В Нарижные - Летопись
На первую часть друзья опоздали. Над садом уже витал тяжелый дух паленых ведьм. Народ толпился около летней эстрады, на которой метался импульсивный худоватый человечек, пытающийся взобраться на огромное пушечное ядро. Видно было, что взбирался он уже давно, толпа теряла терпение и швыряла в человечка тухлые яйца и моченые яблоки, а наиболее нетерпеливые, проталкивая к эстраде своих жен, кричали: хоть головы-то сперва пооткусывай! - по-немецки, конечно.
Наконец, Мюнхаузену удалось оседлать ядро. Шум утих.
- Господа! - закричал он, размахивая треуголкой. - У меня шесть детей. Сейчас вы увидите смертельный номер, с которым я имел блестящий успех в Париже, Генуе и Вене! Прошу пожертвовать на бедных сирот! Маэстро, прошу! - куда-то за кулисы крикнул он. Раздалась барабанная дробь, за эстрадой взлетел сноп разноцветных ракет, захлопали крыльями выпускаемые голуби - каждый голубь был аккуратно привязан за лапку, чтобы не улетел - и в толпу кинулись мальчики с подносами для сбора денег. Каждый мальчик был тоже привязан, чтобы не убежал. Когда мальчики вернулись, а голубей втянули обратно, барон встал на скользком ядре и перекрестился. Из-за кулис выбежала хорошенькая девочка с большим чадящим факелом. Сделав книксен, она сунула огонь под фрак барону. Тот дрыгнулся и зашептал, улыбаясь толпе:
- Дура! Запал снизу, снизу! Да убери ты эту дрянь!!!
Девочка сделала еще один книксен и ткнула факелом куда-то под ядро. Ядро зашипело и покатилось по помосту. Мюнхаузен, балансируя, улыбался и махал треуголкой. Толпа ахала и бросала цветы. Наконец, ядро остановилось, барон легко спрыгнул и принялся посылать публике воздушные поцелуи.
- Э-э-э, нэт, - сказал юнга Гассан, стоявший в первых рядах. - Развэ это полет? Это нэ полет. Мэня нэ надуешь! Ну-ка ! - полез он в бороду.
Мюнхаузен вдруг поежился и неловко, боком вспрыгнул на ядро. Из-за кулис вылетела стая отборных райских птиц, а в толпу побежали какие-то крупные мужчины. Из-за занавеса выплыла красавица танцовщица в прозрачном индийском муслине. Народ ахнул. Пританцовывая, она вышла на середину и исполнила танец живота. Народ забесновался. Когда танец живота кончился, танцовщица повернулась задом и протанцевала танец спины, после чего изрыгнула громадный язык пламени и мгновенно исчезла. Едва пламя коснулось ядра, повалил разноцветный дым, грянула дикая восточная музыка, ядро взвилось на высоту городской ратуши и начало падать обратно. Толпа шарахнулась, а ядро, задержавшись на высоте человеческого роста, с ужасным грохотом разорвалось на мелкие части.
Теперь вернемся на две минутки к Никонову, которого мы оставили с голой задницей и без сапог. За истекшее время он сумел задницу прикрыть, сапоги украсть, с каторги бежать, окончить экстерном Лейденский университет и получить звание магистра натуральной философии.
Итак, минутка первая:
- Дурак ты, - сказал Никонов, откусывая яблоко. - Они ж притягиваются! - и, с размаху хлопнув Исаака по голове, вышел. Ньютон, растирая по лысине яблочную жижину, бестолково записал:
Formula
- Эр квадрат или эр куб?.. - недоверчиво подумал Исаак. - Пожалуй, все-таки квадрат, так оно правдивей!
И тут же минутка вторая:
- Пень ты глухой! - сказал Никонов. - Гляди, вот как надо! - и он сыграл Лунную сонату. Бетховен, взяв в зубы трость, положил ее на рояль и слушал, быстро записывая что-то в нотной тетради.
! Кашалот молочно-белого цвета, пуская фонтаны и ловко работая хвостом, кружил вокруг Англии. "Шпицрутен", неся полную парусность, гнался за ним. На бушприте сидел Глазенап с тяжелым гарпуном в руках; Бутеноп находился в "вороньем гнезде" и, приставив ладошку козырьком, высматривал хорошеньких англичанок, стараясь не терять из виду и китового фонтана.
Примерно после шестого круга кит сдал, и "Шпицрутену" пришлось убавить парусов.
- Жывым бэрем! - закричал юнга Гассан, мотая бородой. Кит злобно оглянулся и нырнул. Ваальс приказал было следовать за ним, но юнга дернул бороду, и кит пробкой вылетел на поверхность, извиваясь, как уж на сковороде и хлопая плавниками. Надвигающийся корабль навис корпусом над белой тушей, и Глазенап с истошным возгласом "постоим за мать-Расеюшку!" уронил гарпун и свалился киту на спину. Кит вяло ударил его хвостом, и Глазенап отлетел как мешок обратно на палубу.
- Васю бить?!! - заревел сверху Бутеноп. В это время корабль ткнулся носом в кашалота, и Бутеноп вывалился из гнезда. По мере падения крик ярости переходил в крик ужаса, который достиг фортиссимо, когда Бутеноп скрылся в зубастой пасти. Кит мощно фыркнул и скрылся в пучине. Команда в ужасе обнажила головы.
На мостик, зевая, вышел Хряков.
- Ну, как погода, камарад? - спросил он капитана. - Команда уже обедала? Как кит-то твой?
Ваальс не успел ответить: в двух кабельтовых справа по курсу, корчась, всплыл белый кит, по шкуре которого уже пошли синюшные пятна.
- Эк вы его замордовали, - сказал Хряков. - Пожалели б рыбку! Добить теперь придется. Право на борт! Гарпун мне!
Хряков прошел на нос, снял перчатку, взял оружие и элегантно (этому его хорошо научили в Навигацкой школе) замахнулся. По телу кита прошла судорога, маленькие злые глазки закрылись, а челюсть отвисла. Запахло амброй и спермацетом.
Продираясь между зубами животного, из пасти выполз обслюнявленный Бутеноп. Команда изумленно надела головные уборы, а Хряков с хрустом вонзил гарпун между лопаток кита, с трудом найдя свободное место среди торчавших из спины обломков старых гарпунов.
Кит перевернулся кверху пузом и стал тонуть. В раскрытой пасти мелькнула чья-то деревянная нога, застрявшая между зубов, и белый кит навсегда исчез в глубине.
- Собаке собачья смерть, - сказал Хряков и снова ушел к себе в каюту.
Солнце садилось. На горизонте блестел огнями Лондон. Лондон - это город Тауэров и туманов, традиций, лордов, пэров, принцев и нищих, а также столица Британского королевства. Общую картину полного благополучия в королевстве несколько портила проблема безработных, которых мутные воды технического прогресса успели выбросить на берег жизни. Когда безработных скопилось достаточно, пришлось открыть биржу труда. Первыми работниками на ней стали первые безработные, а поскольку расцвет технической революции еще не наступил, и рабочий класс еще не достиг той численности, чтобы называться гегемоном, то с безработицей таким образом было ловко покончено. Тори торжествовали.
В этот самый Лондон зашел "Шпицрутен", щедро разукрашенный всеми флажками морского свода, нашедшимися на борту. Среди них были и "на корабле чума" и "погибаю, но не сдаюсь".
Хряков с Ваальсом отправились на берег в мастерские известного железного заводчика Пена, чтобы заказать новый судовой якорь. Прежний был украден во время прошлой якорной стоянки в Гамбурге. У пышущего жаром горна они неожиданно нос к носу столкнулись с Никоновым, которого они с трудом узнали: на нем были новые смазные сапоги, смокинг с манишкой и лакированный цилиндр. Никонов их сперва не заметил, и только услышав голландскую речь Ваальса, узнал земляков.
Посыпались вопросы: откуда? куда? зачем? Отвечал в основном бывший крепостной. Выяснилось, что он и сам здесь проездом:
- А вот гребной вал получаю! Старый-то износился на моей посудине. Ну и дерет Пен и компания! А рублики-то соленым потом мы с Афонькой Никитиным в Индии на копях алмазных!
- Извините, сэр Никонов, - вежливо прервал его подошедший с какими-то бумагами чиновник. - Тут ваша подпись необходима. Господин Пен просил побеспокоиться насчет кредитов.
Никонов бегло просмотрел документы, зачеркнул в какой-то сумме два нуля и поставил внизу большую букву Н с завитушкой, которую, подумав, переправил на латинскую N.
- Так, и много у тебя рубликов? - вкрадчиво спросил Хряков.
- Я здесь проездом из Швеции, - не моргнув глазом, ответил Никонов. Да еще к Круппу заехать надо, а потом в Париж! Так что думай сам, браток!
- Я тебе не браток, холопья морда! - молодецки крикнул Хряков. А вот я тебя в Сибирь, дезертира! В железо да в острог!
- Сибирь-матушка далека, - вздохнул Никонов, - а моя команда - вот она! - и показал на добрых три десятка молодцев, насупленно стоявших невдалеке. У многих были рваны ноздри, а один был еще в кандалах.
- Орлы! - любуясь, сказал Никонов.
- Что ж, мы пойдем, Ефим Спиридонович! - сказал Хряков. - Прощевайте пока, доброго вам здоровьица!
- Петру Алексеевичу привет! - крикнул вслед Никонов.
- Передам, передам! - громко крикнул в ответ Хряков, улыбаясь каменным лицом. - Пошли, Иван Ваальсович!
- Доннерветтер!* - сказал ничего не понявший из разговора Ваальс, улыбаясь Никонову.
- Холоп, пес! - шипел Хряков. - Я этого мужика на рее повешу! Дурак ты, Иван, хотя и немец!
! Одиссея продолжалась. Приближалась коварная католическая Испания. На мачте из соображений безопасности был поднят черный флаг. Команда училась обращаться с пушками, об обнаружении отсутствия которых доложил боцман правого борта. Боцман левого борта предложил было разделить имевшиеся у него орудия, но был бит линьками, а пушки убрали в трюм.
