Владимир Шумейко - Пельмени по протоколу
- Теперь в правительстве сразу два первых вице-премьера. Гайдар первый и вы - первый. Как же вы будете работать? Кто из вас главный?
- Так и будем, - ответил я, - Гайдар первый-первый, а я первый-второй. А главный у нас Президент!
Импичмент
Особое место в нашей новейшей истории занимает IX (внеочередной) съезд народных депутатов Российской Федерации. В его кулуарах то и дело звучало тогда еще новое в российском парламентаризме слово "импичмент". (Нет бы просто сказать, по-русски - отставка.) Начиная с декабря 1992 года, когда съезд перешел к открытой борьбе за власть, а Президент выступил с обращением к народу, где назвал парламент "реакционной силой", дальнейшее сотрудничество законодательной и исполнительной ветвей власти было уже невозможно. Многое зависело от того, какую сторону займет третья ветвь судебная. Этот вопрос разрешился в марте 1993 года указом Президента, который ввел режим "особого управления". Если госсекретарь Ю. Скоков, министр юстиции Н. Федоров, Генеральный прокурор В. Степанков просто ушли, не согласившись с этим решением, из ближайшего окружения и лагеря сторонников Б.Н. Ельцина, то председатель Конституционного суда В. Зорькин, объединившись с Хасбулатовым и Руцким, стал самозабвенно бороться за пресловутый импичмент. Как будто он мог как-то помочь в разрешении стоявших перед Россией проблем! Ничего, кроме реальной угрозы гражданской войны с отставкой президента, мы бы не имели. Но именно из-за возможности импичмента открывшийся 26 марта 1993 года IX съезд стал кульминацией политического противостояния в Российской Федерации. Средства массовой информации тогда разделились во мнениях. Одни говорили, что "этот съезд будет последним", другие, наоборот, пророчили перевыборы президента. По залу во время заседаний ходили разные записочки, к примеру такие:
И вот в последних числах марта
Коммунистическую карту
Спешат Советы разыграть,
Чтоб повернуть Россию вспять.
Объединившись, съезд и суд
Демократов тут е..т,
Но не сделать им б..дей
Из порядочных людей!
Поздно вечером состоялось решающее голосование. Мы, члены правительства, все находились в зале и с нетерпением ожидали результатов. Наконец их объявили. Импичмент не состоялся! Не хватило несколько десятков голосов. Победа? Нет, это не было победой. Это было лишь подтверждением того, что уже проделанный и еще предстоявший тяжелейший труд по реформированию России не напрасен.
Как бы точку поставила в вопросе по импичменту записка, которую отдали мне знакомые "девчонки" - милые сотрудницы аппарата Верховного Совета, доставляющие записки из зала в президиум.
Импичмент красный.
Пусть его сосут
Совет Верховный,
Съезд и Суд!
Наверное, цвет у импичмента действительно красный, иначе зачем бы через шесть лет теперь уже думская фракция КПРФ достала из сундука это "знамя" как символ борьбы с Президентом? Правда, как достали, так и положили, но хоть помахали всласть.
Шесть подписей
Девятый съезд не решил вопрос "о власти", не найдя силы свергнуть Президента, но неотвратимо поставил хорошо известный в истории вопрос о двоевластии. В соответствии с действовавшей тогда Конституцией съезду и Верховному Совету "по вертикали" починялись все Советы, вплоть до районного и поселкового. Мало того, была принята поправка к Конституции: теперь съезд мог принять к своему рассмотрению "любой вопрос в ведении Российской Федерации". С другой стороны, в стране действовала президентская вертикаль власти, объединявшая исполнительные, правоохранительные и силовые органы. Миром это противостояние властей кончиться не могло. Должна была остаться только одна из них. Трагическая развязка этого противостояния наступила в первых числах октября 1993 года, когда пролилась кровь безвинных людей, совершенно не связанных с властью. А тогда, в апреле, советская власть во главе с Хасбулатовым и (так и хочется сказать: примкнувшим к нему) Руцким от политических методов борьбы перешла к уголовно-политическим с организацией шумных процессов. Но если в приснопамятные времена "врагов народа" обвиняли в шпионаже и космополитизме, то в наше время самым "актуальным" является обвинение в коррупции. Правда, организаторы тогдашней "борьбы с коррупцией" забыли, что трагедии в истории повторяются, как правило, в виде фарса, да и они вдвоем, хотя один с усами, а другой кавказец, по масштабам личности мало смахивают на Сталина. Одним из главных героев "компромата", вываленного Руцким из знаменитых "одиннадцати чемоданов", стал я. Желающие разгребать этот "чемоданный скарб" нашлись. Очень "красиво", с явными карьерными устремлениями, поступил тогдашний зам. Генерального прокурора Н. Макаров. Наплевав на законность, презумпцию невиновности и прочую "конституционную чепуху", он выступил перед депутатами Верховного Совета с обвинительной речью и обратился к Президенту с просьбой отстранить меня от должности. Незавидная роль досталась в этом деле и тогдашнему Генеральному прокурору Валентину Степанкову, который был не только прокурором, но и народным депутатом, членом Верховного Совета. Когда я позвонил ему и напрямую спросил, что происходит, он ответил:
- А что я могу сделать, когда то Руцкой, то Хасбулатов по два раза на день спрашивают, когда, наконец, я посажу Шумейко. Между прочим, грозят мне всякими карами.
Этот его ответ соответствовал напряженности политической борьбы. Или ты с Ельциным, или с Хасбулатовым. Третьего не дано! После состоявшегося по моей просьбе обстоятельного разговора с Президентом Борис Николаевич подписал распоряжение: до выяснения всех обстоятельств с Генпрокуратурой я временно был отстранен от должности первого заместителя Председателя Правительства России.
Началось мое каждодневное общение с прокуратурой по "выяснению обстоятельств". Очень трудно доказать свою невиновность, если "надзирающие за законностью" имеют установку - посадить. Слава Богу, судьба послала мне на помощь блестящего юриста, "профессионально нахального" адвоката и честного, порядочного человека Бориса Аврамовича Кузнецова, которому я пожизненно благодарен. С его помощью через двадцать один день "за неимением состава" по официальному письму Генерального прокурора Степанкова с 22 сентября 1993 года я был восстановлен в прежней должности.
Но я забежал вперед. Рассказать-то я хочу об одном маленьком, но занятном и поучительном эпизоде. В один из тех дней помощник Генерального прокурора А. Яковлев выложил передо мной вынутые из одного из "чемоданов Руцкого" шесть гарантийных писем Правительства РФ, по которым в распоряжение отдельным юридическим лицам, в том числе и иностранным, отдавалось где 200, где 300 млн долларов. Под всеми этими письмами стояла моя подпись.
- Ваша подпись? - спросил Яковлев.
- Моя, но я таких писем не подписывал.
- Как же это может быть? Подпись ваша, а вы не подписывали?
- Не знаю. Это ваше дело разобраться.
- Вот мы и разбираемся. Еще раз внимательно посмотрите, может быть, все-таки подпись поддельная?
- Нет, не поддельная, я свою подпись хорошо знаю. - И тут я, глядя сразу на все шесть писем, заметил одну странность. - Смотрите, все шесть подписей одинаковые. Вот, везде одна и та же завитушка. А человек физически не может шесть раз, тем более в разное время (на письмах стояли даты), подписаться совершенно одинаково!
- Ну и нервы у вас, Владимир Филиппович. Я впервые вижу здесь, в своем кабинете, такого спокойного человека.
- Нервы у меня и впрямь крепкие, но они здесь ни при чем. Просто я знаю, что невиновен, и потому спокоен.
- Да, вы действительно здесь невиновны. Эти подписи не настоящие, но с абсолютной точностью переведены с вашей на специальной установке при помощи лазерного луча. Мы это уже выяснили.
- Вот дураки! - говорю я. - Надо было им достать шесть разных моих подписей. Вот тогда бы я у вас не выкрутился.
- Да нет, - честно ответил Яковлев, - есть очень простая экспертиза. Подпись, сделанная чернильной и даже шариковой ручкой, размазывается, если потереть влажным пальцем, а лазерную смазать невозможно.
Запомните на всякий случай эту экспертизу, господа политики и бизнесмены! И не доверяйте деловым письмам, напрочь заделанным в прозрачный пластик - это чтобы палец не послюнили и не потерли.
Глава 3
Верховный Совет
Верховный Совет РСФСР - младший брат съезда народных депутатов состоял из двух палат: Совета Республики и Совета национальностей. Это был вначале парламент романтиков, которые искренне думали, что достаточно принять хороший закон - и жизнь в России немедленно изменится к лучшему. Но шло время, романтизм улетучивался, члены Верховного Совета становились все более профессиональными парламентариями, хотя им было еще далеко до нынешних думцев. Но тогда Верховный Совет еще не достиг сегодняшнего уровня "профессионализма", когда продаются и покупаются и голоса, и законы, и депутатские запросы.
