Неизвестен Автор - Салон 1-67 - Сборник любительских околоюморных текстов от Anekdot,ru
СТАРЫЕ СЛАЙДЫ. Слайд 1. Лампочка диапроектора Неотличима от солнца. Светятся медные сосны Снова над озером Бросно. Лето с улыбкою лектора С той стороны экрана С нами почти на равных, С нами ему так просто. Наши года земляничные В рамочке с резким краем. С той стороны экрана Это же мы! Как странно... Так и стоим - ждем птичку мы, Медленно выцветая. Годы вспять пролетают С той стороны экрана. Слайд 2. Теплы к реке песчаные обрывы В цвет наших загорелых животов. А глубина там ломится от рыбы Холодных глаз, и осторожных ртов. Как в тихом бочаге у желтой мели Дрожала от волнения леса! Ах, как они умели, как умели На сковородке - весело плясать! И каждая своим хрустящим телом Нас накормить могла на год вперед. Движенье рамки - лето пролетело. Зима за кадром. И опять - поход. Слайд 3. Что тебе снится, Речка Бросница, О полдень - синее дно? В шаг шириною, Смолкнув от зноя, Берег поишь тишиной. Лень ли, Бросница, Вниз торопиться, Прыгать, качая лозу? Иль на высоком Стебле осоки Жалко будить стрекозу? Путь свой не помня, Петельки поймы Вяжешь в цветочной глуши. Мостик да кустик Там уж и устье, Так что - куда же спешить?
Слайд 4. Деревня Устье. Серые дворы. Уже сколь веку вам. Какие жадные живут здесь комары! Да жалить некого. Ах, дед Данилов, сколько лет уже один, Кругом густы леса. Мальчишкой за черникой здесь ходил, Да и состарился. И все спешила за деревнею вода Сменить название. Как отлетели-были прежние года? Кирза да валенки... Да что там долго говорить Про счастье личное? Варенье надо на зиму варить, Опять черничное, Чтоб разувались, проходили гости в дом, Чтоб угощалися, Чтоб пили чай, да говорили за столом Про это счастие. Да банки медленно пустеют - вот беда Да сохнет мыльница. И все впадает за деревнею вода. Да все не выльется.
Павел <shka [email protected]>
Пересохли слова Под осень. Рукоплещет листва, Как "Просим!" На прогорклом песке У моря Вспоминается с кем Я в ссоре. Ночь сейчас для меня, Ведь ночи Приближение дня И прочих... По дорожке луны И горлу Подбираются сны И волны. Темнота блеска глаз Стыдится. Вон окурок погас И птица, Залетев в облака, Погасла. Силуэт маяка, Неясно... Все, что выше воды, Не видно. Нету чувства беды, Обидно... Забирается боль Под печень, Говорит, что любой Не вечен. Печень, верно, права, И вскоре Пересохнут слова И море.
Саша С. Осташко < [email protected]>
прогулка с целью ночь вспоминает покорное прошлое - в памяти - хриплое. я одеваюсь в случайное черное. мною живет обожаемо-гиблое. стая болезненно лунного виснет со стержня фонарного. как предрекаемо месиво умного в невоплощенном томлении парного. мост содрогнется неистово. хлынут потоки железного. нервными самоубийствами вы-ве-ре-но изверженье полезного. осуществимо лишь среднее в дряблой манере - но праздное непостижимыми бреднями оберегает влюбленности в грязное. странные запахи тайного. в городе зреет моление. и череда проявлений случайного злом украшает мое преступление.
viveur
Война и мир - 2 Удачи тем, кто ведает ветрами, И тем, кто зацелован топорами, И перемешан бетономешалкой. Кто к нам придет с обглоданною палкой, Падет, от боли корчась и рыдая, У стен облезлых ветхого сарая. И упадут проржавленные двери, И апокалиптические звери Ворвутся в град, забытый Чебурашкой. Василь Иваныч с неизменной шашкой, С фисташкой в окровавленной петлице Нам явится на загнанной ослице И все поля засеет кабачками... Ползли по небу тучи с облачками, И в бездне этой гибельной стихии Я крепко спал. И женщины нагие Летали над заснеженным ущельем. С утра Махатма мучился похмельем Порабощен законом Авогадро. В его зрачках фашистские эскадры Обстрел вели многострадальной Ромы, И, издыхая, плавились паромы, И с гимнастерок падали кресты, И знаки исчезали с бересты. Так Новгород разрушен был вестготом, Брахманом, дзен-буддистом и зилотом. Вся наша рота пала под Каиром Я был не очень метким канониром Своих бойцов я с вражескими путал, Читая вслух романы Воннегута. Пусть обо мне споет "Червона Рута", И комиссар пришлет кусочек спрута, Я все равно не выдам им секрета Стихов, где нет ни смысла, ни сюжета, Развоплощусь и выплеснусь туда, Где пыль дорог глотает провода. В.Крупский и К.Константинов < [email protected] [email protected]>
Вторник, 30 марта 1999
Выпуск 39
Собачий вальс. (Ленинграду) Был день, а может быть, и не был; Трамвай кружился в венском вальсе; Мир исчезал и появлялся, Уж так здесь, видно, повелось. Оштукатуренное небо Цементной крошкой осыпалось, Все, что стояло и держалось, К чертям ломалось и рвалось. Летели денежные знаки, Как журавли, в чужие страны, Над нарсудом и рестораном, Смеясь над пушками Аврор. Две одинаковых собаки Гуляли молча и печально, И те, кого они встречали, Не замечали их в упор. Крушили бомбами Исакий Энтузиасты из народа; Вокруг вращались хороводы, И ведьм сжигали на кострах. Две одинаковых собаки Глядели на безумный город, И вовсе не было укора В их немигающих глазах. Грузины продавали маки Пусть дорого, зато красиво; И спал поэт, напившись пива, И видел мир совсем другим. Две одинаковых собаки Ушли и больше не вернулись; Две одинаковые пули Достались на прощанье им. Мой дядя самых честных правил Был по призванью шкурный мастер; Те две собаки рыжей масти Весьма понравились ему. Две одинаковые шапки Он к празднику искусно справил, Одну из них он мне оставил, Чтоб ехать в ней на Колыму. Но спросит тут замшелый критик: При чем здесь, собственно, собаки? И закричит марксист - философ: А где же тут движенье масс? Я вам отвечу; подождите, Лишь дверь найду в своем бараке; Я так устал от всех вопросов, Подите к черту... Тьфу на вас.
В. Крупский < [email protected]>
Домашняя собака динго. Она вышла из подземного перехода. Шумливый утренний город дарил надежду - все обойдется. Спешащие люди, машины, свист постового создавали знакомый фон - так было в ее жизни много раз. Суета и беспокойство других оказались хорошим успокоительным. Она влилась в поток, но шла медленно и иногда оглядывалась. Очень много знакомых лиц... По крайней мере, так кажется... Иногда ее кто-нибудь задевал, оборачивался и улыбался... Хорошо, все и должно так быть... За исключением одиночества... Мокрый тротуар напомнил о домашнем уюте. Покой и уверенность, подаренные ей полчаса назад, сменились волнением и болью-комком в горле... Она встряхнула головой, остановилась... Налетевший на нее мужчина с большим рыжим портфелем чертыхнулся, обошел ее и забыл... Забыл... Уже сутки она была одна... Как так получилось? Когда и где она проявила неосторожность? Их разлучил голос. Противный неживой голос: ?Осторожно двери закрываются. Следующая станция - ?Бабушкинская?. Такие голоса не принадлежат людям. Такой голос у радиоприемника ?Весна?, телевизора ?Юность? и Его бывшей жены. ...И еще у лифта... Однажды они застряли с Ним в лифте... Два года назад. Они там и познакомились. Случайность. Она уже не помнила, что ее занесло в этот подъезд... Он нажал какую-то кнопку и разговаривал с таким голосом, ругался... Они провели вместе около часа. Он много говорил... И она была рада их общему заточению. Когда они освободились, Он пригласил ее к себе и она пошла... Так у Него и осталась... Хотелось есть. Она огляделась в надежде что-нибудь найти... У ларька с хотдогами и пирожками стоял человек и пил пиво. Она поймала его взгляд, направилась к нему и остановилась в двух метрах. Он отломил половину от своей булки, кусок выскользнул, прокатился по асфальту и упал в лужу... Она ждала... Он протянул руку с оставшейся частью булки. Она осторожно приблизилась и аккуратно взяла хлеб. Он пах сосиской и сытостью. ? Все, больше нету... Жди, может кто еще тебе подвернется. Человек опустил пустую банку и бумажную тарелку в корзину и пошел к метро. Она с тоской смотрела ему вслед. Он обернулся, увидев ее, ухмыльнулся, и хлопнул себя по ноге: ? Ко мне! Она в три прыжка оказалась возле него. Улыбаясь, он достал из сумки веревку, сложил ее вдвое и продел в ошейник. Она ощутила приятное давление вокруг шеи, успокоилась и бодро пошла с ним рядом. NN
* * * Для начала только мысли, И играет джаз... Тучи в воздухе зависли, Но уже без нас. Между largo и пюпитром Тишина и шум, Между мною и cogito Только ergo sum. Для тебя открыток давних Отошел la fleur. Среди лучших или равных Я дурной пример. А сейчас идет piano Тихий, старый вальс. Мне достаточно обмана Пары карих глаз. Жаль, что только именами: Гершвин, Порги, Бесс... Это чувство между нами. Без тебя? Да, без... А потом поставишь ?Sunny?, В память о том дне. Jazz нам в форточку играли, А скорее мне...
Саша С. Осташко < [email protected]>
И снова экстремальная проза viveur
Когда в потерянных владеньях кривым мечом рубя глаза залезших неспроста шпионов усталый царь искал сомненья в своей прославленной судьбе, тогда Царица заплетала банты из маков и пионов в свои прекраснейшие косы что золотом могли поспорить с безбожным солнцем и луною во дни рожденья из небытья. И когда сон сползал на очи кровавым, сызмальства, закатом тогда они скрывались в море своей любви, которой нежность взлетала в небо тем созвездьем что украшало безусловно все ночи, ждущие безумства от всех непрошенных влюбленных. Но кто тот царь и кто царица если разбитая корона уже скатилась и восходом забита в угол белых комнат нахмуренных и гулких зданий? Гена
