В Нарижные - Летопись
- Вот за это люблю, утешил, брат! Быть тебе фельдмаршалом - коли заслужишь! Царь отпустил Хрякова и повернулся к кораблю. Корабль, будто ждал этого, тихонько заскользил к воде. Петр побежал за ним и подтолкнул его. Раскачиваясь, корабль шумно въехал в воду, черпнул обоими бортами и остановился. Царь, который подвернул ногу, бегая за судном, весело выругался по-голландски и сказал:
- "Шпицрутеном" нарекается!
Торжество окончилось. Царь уехал. Никонова уложили на скамье, стянули портки и сапоги (сапоги тут же кто-то украл) и принялись бить. Так как палач был слаб в счете, он дважды сбивался и начинал сначала. Когда он сбился в третий раз, Никонов закричал!
На горизонте принялись взрываться шведские корабли.
итак:
- Не сумневайся, корабль добрый, новый, недавно медным листом обшили. Колокола с Новодевичьего - хорошие, звонкие были.
- Так они ж бронзовые? А тут медный лист.
- Медные, бронзовые - какая разница. Дураки наши не понимают.
- Капитаном кого ставишь?
- Я бы сам, мин херц, пошел, да тебе и отечеству тут нужней буду. А есть у меня верные люди.
- Знаю я твоих верных людей. Опять как с сукнецом получится? Али забыл, как я тебя за уши дирал?
- Ни-ни, мин херц! Тут полный ангешвестер (Меншиков не знал, что это такое). Человечек верный, нашенский. Иван дер Ваальс.
- Кто такой?
- Голландский немец ученый. По-нашему, правда, ни бум-бум, по-немецки тоже не очень, вот по-голландски только и ругается. Да что это за ругань - так, пшиканье одно.
- Лоцию знает? Под парусом ходил?
- Наметил я тут одного гардемарина. Подшкипером пойдет. Боярин столбовой, образованный.
- Кто?
- Хряков сын Козьма.
- Это какого Хрякова? У которого шнява на спуске затонула?
- Ловко ты ее тогда, мин херц!
- Тебе все смешки, толстогубый! - загремел Петр. - А вот я тебя! Хоть и люблю, сукина сына!
- Так мин херц!
- Тьфу!
- Ученый же! Даром, что ли, деньги трачены! Первейший ученик во всем выпуске.
- Ладно, будь по-твоему. Надоел ты мне, шельмец. - Петр фукнул и закурил трубку. - Делай, как знаешь. Но чтоб прибыток казне был. И немалый.
- Золотом, государь! Своими руками принесу!
- Ладно, ладно! Знаю я тебя, болтуна!
- Так мин херц! Деньги нужны.
- О-о-о, хорошо, что напомнил! Вот тебе ключ от казны - и к утру чтоб полная была. Что останется - возьмешь. И на Кукуй подарок не забудь.
- Так мин херц!
- Знаю. Жидов тряхни, - равнодушно сказал Петр.
- Уж некого трусить, так трушены-перетрушены!
- Всех не перетрусишь, - сказал Петр. - Делай, что тебе царь велит, он плохому не научит!
! Так что это была за кумпания? Дело объяснялось просто: казне нужны были деньги. Деньги взять было неоткуда; а в это время испанцы целыми флотилиями вывозили золото с перуанского побережья. Было решено в свою очередь завязать торговлю с индейцами, а заодно и пощипать испанские караваны.
Итак, "Шпицрутен" готовился к отплытию. Команда, вытянувшись во фрунт, стояла на шканцах. Толстый рыжий Ваальс проводил светлейшего до шлюпки и приказал поднять якорь. Его, конечно, никто не понял, и Хрякову пришлось переводить:
- Так, чертовы дети, обеда сегодня не будет, а пока - за уборку.
Блеснув таким образом знанием голландского, Хряков спокойно удалился в каюту. Команда кинулась к швабрам. Ваальс опешил. Он ударил в зубы пробегавшего мимо матроса Глазенапа (однокашника Хрякова по навигацкой школе, за неуспеяние и леность ума отправленного простым матросом). Дюжий Глазенап даже не заметил этого, а Ваальс, не удержавшись на ногах, шлепнулся задом на палубу.
- Ставийт парюс, тоффель киндер! - заорал он. - Якор! Э-э-э! Виполняйт! Шнеллер!
Матросы, побросав швабры и тряпки, полезли на ванты. Из трюма выскочила стая крыс и, толкая друг друга, с писком ринулась вплавь к берегу. Капитана Ваальса стошнило. Команда кое-как поставила паруса, они надулись, фрегат повернулся и ходко двинулся из гавани, имея небольшой дифферент на нос.
! Глазенап и Бутеноп, крепко держа мокрую, заросшую водорослями амфору, четко по уставу зашли в каюту капитана. Капитана тошнило и даже рвало: он жестоко страдал от морской болезни.
- Герр капитан, - в одну глотку рявкнули матросы. - Сей уникальный кундстштюк только что изловлен нами в шведских водах. За честь почтем вручить отечеству в вашем лице для посрамления шведского флага и лично самого Карлы. Из-под самого ихнего носа утянули! - и Глазенап с Бутенопом выжидательно застыли.
В это время в каюту заглянул Хряков. Он моментально вытолкал нижних чинов (а Бутенопу, которого не любил с Навигацкой школы, даже дал под зад), с интересом взял сосуд, повертел его в руках и обратился к капитану:
- Иван Моисеевич, как вы думаете, это греческое или римское?
- О, я-а-а, - обрадовался Ваальс. - Атлантид! Тринкен. Шнапс. Либер фатерлянд. Гроссен тринкен!
- Тринк-то пей, да арбайт разумей, - рассудительно сказал Хряков. Вещь, пожалуй, казенная, а ты - фатерлянд. Разве что от морской болезни! У вас кружки есть?
Ваальс с готовностью вытащил из кармана штопор.
- Зеер гут, - сказал он с чувством. - Маринер кранкен капут.
Помощник капитана пренебрежительно взглянул на штопор и крепким ударом вышиб пробку. Раздалось слабое шипение, и вдруг из горлышка показался крупный горбатый нос. Нос пошевелился и с шумом втянул воздух.
- Еврей, что ли? - подозрительно сказал Козьма и ударил кулаком по носу. Нос спрятался обратно, а из амфоры повалил густой вонючий пар, быстро сгустившийся в темпераментного старикашку с перебитым носом и совершенно голого. Его борода опускалась до самого пола, прикрывая срам, а усы торчали в разные стороны. Щелкнув пальцами, старик накинул на себя невесть откуда появившийся турецкий халат.
- И-э-э-э-эх!!! - заорал он, нетерпеливо перебирая ногами. - Гулят будэм, танцэват будэм! Шашлик кушат будэм!
- Ты кто такой? - совершенно спокойно спросил Хряков.
- Мэня Гассан зовут! - церемонно представился старик и тут же завертелся и закрутился, приплясывая и притопывая расшитыми золотом турецкими туфлями с острыми загнутыми носами.
Хряков ударил его ногой в задницу.
- Садись, - приказал он. Старик изумленно плюхнулся в кресло, которое ловко подставил под него Ваальс, и принялся нервно искать что-то в бороде.
- Руки на затылок, - скомандовал Хряков. - А бороду придется убрать. Одно - карантин, своих вшей хватает, а другое - Петр Алексеевич не велят.
- Петр Алэксэич вэлит, аллах нэ вэлит, - зашипел Гассан. - А борода националный гордост. Намаз дэлат буду.
- Усы - это честь, а борода и у козла есть, - ответил Хряков. - Указы царя-батюшки для всех едины.
Ваальс из-за спины старика ловко щелкнул ножницами, отхватив сразу половину национальной гордости.
- Юнге зольдат, - сказал он, похлопывая по плечу опешившего Гассана. Гассан тоненько и дико завыл.
- Капитан, запишите его в судовой журнал. Хоть юнгой, что ли, - сказал Хряков и, морщась, вышел.
! Приближался Гамбург, известный своей скупостью и деловитостью. Даже чайки орали здесь реже, чем обычно, да и было их значительно меньше. "Шпицрутен" произвел салют наций и выбросил андреевский флаг. Ошвартовавшись у самого лучшего причала (при этом пришлось оттолкнуть большой летучий голландец, который упорно старался влезть между бортом "Шпицрутена" и берегом), "Шпицрутен" еще раз отдал салют наций. Набережную заволокло дымом.
Команда вскоре была отпущена в кабаки, а Хряков с Ваальсом решили прогуляться по городу, взяв с собой юнгу Гассана носить вещи. Борода у юнги уже отросла и волочилась по земле, так как Хрякову надоело каждый день ее отрезать. Стояло отличное теплое воскресенье. Бюргеры в аустериях и всевозможных ресторанчиках пили пиво и ели горячие сосиски. Ваальс то и дело снимал шляпу и раскланивался по сторонам. Ему отвечали, а иногда и узнавали. Ваальс улыбался и брал у знакомых в долг. Так они дошли до угла, где стоял грустный Паганини и играл на скрипке что-то жалобное. Перед ним лежала шляпа с надписью по-итальянски "gastroli", а в шляпе несколько медных монет.
- Ах, пархатый, - сказал Хряков, - нигде от них покоя нет, ни в Одессе, ни в Гамбурге. Везде вот так - стоит на углу и пиликает, и все одно и то же. Тьфу!
- Гаспадын началнык, тут далшэ напысано что-то, - поспешил отвлечь Хрякова Гассан.
- Читай, Ваня, тут по-немецки, - сказал Хряков, подходя к афише. Ваальс зашевелил толстыми губами и шевелил так около получаса, после чего довольно связно рассказал, что вечером в городском саду состоится народное гулянье с петардами, фейерверками и охотой на ведьм. Во втором отделении выступит известный шарлатан, барон Карл Фридрих Иероним фон Мюнхаузен с полетами на ядре и откусыванием головы всем желающим. Работает буфет.
На первую часть друзья опоздали. Над садом уже витал тяжелый дух паленых ведьм. Народ толпился около летней эстрады, на которой метался импульсивный худоватый человечек, пытающийся взобраться на огромное пушечное ядро. Видно было, что взбирался он уже давно, толпа теряла терпение и швыряла в человечка тухлые яйца и моченые яблоки, а наиболее нетерпеливые, проталкивая к эстраде своих жен, кричали: хоть головы-то сперва пооткусывай! - по-немецки, конечно.
