Люда Тимурида - Моя профессия ураган
— Почему от тебя слабо пахнет Радомом? — чуть ревниво спросила она.
Я вспомнила, что умудрилась затащить плащ Радома с собой даже в карету. Он, кстати, немного занимал места, обмотанный вокруг тела, меняя мою форму.
С присущей детям невозмутимостью она забралась мне на колени и взялась за мои кудри, которые ей очень понравились. И тут я заметила, что это совсем ребенок.
По сравнению даже со мной. Просто, воспитанная тэйвонту, она была не по возрасту развита. Но, обычно, как я знала, у таких как она не было друзей сверстников, а братьев, если такие были, так же воспитывали собственные тэйвонту, то есть они большую часть были заняты. В сущности, все воспитанники тэйвонту, несмотря на свое могучее умственное и физическое развитие, а может и благодаря первому, были совсем дети. И очень мало знали о жизни. И завидовали воспитанникам Ухон, у которых были братья и свободное время. Принц или принцесса почти никогда не бывали, особенно в Дивеноре, без своих тэйвонту. И что из того, что это чудо, сейчас гладящее и расчесывающее мои волосы, возможно, убило сотни бандитов, уже давно самостоятельно верша суд и расследования; что из того, что она, скорей всего знала в лицо и по именам миллионы своих подданных и их нужды! И уже скорей всего работала над процветанием своего княжества как ученый и менеджер профессионал, зная абсолютно все, что происходит в нем — в экономике, в умах, в воспитании! Это было неважно. Ибо, с другой стороны, они до самой женитьбы, а часто и до самой смерти, оставались чистыми и непосредственными детьми.
— Ну вот, — удовлетворенно сказала она, заплетя мои волосы, и чуть отклонившись, рассматривая меня. Я заметила в углу сделанную настоящим мастером куклу с роскошными и нежными белыми волосами, к которым так и тянулась рука потрогать. Ну вот — подумала огорченно я — теперь я кукла. Я вспомнила, что я тоже, несмотря на раннюю зрелость, даже уже в более взрослом возрасте незаметно всюду таскала с собой очень красивую куклу гнома и очень плакала, когда оставила ее в каком-то месте, а потом не нашла. Ибо кто-то позаимствовал мою красивую игрушку, с которой я не расставалась. Часто именно рано повзрослевшие остаются внутри совсем детьми — с какой-то нежной щемящей жалостью к этому ребенку подумала я.
— Отдай мое оружие, — прошипела я.
— Не-а, — покрутила головой она, лукаво смотря на меня.
Ну вот, угораздило связаться с княжеским ребенком, — огорченно подумала я. -
Теперь черта с два отвяжешься. Ну почему мне всегда так не везет! Не тронешь же ребенка, который тебя не выдал. Но и на роль долгоиграющей обезьянки я тоже была не согласна.
— Ты что не поняла, что за мной охотятся черные тэйвонту? — так же тихо спросила я одними губами, почти коснувшись ее щеки. Она аж зажмурилась от удовольствия. — И почему ты мне помогла?
— А я не люблю черных тэйвонту, — восторженно поглаживая мои кудри, а потом запустив туда руки и медленно пропуская через пальцы мои волосы, и даже не желая заняться чем-то другим и полезным, легкомысленно пояснила она. Шептаться в темноте с подругой, поверяя друг другу свои секреты, иметь свои тайны от своих тэйвонту — очевидно было пределом ее детских мечтаний. Глаза ее лукаво поблескивали. — Они уговаривают отца передать власть не мне, как положено по закону, а старшему сыну… Негодяи-извращенцы! — с детским апломбом сказала она. — Они не любят женщин!? — это прозвучало немного удивленно.
— Тише ты! — дернула ее я. — Я вообще не понимаю, почему твои собственные тэйвонту еще не ворвались в карету.
— А я часто наедине скрытно беседую со своей куклой, — беззаботно пояснила она. — Думая, что никто не знает. И тэйвонту думают, что я не знаю, что они знают, что я беседую, хоть и стыдно, — с огорчением проговорила она. — Но мне хотелось бы иметь подругу?
Я напряженно смотрела наружу, прикидывая пути отступления, прилаживая собственный арбалетик этой девушки и ее оружие, непонятно как оказавшийся в моих руках, к своей одежде. Забыв, что на мне не униформа тэйвонту. Не густо, но не будет же принцесса держать у себя плохое, подумала я, решив, что лучше исчезнуть под шумок.
— И отдай мое оружие, — шепнула она мне.
— Только в обмен на мое и мои деньги! — огрызнулась я.
— Какая ты жадная! — вздохнула она. Видимо, мой образ претерпевал катастрофические изменения.
— Вам придется худо, если узнают, что вы меня прикрывали, девочка, — ласково честно сказала я, будучи сама еще собственно ребенком. — Дитя, я не хочу втягивать тебя в неприятности, всего размера которых ты не представляешь. Они не остановятся перед вашим уничтожением, если все обнаружится. Потому дай мне выйти под шумок этих коней… Действительно, наружи было еще довольно шумно…
— Но там опасно… Эти двести, наверное, вернулись в город, — сказала она, видимо, не в силах со мной так быстро расстаться. Мечта убегала слишком быстро, прежде чем в ней окончательно разочаровались. — И они могут тебя обнаружить, — огорченно сказала она.
Я вздрогнула дважды. Потому что хорошо знала, что со мной будет, если меня обнаружат — если для нее это огорчение, то для меня это будет очень плохо и очень больно. И еще я поняла, что она ничего обо мне не знает, ибо она была без сознания дважды — и когда подскакали тэйвонту, говорящие, сколько я их прикончила, и когда Дар сокрушил отряд. Надо было быстро уходить и не подставлять ребенка. Который сам мог подставить меня, если б узнал, что произошло. Впрочем, это теоретически — тэйвонту не любят предательства, и скорей она сама меня и убила бы, ибо привыкла чинить правду собственноручно.
— Что за пакость ты им устроила? — спросила она, развлекаясь своим положением.
О Боже, она думала, что я выкинула, как тай, с ними какую-то шутку! Потому что в школе у них нет женщин, как в Ухон! И просто разозлила их!
— И от тебя слишком пахнет Радомом, — обнюхала она меня, сказав это во второй раз, — а этот запах все знают!
Откуда ты знаешь запах Радома? — подозрительно спросила я, поняв, что она унюхала мой плащ. А может, и мою одежду.
— А он часто держал меня на руках, когда я была маленькая, — не смущаясь, ответила эта бесстыдница. — И часто бывает у нас, пытаясь переубедить отца отдать мне княжество… Но у тебя кожа почему-то пахнет Радомом! Такой красавец! Вы счастливые, что видите его каждый день. Ах, если б не погибшая невеста, может он и женился бы на мне! — восторженно сказала она.
Не знаю, почему это мне не очень понравилось. Я даже не сразу поняла, что ревную это дитя к Радому. И мне не хотелось, чтоб он держал еще кого-то на руках! Хотя ревновать к такому младенцу, было, по меньшей мере, глупо!
Я закусила губы.
— А кто была его невеста? — невинно спросила я, хоть была готова убить эту неизвестную мне гадюку еще раз. Ишь ты, к чужому мужу приклеилась!
Она странно посмотрела на меня.
Я осторожно приоткрыла дверь.
— Подожди, я их отвлеку…
Тэйвонту тонким, почти неслышным свистом передавал что-то, какую-то информацию кому-то в замке на горе, повторяя ее отмашкой рук. Оттуда доносился ответный свист. Я приготовилась к бою.
— Стой, а почему это ты мокрая? — вдруг спросила она. — Ты что, ранена? Они что, в тебя стреляли?
— Нет, ласкали меня из арбалетов, — огрызнулась я, поскольку до сих пор было больно и правая рука, которую, я, кстати, тут же быстро перетянула, висела неподвижно.
— Как они посмели стрелять в женщину? В тэйвонтуэ? — потрясенно и растеряно сказала она. — Тэйвонту мужчина никогда не подымет руку на тэйвонту женщину…
Просто женщину… — ошеломленно выдохнула она, тряся головой, словно пытаясь отогнать наваждение.
— Видимо я еще девочка для такой чести, — неловко пошутила я, пока она еще не поняла, что я вовсе не тэйвонтуэ. Меньше всего мне хотелось нарушить тот мир, в котором жило ее сердечко, и рассказать, что ее добрые дожуты-тэйвонту содрали бы с меня добросовестно и аккуратно такую тонкую нежную кожу…
— Прощай сестренка, — я неуклюже поцеловала ее, — а карету тебе лучше спалить или так выдраить от моей крови скипидаром, чтоб и следа не осталось…
Она почему-то была тиха и чем-то усиленно занята в мысли.
— Они, наверное, хотели лишь парализовать тебя! — неожиданно обрадовано выпалила, наконец, она, приходя в себя, довольная, что так решила терзавший ее вопрос, устраняя противоречие в своих мозгах. Тэйвонтуэ ведь не боятся боли, правда?
Я кивнула, отведя глаза.
Она выскочила из кареты, но, пока шла, стала снова задумчивой… И мне показалось, что она как-то устало обратилась к тэйвонту, и почему-то показалась мне подавленной.
— А ну живо в карету! — заметив ее, рявкнул ее тэйвонту.
— Как ты смеешь со мной так говорить! — возмутилась маленькая дама. — И я не понимаю, чего я должна там сидеть, если лошадиная паника уже улеглась. Да и не боюсь я лошадей… Кстати, не думаешь ли ты, что мне как принцессе нужно оценить размер ущерба, нанесенного княжеству, и как его возместить? — ехидно спросила она. — Или твои двести тэйвонту, вызвавшие это думают отвертеться от суда? Дудки! Они заплатят за все, даже если им придется работать пожизненно в моем городе, — вздернула нос она. — Надо думать куда лезть!
