Александр Никонов - Подкравшийся незаметно
Пугачева удовлетворенно достала с полки книгу и погрузилась в чтение. Книгой оказалась Библия. Пугачева внимательно прочла титул. Она всегда читала титульный лист, прежде чем углубиться в содержание произведения. На титуле было написано: "Библия. Необычайные приключения первобытных людей, полные опасностей и жгучих тайн." Что ж, весьма недурственно.
Послюнявив палец Пугачева перевернула листики и начала чтение с середины. Первая строка сразу же завлекла ее...
"- Ах, мы остались одни! Трахни меня, папа! - взмолилась дочь Лота.
- Я не могу! - ответил старик в сильнейшем волнении.
- Но почему?! Почему?! - заламывая руки закричала дочь.
- Потому что мы родственники, - роняя слезы говорил Лот.
- Но если Богу было угодно погубить весь наш город лютой смертью за грехи, то как же нам теперь размножиться без мужчин, если остались только ты, я да сеструха моя?! Овладей мною тотчас же!
- Не могу, не могу, это тоже грех! Грех кровосмешения! - рыдал старик.
- Но грех кровосмешения меньше, чем грех кровопускания! А погубить весь наш род, не размножив его суть то же кровопускание! О!
- Ладно, но запомни - я иду на это с тяжелым сердцем! - воскликнул Лот и овладел белесым телом своей единоутробной дочери. Он был пьян и не отдавал отчета в своих действиях. Сестры нарочно напоили его и поочередно овладели его телом, хотя со стороны казалось, что это именно он овладевает их туловищами. Но нет! Не таков был святой праведник Лот!
С той поры семя Лота размножилось, и его стало как грязи."
Прочитав этот кусок, Пугачева всплакнула. Она любила чувствительные романы. Но все-таки что-то осталось тут для нее непонятное. Наверное, нужно было начинать читать сначала. Рыжая женщина перелистнула несколько страниц и вновь углубилась в чтение.
"- Идите и убейте всех! - Велел господь Иисусу Навину.
Навин был простой человек, пошел и убил. Он и его ребята вырезали целый город, всех женщин изнасиловали, детей умертвили и скотину их тоже умертвили. Потому что Господь захотел умертвить и скотину. Кстати, женщин после использования по назначению, Навин тоже умертвил как скотину. Это было весьма богоугодное дело, и так надо всегда впредь поступать."
Пугачева заскучала: про войну она читать не любила и начала искать места про любовь. Таких мест оказалось много. Через страницу кто-то кого-то трахал. Как правило, отец трахал свою дочь или козу. Но встречались и нормальные половые акты по большой и чистой любви. Особенно Пугачеву поразила история про одного престарелого царя, который отымел маленькую девочку-подростка. После каждой истории траха следовали длинные списки размножившихся как грязь евреев.
Увлекшись очередной сексуальной историей с кровавым концом, Пугачева так переволновалась, что даже уснула. Ее тяжелая голова упала в раскрытую книгу, и спящая певица засопела, сладко чмокая губами, как бодрствующий Гайдар.
Спи, милая...
Глава 31
Явлинский был евреем. Он нисколько не скрывал это и совершенно не стеснялся. Приходил и прямо так и говорил: "Я еврей! А что, не нравится?". Все терялись, смущались как бы даже и начинали убеждать Явлинского, что никто против его национальности ничего не имеет.
- Как это не имеет?! - возмущался Явлинский. - Сами, небось, думаете: вот, пришел жид проклятый, ферфлюхте юде. А говорите, что не имеете ничего против. Это просто ханжество! Имейте же совесть сказать то, что думаете. Не бойтесь пострадать за убеждения.
Но все боялись говорить Явлинскому ту правду, которую он так хотел услышать, потому что знали - в детстве Явлинский начал занимался боксом. К юности он уже мог свалитьударом кулака годовалого бычка. В зрелом возрасте Явлинский увлекся карате, получил черный пояс девятого дана и ударом пальцев запросто вышибал глаза. С виду легким ударом ноги или руки он гнул на 90 градусов железные ломы. Это страшный человек.
Именно поэтому люди за версту обходили Явлинского. Как только Гриша выходил во двор, ребята шумели: "Ата-а-ас!!!" Двор вымирал. Явлинский уже привык к этому и потому несказанно удивился, когда однажды увидел, как одна красивая девушка не убежала со двора, подтянув юбку, а осталась на месте. Она была просто глуховата, но Григорий-то этого не знал! Он отнес необычайный поступок девушки на счет ее смелости и удивился. Его задела такая вызывающая позиция... Читатель уже ждет, что именно эта девушка стала потом женой Явлинского. Что он долго лечил ее от глухоты, а она его от агрессивности, и в результате все стало просто чудесно, и они стали жить и добра наживать. Я понимаю чаяния читателя. Но увы, жизнь гораздо проще и совсем не похожа на сказку про Золупушку или как ее там, Золушку что ли...
А правда такова, что удивленный нахальством пришлой девушки, Явлинский решил померяться с ней силой, подошел и рванул на своей груди застиранную майку. Он ожидал от соперницы адекватных действий, но не дождался: девушка не могла порвать свою футболку, поскольку тогда бы обнажилась ее грудь, завиднелись соски, и девичья честь была бы посрамлена. Ведь по молодости девушка еще не носила лифчик, так как ее грудь и без того была твердой и упругой. Кстати, развеем миф о том, что лифчик укрепляет и отверждает грудь. Ничуть не бывало! Грудь не эпоксидная смола, а лифчик не отвердитель. Он только создает иллюзию, что грудь стоит. На самом деле, при снятии лифчика эффект пропадает - грудь просто падает на пол.
Хотя вообще-то Явлинский любил хорошее нижнее белье. Он просто балдел, когда видел трусы из ажурной мешковины или чулки из того же материала. Эта любовь к мешковине у хулигана шла из подсознания. Все приятные воспоминания жизни были связаны у Явлинского с мешковиной. В юности он грузил мешки с картошкой. Мать его была прачкой и стирала солдатские вещмешки, а отец работал на мешкопошивочной фабрике, поэтому дома всегда было полно мешков и мешковины. Не подумайте только, что отец хулигана воровал мешки с работы. Нет, он уносил с работы работу! Явлинский-старший настолько любил свою работу, что даже продолжал делать ее дома, во внерабочее время. Для этого ему и приходилось брать с работы мешковину и ночами чудесным образом превращать ее в прекрасные мешки. Кстати, насчет чудесного образа...
Была у Явлинского-старшего небольшая иконка, чугунный образок, который достался ему по наследству от предка Ильи Муромца, славившегося на весь Муром пьянками и безудержным бахвальством. Говорили, что эту иконку подарил Илье Муромцу сам Сергий Радонежский в честь победы Дмитрия Донского (Ди-ди, как ласково звала московского князя жена Сергия) в Куликовской битве. Нет, тут положительно необходимо отступление!..
Когда татары на своих низких лохматых степных лошадках, похожих на табуретки, впервые приехали на Русь и привезли с собой в обозе многочисленные дары, русичи встретили их угрюмо. Покидав дары на свои телеги, русичи молча развернулись и уехали. Татары, среди которых было много монголов, растерялись. Но юродивые на обочине объяснили им, что русские приняли их хорошо, остались довольны подарками и даже прозрачно намекнули, что неплохо было бы еще подвезти.
- Как? Каким именно образом намекнули? - спросил подавленный предводитель мирных монголов Чингиз-беспощадный.
- Не избили - раз, - звеня веригами ответил прокаженный кастрированный дурак. - А во-вторых, главный русский - Владимир Красное Солнышко, когда грузил куски золота на свою кибитку, буркнул под нос: "Ажно како есмь вельми хоцца." Это значит, что он еще хочет от вас золота. Собственно, потому русичи вас и отпустили, чтобы вы имели возможность съездить еще за золотом.
И каждый раз, когда татары купно с монголами приезжали на Русь с золотом и богатствами, ненасытные русские бранили их за малое количество и требовали еще. В последние поездки даже участились случаи избиений русскими людей монгольской национальности. Много веков стонали татары под игом Руси, везли пудами золото и сибирских соболей сороковичок. Татары стонали, а русичи только зело смеялись:
- Выдь на Волгу - чарльстон раздается!
И после этой нелепой шутки пускались в пляс вприсядку, высоко подкидывая ноги в красных сафьяновых сапожках. А слепые гусляры, размахивая сивогривыми головами, лабали им мелодии. Вволю наплясавшись, лесные братья пили медовуху и гоняли узкоглазых по берегу Калки. Некоторые, особо озабоченные, даже сымали порты и носились за тщедушными "монгольцами" с криками:
- Вот вам Калка, а вот вам палка!
Сам Чингиз-бесстрашный предпочитал не ездить на Русь с данью, а посылал послов, так называемых баскаков. Однажды с послами случилась пренеприятнейшая история. Русичи положили их на землю, прикрыли сверху досками и уселись на эти доски пировать. Некоторые баскаки померли. После этого терпение монголов лопнуло, и визирь Чингиза Батый написал русскому князю и сунул на подпись Чингизу отчаянно смелый ярлык следующего содержания:
