Александр Струев - Сказание о Луноходе
– Хватит дурачиться, говори нормально! – отмахнулся Вожатый, – со мной эти штуки брось! Мы, Сережа, с тобой по душам общаться должны, а не очки друг другу втирать, согласен?
– Согласен.
– Ты же не дурак, вижу. И из меня дурака не делай, а то – прибью!
Сергей Тимофеевич похолодел.
– Шутка! – усмехнулся Вожатый. – Сколько тебе лет?
– Пятьдесят три.
– Молодой. Тебя работой не испугаешь. Я в твои годы мог горы своротить. – Вожатый задумался. – По-другому бы ничего не получилось, – тихо добавил Он. – А сейчас, чтобы пожить на денек подольше, мне больше отдыхать положено, с книжкой в постели нежиться или в бассейне с минеральной водой киснуть. Для меня, Сережа, каждый день – богатство! Значит, тебе за меня и вкалывать. Ну что, готов? Будешь помогать, не забоишься?
– Буду! – вставая, подтвердил Министр.
– Вот и договорились! Итак, с этого дня возлагаю на тебя обязанности Секретаря Совета Безопасности. Второе лицо в государстве будешь. Вто-ро-е! – многозначительно протянул Вожатый. – Иди, трудись!
39
Николай Иванович не любил пиджаки. Поверх теплого, крупно вязанного свитера носил толстую кожаную куртку, а на голове кепку. Сегодня, правда, пришлось нацепить под свитер галстук.
– Душилка! – называл его Николай Иванович. Но без душилки в этот раз не обойтись, к Министру вызвали.
С тех пор как Николай Иванович принял руководство Лунным проектом, многое изменилось, прежде всего отношение к рабочему люду. Кормить стали лучше, спецовки выдавали удобные, добротные, слесарный инструмент качественный, и в каждой бригаде свой инструментарий завели – железный шкаф под замком, чтобы плоскогубцы с молотками бесхозно под ногами не валялись и чтобы никто ничего не спер. В городе за счет предприятия выстроили четыре детских садика, ясли, молочную кухню, школу и закрытый бассейн с тренажерным залом. По праздникам, на торжественных собраниях Иваныч лично вручал передовикам подарки – кому велосипед подарит, кому часы настенные с бесшумной кукушкой, кому одеяло шерстяное, теплое-претеплое, кому книги, правда, из-за книг у Николая Ивановича случился неприятный разговор с представителем органавтов:
– Что, блядь, расчитались?! Вам, блядь, работать активней надо! А вы, блядь, за книги! Умничаете?!
– Ты, блядь, не шуми, блядь! Я, блядь, сам, блядь, как проклятый, блядь, въебывал! – возразил органавту Николай Иванович и резко продолжал:
– Ничего плохого, блядь, в книгах, блядь, нет! Они же, блядь, у нас, блядь, в государстве изданы, не в Америке, на хуй!
Больше к этому разговору не возвращались, и книги потихоньку стали расходиться. Иногда и Николай Иванович секретаршу просил на ночь страничку-другую перелистнуть, пока задремлет. Под книгу всегда засыпалось приятнее.
– Все в тебе хорошо, Николай Иванович, – говорил Сергей Тимофеевич. – Одно плохо, очень крепко ты материшься!
– А они, товарищ Министр, без мата не поймут. Не доходит, – пожимая плечами, отвечал Николай Иванович. – У вас, товарищ Министр, ко мне претензии по работе имеются?.. – он хотел добавить вездесущее «блядь», но сдержался.
– По работе у меня к тебе претензий нет, – ответил Сергей Тимофеевич. – Справляешься.
Лунный проект подходил к концу, усовершенствованный, доведенный до ума Луноход гонял по «Новой Луне» и днем и ночью. Грузовая модель с легкостью перевозила тяжести, до одиннадцати тонн в кузов накладывали! Другая, пассажирская, могла доставить к месту дислокации отряд космонавтов количеством до двенадцати человек, помимо них в кабине находились пилот, то есть водитель Лунохода, радист-механик и органавт с оружием. Без органавтов в космосе тоже не обошлось – порядок! В экстренном случае органавт мог заменить водителя и подсобить механику. Это тоже была заслуга Николая Ивановича.
– А то сидят, блядь, губки бантиком, еле дышат! У нас, блядь, на Луне, блядь, каждая рука на учете!
В официальных документах органавт значился как запасной пилот. Николай Иванович настоял, чтобы космические органавты кроме оружия как минимум двумя толковыми специальностями владели.
– В космосе, блядь, человека застрелить в последнюю очередь потребуется, а болты закрутить или свет, блядь, в кабине наладить – дело первой необходимости! – в сердцах доказывал он.
Двадцать на совесть испытанных, обкатанных Луноходов необходимо было отправить в космос. Первую машину планировали доставить на Луну как и рассчитывали, приурочив к Чистому Дню – Дню Рождения Вожатого.
После осмотра и испытаний Вожатый остался очень доволен: и грузы тяжелые куда положено довезли, и с пассажирами на полной лунной скорости погоняли, и все ребята целы-невредимы, правда, один нос расквасил, когда из кузова Лунохода в атаку выпрыгивал, а главное, портреты на блестящем корпусе удачно получились, стильно, порадовали Разнокомандующего. Приятно было видеть с каждой стороны машины приветливое лицо Вожатого, пронумерованное внизу чуть заметным классификатором Минспецинформа.
Взглянув на свой портрет в космическом скафандре, Вожатый усмехнулся:
– Похож! Это чтобы инопланетяне меня перепугались – а вдруг приеду! – шутил Он.
После испытания Министр устало сидел в своем служебном кабинете под огромным, во всю стену, портретом Высшего Разнокомандующего, запечатленного в военной парадной форме с золотыми погонами и бриллиантовыми орденами. На фоне выразительного портрета кисти классика живописи Нагабелдяна утомленный Сергей Тимофеевич выглядел простоватым и не таким внушительным. На показательных испытаниях Министр перенервничал и никак не мог успокоиться. Ему еще предстояло поблагодарить разработчиков, заглянув в секретное КБ на Мытной, а потом торопливо мчаться в Барвиху. В восемь на дачу приедет Ирка с будущим мужем.
– Ну, что, пора ехать, – вздохнув, сказал Министр и встал.
40
Сергей Тимофеевич недовольно поглядывал на часы. Было почти восемь вечера. Он ждал дочь. Стол был скромно сервирован под чай. Пирожные, фрукты и сушеные экзотические сладости Сергей Тимофеевич распорядился не ставить – еще неизвестно, что из разговора получится. Левку ординарец только-только привез из уголка Дурова и возился с ребенком в детской, на втором этаже. Не надо, чтобы мальчик при разговоре взрослых присутствовал. Министр неторопливо расхаживал по комнате. Он снял маршальский мундир и надел свободный парусиновый костюм, не хотел смущать будущего зятя.
«Может, в этот раз Иркин брак сложится, – думал Сергей Тимофеевич. – Ведь девка хорошая, не подлая, любящая!»
Он жалел свою Ирочку, мечтал, чтобы жизнь у дочки в конце концов наладилась. С прошлым, Володей, было не все гладко, ленивый, амбициозный, абсолютно никчемный тип. Маленького Левку он однажды побил.
– За непослушание надо с детства наказывать, а то, когда вырастет, на голову сядет! – излагал супруг.
После этого случая дед забрал внука к себе, а с Володей прекратил всякое общение. Ирка прожила с мужем еще полгода и как-то вечером приехала к родителям в Барвиху и осталась.
– Не могу с ним больше! – пожаловалась она матери и взахлеб разрыдалась.
– Намаялась с негодяем! – ворочаясь на постели, жалел дочь Сергей Тимофеевич.
Министр не спеша налил в чашку свежезаваренного жасминового чая и, откусив шоколадный грильяж, в котором ни за что не мог себе отказать, стал не торопясь прихлебывать. Нравился Сергею Тимофеевичу этот твердый хрустящий грильяж, Министр мог полкило за вечер умять, исключительные конфеты – «Красный октябрь!». Он развернул уже третью и отхлебывал подостывший чаек. Ирка все не ехала, мысли Министра вернулись к работе. Сегодня он освободил зама-Кольку от обязанностей руководителя космического ведомства и определил директором экскаваторного завода:
– Пусть экскаваторы строит, мелиорацией земель занимается. Мелиорация тоже дело ответственное, от мелиорации наши урожаи впрямую зависят. Может, на гражданке сумеет себя с хорошей стороны показать. Может…
Да только знал Сергей Тимофеевич, не удержится Колька-зам на экскаваторном, выпрет его Караваев, он лоботрясов на дух не переносит. Строгий мужик, никому поблажек не дает, как пить дать, выгонит выскочку Кольку. Ну и черт с ним!
– Где же Ирка?! – поглядывая на двери, забеспокоился Министр.
За окном послышался звук подъезжающей машины, и не одной. Сергей Тимофеевич насторожился: – Что за сюрпризы?!
Яростно скрипнули тормоза, потом хлопнуло сразу несколько дверей, и отчетливый топот бегущих ног развеял всяческие сомнения. Министр ясно видел, как в окнах замаячили тени рослых органавтов из спецохраны, он чувствовал, как они окружили его угловатый патриархальный дом, рассыпались по просторному парку, слышал, как жалобно повизгивают цепные псы, предчувствуя недоброе, различал, как чьи-то крикливые голоса, ближе к гаражам, что-то властно спрашивали у растерявшихся дачных охранников, и снова эти бoрзые шаги, уверенные, непримиримые. Краем уха Сергей Тимофеевич уловил, как Левку укладывали в постель, как внук хохотал, капризничал, не желая ложиться. Его звонкий голос раздирал деду сердце и звал поцеловать. Министр представить себе не мог, что когда-нибудь придут и за ним. Он давно считал себя неприкасаемым, вне круга, вне подозрений. Маршал повернулся спиной к входу и расстегнул ворот рубахи. Душно! Он отчетливо слышал их шаги. Шаги, шаги!
