Андрей Юревич - Психологи тоже шутят
Правильно, на студентах. Поэтому бытует мнение о том, что экзамены по биологии и математике существовали для того, чтобы психологи-«физики» могли сублимировать свои чувства к психологам-«лирикам», вымещая их на студентах, а экзамены по русскому языку и истории — для того, чтобы психологи-«лирики» тоже не оставались в долгу. Наивный читатель может спросить: но при чем же тут студенты, а, тем более, абитуриенты? Да ни при чем, конечно. Но, во-первых, судьба «абитуры» — куда менее важна, чем мир и спокойствие в психологическом сообществе, а, значит, и существование внешних объектов сублимации. Во-вторых, не будем забывать про конкурс — 10 условных единиц на место. И очень хорошо, что отсеявшиеся, даже не став психологами, тоже что-то могут сделать для этой науки, послужив для ее представителей громоотводами.
Но все же главный смысл набора предметов, экзамены по которым приходится держать будущим психологам, состоит не в создании возможностей сублимации для «физиков» и «лириков». Когда не знаешь, чему учить человека и чего от него требовать, самое простое решение состоит в том, чтобы предъявить к нему наиболее общие и самоочевидные требования. Человек должен уметь, во-первых, считать, а умеет ли, определит экзамен по математике, во-вторых, писать, что выявляется сочинением, в-третьих, что-нибудь знать о людях (история), в-четвертых, о животных (биология). Что может быть более разумным и очевидным тестом общей полноценности человека, чем сочетание этих предметов?
Недавно, правда, решили, что люди, обладающие всеми указанными качествами, в природе встречаются не так уж часто, и даже среди десяти претендентов на одно место такого человека может не найтись. Поэтому от третьего требования отказались, рассудив, и тоже вполне разумно, что достаточно трех базовых качеств — умения считать, писать и отличать людей от животных, а экзамен по истории отменили. И очень правильно сделали, поскольку чужой истории мы никогда не знали, а свою собственную всегда старательно наполняли белыми пятнами, и, ликвидировав одни, тут же создавали новые. Если советские школьники не знали, кто такой Столыпин, то нынешние — кто такой Гагарин, а некоторые и о личности Вождя мирового пролетариата имеют весьма смутные представления. В общем, в стране, где, как принято говорить, «даже прошлое непредсказуемо», чтение и интерпретация истории может быть только искусством, но никак не наукой, никакого более или менее устойчивого исторического знания нет и быть не может, и экзамен по истории устраивать никак нельзя. В результате, его место занял экзамен по иностранному языку.
Чтобы понять, зачем нужен этот экзамен, надо задуматься, зачем вообще нужны наши вузы. Статистика говорит о том, что почти все наши лучшие специалисты давно уехали за рубеж. А выборочные исследования намерений оставшихся добавляют, что если они пока и не уехали, то в ближайшие годы непременно уедут. То есть наши вузы существуют, в основном, для того, чтобы готовить кадры для других стран. Правда, понимают это только 25 % наших студентов — те, кто, отвечая на вопрос о том, зачем они поступили в вуз, отвечают: «для того, чтобы, получив здесь бесплатное образование, уехать за границу». Но остальные 75 %, не понимающие, для чего они учатся, не опровергают общего правила. Выпускники наших вузов нужны не нашей стране, где специалисты с высшим образованием, если они не юристы и финансисты, не востребованы, а зарубежным странам. Да и вообще ходят слухи о том, что скоро в наших вузах восстановят практику распределения выпускников. Но это будет распределение не в другие города и в различные учреждения, как было раньше, а в другие страны. Везунчиков будут распределять в США и страны Западной Европы, тех, кому очень не повезет, — в Гану или Верхнюю Вольту и т. д. И поэтому экзамен по иностранному языку действительно должен быть одним из главных. Тем более, что, как всем известно, отечественные вузы, за исключением специализированных языковых, иностранным языкам толком не учат. И поэтому ясно, что поступающий в наш вуз должен выучить иностранный язык заранее.
За простоту и очевидность набора предметов, которые должен знать будущий психолог, как и за все хорошее, приходится платить. Главная проблема состоит в том, что даже тех, кто умеет что-нибудь запомнить, считать и писать, не так уж много и, в силу общей интеллектуальной деградации нашего общества, становится все меньше. Как правило, наши сограждане умеют лишь что-то одно или вообще ничего. Именно поэтому наши крупные банкиры, безусловно, умеющие считать (обычно начиная с миллиона), при этом, как правило, не умеют писать, а Шекспира считают знаменитым футболистом. По той же причине умеющие писать и знающие, кто такой Шекспир, обычно не умеют считать. И вполне справедливо, что именно они в нашем обществе самые бедные: зачем деньги тому, кто все равно не может их сосчитать?
В результате, требовать от абитуриента, чтобы он равно хорошо знал и математику, и русский язык, и биологию, и иностранный язык, по меньшей мере абсурдно. Таких не нашлось бы в достатке, даже если бы конкурс на психологические факультеты был не 10, а 100 человек на место. Выход прост: требовать, чтобы абитуриент прилично знал хотя бы что-то одно, а все остальное — понемногу. Поэтому в психологических вузах существует иерархия экзаменов: самый главный сдается первым, а все последующие поэтапно убывают по значимости. Первым резонно сделать наиболее трудный экзамен, требующий проявления наиболее дефицитных способностей, — с тем, чтобы он срезал основную часть «абитуры», а те, кто остался, если они не одержимы манией стать психологами, сами от страха забрали бы свои документы.
Раньше считалось, что самое дефицитное интеллектуальное качество — умение считать, и это было понятно, поскольку в виду тотального дефицита материальных благ считать у нас было нечего. Поэтому первым шел экзамен по математике, который вполне исправно выполнял свою функцию нанесения главного удара по абитуриентам. Оставшихся добивало сочинение, после чего экзамены по истории и биологии превращались в пустую формальность, поскольку количество уцелевших абитуриентов и количество вакантных мест практически уравнивались. Поэтому экзамен по истории выполнял функции не теста на склероз, а идеологического контроля: а вдруг среди умеющих считать и писать окажутся идеологически не лояльные? (Исторический опыт учил, что таковые, в основном, заводились именно среди грамотных). Ну а экзамен по биологии вообще был пустым ритуалом и сводился к задушевному разговору о клетках и мембранах, безвредному для обеих участвующих в нем сторон.
Сейчас набор экзаменов несколько изменился, но их суть осталась прежней. Способность что-либо запомнить неплохо диагностируется и экзаменом по биологии. Ведь запомнить размер клетки в ангстремах ничуть не проще, чем дату Куликовской битвы или имя какого-нибудь из наших многочисленных вождей. Ту же функцию исправно выполняет и экзамен по иностранному языку, который в состоянии полного склероза не сдать. Так что отмененный экзамен по истории по большому счету и не нужен. А его идеологическая функция тоже перешла к экзамену по иностранному языку: сейчас правильной считается не патриотическая, а космополитическая ориентация, если же человек еще до поступления в вуз удосужился выучить чужой язык, он явно ориентирован правильно, т. е. заряжен на эмиграцию. Так что система вступительных экзаменов, с которых начинается путь в психологи, сохраняя преемственность своих главных целей, вместе с тем идет в ногу со временем. И это очень хорошо.
Глава 2. Мина замедленного действия
Один из законов, открытых самым известным ученым всех времен и народов — мистером Паркинсоном, гласит, что учеба приносит пользу лишь тому, кто учит, да и то, если он делает это за деньги. Данный закон, конечно, действует всегда и повсюду, но все же в наших российских условиях он нуждается в уточнении. Как известно, наши отечественные преподаватели денег за обучение студентов фактически не получают (то, что они за это получают, — не деньги). Подмывает сделать вывод, что по этой причине в наших отечественных условиях обучение вообще никому не приносит пользы: ни тому, кто учится — согласно закону Паркинсона, ни тому, кто учит — вследствие особенностей нашей страны. Но это не совсем так.
Рассмотрим поучительный пример. Один из преподавателей одного из наших самых престижных вузов начинает свои семинары такой задачкой.
Дано:
1. В нашем вузе обучается 1000 платных студентов.
2. Стоимость обучения — 7000 долларов в год.
3. 2000000 долларов ежегодно уходят на оплату аренды, коммунальные платежи и т. п.
Вопрос:
Куда деваются остальные 5000000 долларов?
Сообразительные читатели, наверное, уже нашли ответ, а наиболее толковые из них уловили и его связь с законом Паркинсона. Правильно, в наших российских условиях учеба не приносит пользы ни тем, кто учится, ни тем, кто учит. Но зато приносит пользу, и немалую, руководителям тех, кто учит. Эмпирически доказано, что эта польза прямо пропорциональна начальственному уровню руководителей. Ходят слухи, что через нашу образовательную систему сейчас ежегодно проходит около двух миллиардов долларов, и нетрудно сообразить, кому именно они достаются.
