Майя Кучерская - Современный патерик (сокр.)
6. Некоторые говорили про авву Митрофана: «У него харизма». А некоторые — «У него внутри магнит, которым он привлекает к себе сердца человеческие». Когда же батюшка начал стареть, и в нем проявились старческие немощи, стали говорить: «магнит заржавел, но притягивает по-прежнему».
7. Когда отец Митрофан совсем постарел, его черные волосы побелели, и прямая спина согнулась, он стал другим. Никого уже не бил, ни на кого не ругался, на исповеди почти ничего не говорил, только молча слушал, иногда тихо кивал. Кивал на все, что бы ему не сказали. Некоторые думали: может, он не слышит? И переспрашивали: «Батюшка, вы меня слышите?» «Слышу, все слышу», — подтверждал отец Митрофан и продолжал перебирать четки и не отвечать на вопросы.
Но когда уж очень настаивали и требовали от него совета в обязательном порядке, поднимал глаза и говорил тихо: «Деточка, Христос воскресе».
Отец Артемий
Батюшка Артемий окончил филологический факультет Московского государственного университета имени великого русского ученого и просветителя Михайлы Васильевича Ломоносова. Едва батюшка открывал уста — шелковистые травы ложились на землю, благоухающие цветы приклоняли головки, высокие и крепкие деревья роняли плоды, птицы небесные складывали крылышки и примолкали, не смея продолжать свои сладкие, чудные песни, звери лесные, косматые и хвостатые, останавливали поспешный бег, принюхивались и шевелили в благоговейном недоумении ушами, рыбы морские замирали и только изредка всплескивали хвостом и пускали пузырик. Люди записывали батюшкины проповеди на диктофоны, видеокассеты, издавали его книжки тысячными тиражами. Некоторые же соблазнялись и терли виски.
«А просто, — говорил один любящий отца Артемия раб Божий, — батюшка от большого напряжения и великой своей занятости забыл все русские слова и употребляет древнерусские, потому что по старославянскому и древнерусскому у него в университете были одни пятерки. И если поставить при батюшке переводчика, все сразу станет хорошо. Скажет батюшка «Памятовать должно, что надлежит нам отряхнуть от стоп своих прах безбожия, а наипаче гордости и пагубнейшего самомнения». А значит это, что нужно перестать грешить. Видите, как все просто! И соблазняться тут не о чем».
Красота спасет мир
Одна женщина, Ася Морозова, была такая красавица, каких не видывал свет. Глаза темные, заглядывают в самую душу, брови черные, изогнутые, как нарисовали, про ресницы даже и говорить нечего — в пол-лица. Ну, а волосы светло-русые, густые и лежат мягкой волной. Учиться Асе было скучно, и в 19 лет она учиться бросила. Все преподаватели ставили ей четверки просто за неземную красоту, только информатичка (одинокая женщина 56 лет) уперлась, а Ася не захотела пересдавать и забрала документы. Поклонников у нее было столько, что она давно отключила телефон и натягивала шапочку на самые глаза, чтобы только ее не разглядели. Но не помогала и шапочка. Самой же ей, понятно, никто не нравился. Все были какие-то козлы. И денег у них брать она не хотела, с какой стати. А жить по-человечески ей все-таки хотелось. Родители у нее были в другом городе, оба уже немолодые, плюс две сестры, в общем, рассчитывать приходилось на одну себя. Ну, а как может заработать порядочная девушка? И Ася стала проституткой. Работала она, конечно, не на какой-нибудь Тверской, а в небольшом частном пансионе. И деньги получала бешеные. Ася сама назначала клиентам гонорары, и не было случая, чтобы кто-нибудь ей отказал. Пансион обслуживал людей состоятельных, проверенных, только по предварительному звонку, употребление наркотиков и чрезмерные возлияния в нем не поощрялись, в общем, девочки жили там как у Христа за пазухой.
Так бы оно и шло, пока однажды в этот уютный публичный домик не пришел очень странный человек.
За окном лил дождь, кончался октябрь, все девушки зевали и скучали, двенадцать часов дня, мертвое время. Опять же, дождь. Но тут в дверь раздался звонок. На пороге стоял незнакомец, с зонта стекала вода, вид у гостя был несчастный и мокрый, но даже сквозь воду было видно: на здешних посетителей он совсем не похож. На вид ему было лет сорок, он был очень бледен, борода у него росла до самого пояса, и с кончика ее капала вода.
Ася засмеялась. Никогда в жизни не видела она таких смешных бородачей.
— Ты, что ли, профессор?
Но бородач только молча смотрел на Асю и не говорил ни слова. Держательница дома подмигнула Асе, что-то шепнула бородачу на ушко, он кивнул, и Ася повела клиента на второй этаж.
В комнате человек хорошенько промокнул бороду полотенцем, а потом открыл большую черную сумку, которую принес с собой. Из сумки он достал черный длинный халат, сверху надел золотой крест, потом вынул длинный узкий фартук из золотистой ткани, повесил его на шею, а потом такие же твердые золотые манжеты на шнурках. И зашнуровал шнурки. Ася молча на него смотрела. Человек оказался попом. На всех четырех стенах поп нарисовал карандашом по крестику.
Затем попросил тазик с водой, душ с туалетом были прямо в номере, и Ася тут же принесла ему воды. После этого поп раскрыл толстую вишневую книжечку и начал петь молитвы, а потом брызгать водой. Ася сидела в кресле и слушала молитвы — кроме «Господи, помилуй», она разобрала еще одно странное повторявшееся слово, похожее на кашель — «закхей». Наконец, в общем довольно быстро, поп перестал читать, сложил обратно в сумку книжку, веничек, которым брызгал воду, снял рясу, крест и поклонился Асе в ноги. Ася так и отпрыгнула. Конечно, многие вставали перед ней на колени, но по-другому. А человек легко поднялся и уже собрался идти.
— Что все это значит? — закричала Ася.
— Интересно? — это было первое, что произнес наконец бородач от себя, не по книжечке. При этом он улыбался и смотрел на Асю тоже как-то не как все. И взгляд его так поразил Асю, что она даже не смогла как следует ответить. Потому что взгляд этот был очень ласковый и ничего не хотел. И Ася молчала.
— Приходи к нам в Петровский монастырь, на Калужском валу, спроси отца Луку, я все тебе объясню, — добавил человек.
— Еще я к тебе поеду! — опомнилась наконец Ася и пожала плечами.
Тут отец Лука ушел. Денег с него Ася попросила не брать ни копейки. Настоятельница ее послушала, Ася была в пансионе на особом положении —основной источник дохода.
После того дня Асю как подменили — ей все время хотелось увидеть попика-бородача. Уж больно чудно’ он смотрел. Еле-еле дождалась она выходного дня, ей обычно давали вторник или среду, самые неприбыльные. И вот Ася оделась поскромнее, поймала такси и приказала везти себя на Калужский вал. Такси привезло ее к белой стене монастыря. Тут Ася немного струхнула, но, увидев, что в распахнутые ворота заходят все, кто хочет, смело направилась вперед. У ворот стоял монах, типа охранник, Ася спросила отца Луку, и вскоре к Асе уже подходил тот самый бородач, в длинной рясе, черной маленькой шапочке, без креста. Отец Лука Асе совсем не удивился и повел ее в большую златоглавую церковь, которая стояла посреди монастыря. В церкви батюшка сел с ней на лавочку и заговорил, как со старой знакомой.
— Хорошо, что ты меня разыскала, — сказал батюшка.
— И сама я не знаю, зачем приехала сюда, — вздохнула Ася. — Да только после того, как ты побывал у нас, стало мне сильно скучно. И жизнь моя прежняя мне не мила. Потому что вообще-то нет в ней ничего хорошего! И я хочу другого.
— Чего же?
— Чтобы ты вытащил меня оттуда.
— Разве это не от одной тебя зависит?
— Нет, потому что доход, который я приношу тому дому, очень велик, никто меня уже не отпустит, пока я молодая, и отыщут меня даже под землей.
Долго говорили они так, обсуждая планы спасения Аси и вопросы христианской добродетели. Когда заговорили о грехе сладострастия, отец Лука поведал Асе и собственную историю.
— Видишь ли, я потерял Бога. Не стану рассказывать тебе подробно, как это произошло, потому что происходило это постепенно, шаг за шагом, да только в конце концов я почти не веровал в Его существование, а значит, и в справедливость всего, что говорит нам церковь. Душа не может долго оставаться пустой, она жаждет пищи, любой, и если не божественной, значит, земной, плотской… Я шел к вам за тем, за чем приходят туда все, бес блуда жестоко мучил меня задолго до того, как я начал утрачивать веру. Сначала я боролся, как мог, но чем дальше я отходил от Бога, тем беззащитней становился перед своими помыслами и блудной страстью. Телефон вашего дома я нашел в газете, в объявлении говорилось, что это место для «благонамеренных» людей, это меня и насмешило и очень мне понравилось. И я эдаким «благонамеренным монахом» созвонился с вашей хозяйкой, узнал дорогу.
Настоятелю я сказал, что меня вызвали на очередную требу, для освящения квартиры, у нас это принято — многие из братии часто уезжают в город на требы. Для отвода глаз и самоуспокоения взял я с собой и свой привычный багаж, сумку с облачением и всем необходимым. И отправился прямиком в объятья дьявола.
