республики в среднем весе? Правда, Собака?
Собака пожал плечами.
Вечером Ткач ждал Лазаря во дворе.
– Слышь, Наумыч, может, мировую, а?
– Ты, Ткач, конечно, умный. Но с креном в прогрессирующий идиотизм. Я ж тебе сказал, Собельманы…
– Да, да… – уныло кивнул Ткач. – Но как же… у собаки…
– Ну, ты иди, думай пока…
Лазарь истязал Ткача больше недели: гулял под окнами, приходил переделывать фотографии Собаки, потому что Собака там был на собаку не похож. Напоминал, что Собельманы своих решений не меняют.
Ткач перестал спать, есть и даже пить. Бегал муравьиными тропками от Лазаря и Собаки. Он уже твердо усвоил, что Собельманы своих решений не меняют.
В воскресенье Ткач нарядился. Как будто шел просить Собакиной руки и сердца. Лазарь открыл на стук.
– Тебе кого?
– Так это… – переминался Ткач, – я… извиниться… Так что… может…
– А где любимый Собака чемпиона республики в среднем весе боксера Лазаря Собельмана? – ласково позвал Лазарь.
Собака вышел в прихожую, настороженно и вопросительно глядя на хозяина.
– Ну?! – молча, бровями, спросил Лазарь.
– Ну?! – молча, бровями, спросил Собака.
– Это… – шмыгнул носом Ткач. – Собака… Извини, блин… Я… это… больше не буду…
Лазарь и Собака посмотрели друг на друга. Лазарь вопросительно мотнул Собаке головой. Собака пожал плечами.
Ткач уходил. Но не было облегчения в его душе. Одна растерянность и смятение. Растерянность. И смятение.
Рис. Л. ЛевицкогоЮрий Михайлик
На рыцарских турнирах Молдаванки
На рыцарских турнирах Молдаванки
Все начиналось с легкой перебранки:
Воскресная терраса, тишина,
Прекрасна жизнь, и все пришли с базара,
Но в это время ей она сказала…
И ей она ответила сполна.
Прекрасна жизнь. Как солнышко светило,
Как весело гудели примуса!
Дискуссия приобретала силу —
Какие тексты, что за голоса…
Сначала все касалось сути дела,
И тетя Катя даже не глядела
На дерзкую обидчицу свою,
Пока в обычном утонченном слоге
Она скользила вдоль генеалогий,
Исследуя соседскую семью.
Но были упомянуты и дети,
А тетя Катя никому не свете
Такого не спускала, и в момент
Она шипящий примус подкачала,
Вдруг коротко и страшно закричала,
И бросила свой первый аргумент.
Читатель, я описывать не стану
Ни рубленые мелко баклажаны,
Ни свежую колхозную сметану
На небольшом соседкином лице,
Ни эти помидоры на халате,
Ни тетю Катю в молодом салате,
И в огурце, и в сахарной пыльце.
Ревела буря. Сотрясались стены.
И зрители спешили прочь от сцены,
Поскольку и театр идет ко дну.
Но всех остановил ударом грома
Могучий крик соседки: «Где ты, Рома?
Ты спишь, а эта бьет твою жену!»
И в тишине раздался звон булата.
Проснувшись, рыцарь снял со стула латы,
Меч пристегнул, взобрался на коня
И грянул в бой, жену свою кляня.
Он победит – инспектор Дорпрофсожа.
Его соперник пробудился тоже,
Но почему-то лат не надевал.
Наоборот – вздохнув спросонья тяжко,
Он снял свою воскресную рубашку
И опустил тихонько на диван.
И выкатился, круглый и упругий,
На зов своей растерзанной супруги.
Он был стратег, он смел предугадать,
Предвидел он живым воображеньем,
Как в предстоящем яростном сраженье
Могла его рубашка пострадать, —
Вот почему он вышел полуголым.
Специалист, завпед вечерней школы,
Он был лингвист, язык преподавал,
Он русские великие глаголы
Метнул, почти не целясь, – и попал.
Мы опускаем описанье боя,
А ты, читатель, выбери любое
Из классики. Ты снова будешь прав.
Ну вот, допустим, «лик его ужасен» —
Как это верно! Тут же – «он прекрасен».
Ты прав и нечто среднее избрав.
Я должен констатировать как автор:
На свете нет нетронутых метафор,
Их поиск безнадежен. И к тому ж
Тускнеют чувства, страсти иссякают,
И вот уже соперники стихают,
И первым утомился Катин муж.
Он плохо спал и он не пообедал,
А враг его, учуявший победу,
Нанес ему решающий укол.
А тут пришел Сережа-участковый,
Красивый малый, юный, но толковый,
И вынул из планшетки протокол,
Где все уже описано детально —
Вторженье в геральдические тайны,
Текст лозунгов и стоимость сметаны,
А также был указан день и час.
А впрочем, вас интриговать не стоит,
И объясненье самое пустое —
Был протокол составлен в прошлый раз,
А экземпляр оставлен про запас.
Александр Беренштейн
Примечания к жизни
Историю, как правило, делают люди, которые не могут ничего больше.
* * *Правда – это то, чего вы пытались избежать.
* * *Это был первый руководитель, который, выступая, говорил глупости, а не читал их.
* * *Клановое ведение хозяйства.
* * *Мы наш, мы новый миф построим.
* * *Фанатизм – это огонь, в котором гибнут сомнения.
* * *Сколько людей, о рождении которых можно было сообщать в сводках происшествий.
* * *От великого до смешного – одна экранизация.
* * *Спрос на дураков никогда не превысит предложения.
* * *Возлюби ближнего своего – не выходи за него замуж.
* * *Глупости, которые мы совершаем, гораздо меньше тех, на которые мы способны.
* * *Любовь – это болезнь, при которой больные ухаживают за здоровыми.
* * *Первая женщина была создана из ребра. Вторая сказала, что это уже не модно.
* * *Научился читать чужие мысли – и теперь на всех обижается. Никто не понимает почему.
* * *Человек проявляет интеллигентность, не надевая шляпу, а снимая ее.
* * *Шутка – как пароль: своих узнаешь по отзыву.
* * *Мерзавец. Но способен на большее.
* * *Над этой книгой вздремнуло не одно поколение читателей.
* * *Нет дамы без огня.
* * *Земля – это то, что все время вертится у нас под ногами.
* * *Упрямей факта только сплетня.
