Неизвестен Автор - Салон 1-67 - Сборник любительских околоюморных текстов от Anekdot,ru
Stan
ХОРОШИЙ ДРУГ -- НЕ ПРЕДАСТ. МЕРТВЫЙ ПРЕДАСТ -- БЫВШИЙ ХОРОШИЙ ДРУГ. (из интернационального фольклора зоны 241667 Коми АССР) "Гений иль злодейство? Гений! Гений!!!" -Уж в сотый раз он заклинал, сипя, Пред зеркалом. Ответствовали тени: Ты... парень, недостоин сам себя. Зачем подавлен ты? ?????Доверившись вину, ??????????Зря душу не трави. Чтоб быть отравленным -?????Для зависти одну ??????????Хотя б причину предъяви. Story Teller
С помощью этого текста я объявляю войну 1. Опровержение легким дымом: пополудни заходили по тростнику Пепеляев с Мардониным. Они подлезли под небольшую веточку, расположились у речной коряги. Написав пожелание окружающим богам, разбили напрочь свои жизни, разбубенили их смертью. 2. Сплошным утром на следующий день пришел по следам Пепеляев, староста-старожил далекого значения. Его не очень интересовал вопрос признательности или неясности, он просто разбирал новизну ощущений. Когда речь зашла о природных гробах, его стошнило из специального отверстия. Борис Келлерман
Утро Первого Дня Леночке... Впервые он заметил это существо не очень давно. Он стоял... он просто стоял; это был один из тех немногих моментов, когда ему не надо было ничего делать, он просто стоял, наслаждаясь приятным днем, а это существо прошло мимо него. Собственно говоря, он знал это существо уже давно, он даже раговаривал с ним, иногда просто беседовали, иногда решали какие-то проблемы и обсуждали важные вопросы. Но именно в этот момент он осознал со всей отчетливостью и такой пугающей неотвратимостью, что ему стало страшно, - это не просто существо, хордовое, млекопитающее, ходящее на двух ногах, разумное - это Женщина! И это Она. Эта мысль пронзила его насквозь, заставив затрепетать что-то внутри... он догадывался, что это что-то была его душа, но все-таки душа должна была трепетать только перед Богом, а Она никак не могла быть таковым, если рассматривать этот вопрос с точки зрения теософии. Это утверждение опиралось на многочисленные доказательства, что, однако, не мешало душе трепетать. Он застонал; в первый момент он хотел подойти к Ней и сказать те два слова, что молнией полыхали перед его глазами; но потом он подумал, что, вероятно, он заболел и в целях нераспространения инфекции он не решился; так или иначе, ничего хорошего из этого не выйдет; он не подошел. Теперь он смотрел на Нее другими глазами; не как на существо, коих множество было вокруг, но как на Женщину; жадно впитывал взором изящные формы Ее тела; проводил взглядом по полукруглым грудям и стройным бедрам. Слова лились из него безудержным потоком, заставляя Ее улыбаться, но вряд ли он понимал, о чем он говорит. Ночью, глядя в темное звездное небо, он видел перед глазами Ее силуэт; образ Ее лица словно выжгло на сетчатке его глаза неистовой вспышкой ядерного взрыва, и сотни и тысячи таких взрывов расцветали грибообразными облаками в его крови, заставляя ее быстрее обычного струиться по венам и артериям. Ласковый шелест деревьев слышался ему голосом этой Женщины, словно вой и грохот урагана звучал этот голос в его ушах, перекрывая все остальные звуки, заставляя его забывать обо всем на свете. И тогда во всем мире существовала лишь звездная тишь и ласковый голос Ее... Какое-то время он пытался анализировать свои чувства; говорил себе что это - проделки Дьявола, что Она заставляет его позабыть о Боге; он говорил своему воображению - нет! но Природа шептала ему на ушко - да... да..., затуманивая мозг и расслабляя тело. Прошло совсем немного дней, и он уже не мог думать ни о чем, кроме этого восхитительно-божественного тела, лица, что затмевало солнечный свет, нежной коже и стройных волнующих изгибах талии. Ее мягкие пушистые волосы закрывали от него сияние дня и все прелести мира; Ее голос заглушал все звуки; в Ее глазах он тонул при каждой встрече словно в бездонном голубом озере высоко в горах. Каждое Ее прикосновение жгло его как раскаленное железо. Тогда он обратился к Богу. Но Бог, видимо, был занят другими делами и не слышал мольбы его. Изнемогая в борьбе с самим собой, отступая перед неукротимым голосом влечения, он не знал, что делать. Молитвы и пост не помогали, Бог не слышал его. И тогда, измученный и опустошенный этой титанической борьбой, не желающий ничего иного из всех прелестей жизни кроме как обнять это нежное тело, ласкать его под сенью струй и шелестом деревьев; дарить наслаждение и получать стократ, он сдался. Последний раз взывая к Богу, произнес он громко: - Господи! Я не знаю, что мучает меня, дьявольское ли искушение, Твое ли проклятие! Но неисповедимы Пути Твои и Ты сам сказал детям Твоим: "Се, земля ваша; плодитесь и размножайтесь и заполняйте ее"! И не в силах и далее бороться с собой, он подошел к Ней; робко провел рукой по шелковистой щеке, и, когда Она, изумленная этой неожиданной лаской, подняла на него свои бездонные глаза, он тихо произнес те два слова, что жгли и мучали его, лишали покоя и отдыха: - Люблю тебя... И увидел он, как затуманились на миг эти глубоко-голубые прекрасные глаза, как что-то нераспознаваемое мелькнуло в них, обещая наслаждение и счастье на весь остаток жизни; и Она обняла его своими гибкими как кусты вереска руками за шею и прошептала тихо на ухо мелодичным голосом, в котором было все - и грохот литавр, и звон колоколов, и песни жаворонков на заре, и щебетание соловья: - Знаю... - и коснулась его губ своими мягкими медовыми губами, погружая его в пучины наслаждения, что сродни боли где-то внутри, закрывая глаза. И медленно опустились они на землю; и долго-долго и нежно-нежно любили они друг друга, даря и получая ласку и нежность; и соединились не только тела, но и души их также. И упал у него с души тяжелый камень, что невыразимостью лежал на ней; и понял он - ради этой Женщины и той ласки, что может он подарить Ей стоит - жить... И была ночь, и был день, и было утро первого дня... * * * На следующий день вернувшийся с уик-энда Бог долго ругался, брызгая слюной: - На пару дней оставить нельзя, тут же бордель устраивают, разврат творить начинают !!! - и с позором выгнал Адама и Еву из Рая... ? 1996 S.U.D. Inc. Комментарии лично мылом... FireCat < [email protected]>
Четверг, 17 декабря 1998
Выпуск 8
/Хотите верьте, призраки, или не верьте, /<показывает пальцем на тень Моцарта> /Убив его, себя я обессмертил! /Теперь, любая нота из Моцарта прозвучит, /Как и меня все вспомнят. ЛУЧШИЕ /ПОЭТЫ будут обо мне писать, учти! /<пытается потрепать Моцарта по щеке> /С тобой, мой друг, навек мы неразлучны... /Hoaxer (в Салоне) Хоть с давних пор всем в мире зависть правит, Мой скромный друг, умерьте Вы свою печаль -Вас за такие вирши не отравят. А жальї
Новый Сальери (из ДК) < [email protected]>
В сетях арахнофилии
Цвет ее был, в основном, черным. Ее угольная блестящая короткая шерстка могла бы красиво блестеть, если бы ее выпихнули под солнечный свет. Но она обычно предпочитала скрываться в норке и избегала солнечных лучей.
Ходили слухи, что она происходит от какой-то женщины, которая что-то там искусно пряла... настолько искусно, что ее превратили в восьмилапое чудовище. Странно. Почему восьми? Сразу бы уж делали двенадцать... Чтоб было вдвое больше, чем у насекомых. Название зато (видимо, в компенсацию) ей дали красивое - Арахна. И даже придумали умную болезнь для тех, кто ее боялся - арахнофобия. Ее это и вправду утешало. Была еще одна версия. Какой-то британский профессор южноафриканского происхождения решил, что одна из ее инкарнаций по имени Унголиант (нечто среднее между северными унтами, тяжелыми фолиантами и пыльными углами) вообще некогда была врагом всего светлого и прогрессивного, пожрала то ли какие-то светлые яблоки, то ли яркие камни (прямо антиЕва), выступила провозвестником мировой Тьмы и породила еще одно невмещенное чудище своего рода - красавицу Шелоб. Шелобиня же, в свою очередь, позарилась на мускулистых кольценосных зверушек, вознамерившихся избавить Свет от Тьмы, но тоже пала, сраженная коротенькой злобной ручонкой одного из них. Такая уж была хэбит у этих хоббитов - пырять заточками все пушистое и скромно избегающее настырного света публичности.
От разочарования она не только была вынуждена съесть своего жалкого супружонка, (в результате чего осталась горькой вдовой), но и еще больше почернела. Тогда эти всегда готовые к пролитию пафосных соплей неустойчивые в движении прямоходящие уродцы решили, что им пора избавиться от страха перед ней, придумав нечто арахноподобное.
Но что они могли сделать? Что? Разве могли они легко и непринужденно производить километры и километры клейкой серебристой ниточки, которая сама собой выматывалась бы из их жалких плоских телец? Нет, из них выходили только нематериальные слова-слова-слова! Все, что они всегда делали, это только пытались материализовать эти словасловаслова. Какие бы словасловаслова ни придумал кто-нибудь из них, всегда находились те, кто был готов их материализовать. Они материализовали даже то, что придумали неговорящие мудрецы. Птицы там. Рыбы. А членистоногим они всегда просто и недвусмысленно завидовали. Одно только название!..
