Андрей Юревич - Психологи тоже шутят
Говоря о различных типах психологов-исследователей', необходимо упомянуть и о таких типах, как психологи-классики и психологи-романтики. Психологи-романтики бьются над тем, чтобы решить главные проблемы психологической науки, к числу которых они относят ее объединение, создание единой парадигмы, преодоление всевозможных «параллелизмов». Психологи-ктассики либо считают эти проблемы неразрешимыми, либо вообще предпочитают забыть об их существовании, без больших претензий изучая какую-нибудь частную тему: мышление, память, восприятие и т. п. Романтики хуже адаптированы к жизни — меньше зарабатывают, часто вызывают раздражение коллег — и поэтому относятся к вымирающей разновидности психологов, которую скоро придется занести в красную книгу. Классики же куда более жизнеспособны и составляют основную часть психологического сообщества.
Здесь, кстати, надо сказать, что одно из главных отличий популяции психологов-исследователей от популяции практических психологов состоит именно в наличии романтиков. Среди психологов-практиков их вообще нет, что связано с тривиальным фактом: романтики не становятся практиками. Эта закономерность прокладывает себе путь через немалое количество обстоятельств, которые на поверхности выглядят как ее опровержения. Среди психологов-практиков можно найти немало таких, кто, находясь на студенческой скамье, тяготел в психологической романтике или даже посещал методологические кружки. Так, можно назвать целый ряд успешных, т. е. хорошо зарабатывающих, представителей современной психологической практики, которые в свое время прошли, например, через кружок Г. Щедровицкого, участие в котором прагматически настроенные психологи рассматривали как пустую трату времени.
В принципе здесь нет противоречия, поскольку, как известно, все течет и почти все изменяется. Существуют три основных пути превращения романтиков в практиков. Первый путь связан с тем общеизвестным обстоятельством, что у романтиков — и не только от психологии, но и от любой другой сферы человеческой деятельности — всегда нет денег. Забота о хлебе насущном вынуждает их спускаться на землю, задвигать куда-нибудь подальше книги о вечных проблемах психологии, заполняя освободившееся место руководствами по тестированию. Второй путь сопряжен с другой известной психологической закономерностью, которую в психологии называют «обратной мотивацией», а в быту — «принципом бумеранга». Если человека перекормить какой-либо духовной пищей, его долго будет тошнить от одного ее вида и он будет предпочитать нечто прямо противоположное. Некоторые психологи слишком рано и слишком рьяно окунаются в методологические проблемы и, объевшись методологии, делают разворот на сто восемьдесят градусов, попадая в практику. И, наконец, третий путь обращения к ней характерен для тех разумных психологов (есть среди психологов и такие), которые, ощутив неразрешимость основных проблем психологической науки, предпочитают к ним не возвращаться. Впрочем, навсегда избавиться от романтической болезни не так-то просто: среди практиков есть немало скрытых романтиков, которые испытывают тайный интерес к таким проблемам, но боятся в этом признаться и себе, и другим. Необходимость подавления в себе романтизма сопряжена и с тем, что одним из главных правил поведения в сообществе практических психологов служит полное презрение к методологическим проблемам. Если же некий практический психолог случайно выдаст интерес к ним, его могут отлучить от этого сообщества со всеми вытекающими отсюда материальными последствиями.
Что же касается другого типа психологов-исследователей — классиков, то близкий ему тип доминирует и среди практиков. Многие из них лишены каких-либо творческих способностей и поэтому могут применять только методики, разработанные кем-то другим и в практической психологии считающиеся классическими. Классикам здесь противостоит такой тип, как новаторы, вносящие в любую из этих методик собственные модификации, а иногда наглеющие до реформирования всей практической психологии. Отношения этого типа практических психологов с классиками также небезмятежны, как и отношения романтиков с классиками в среде психологов-исследователей.
Разумеется, еще сложнее складываются отношения между психологами-исследователями и психологами-практиками. Вообще эта тема — очень деликатная, но для психолотологии, как и для всякой науки, не должно быть запретных тем. Было время, когда практиками становились, в основном, несостоявшиеся исследователи, т. е. те, кому не нашлось места в наших некогда престижных исследовательских учреждениях. Их распределяли в детские сады, в школы, на почтамты, на заводы и т. п., где они оказывались на периферии психологического сообщества. И, имея такое же первоначальное образование, что и психологи-исследователи, постепенно деградировали в рядовых сотрудников своих учреждений. В те годы исследователи считались аристократией психологического сообщества, а практики — его низшим сословием и вообще неудачниками. Отношения между ними были примерно такими же, как между «верхами», которые хотят и имеют, и «низами», которые тоже хотят, но не могут.
В дальнейшем произошло то же, что уже не раз случалось в истории человечества: аристократия разорилась, сохранив лишь свои титулы и амбиции, а низшие слои общества проделали обратную эволюцию, махнув из грязи в князи. В результате между практическими психологами и психологами-исследователями сложились очень сложные и неоднозначные отношения. С одной стороны, психологи-практики не равнодушны к ученым степеням и прочим академическим регалиям психологов-исследователей, проявляя к ним и скрытую зависть, и открытое уважение. В тех же редких случаях, когда они сами дотягивают до защит, они попадают в среду, где всецело хозяйничают их академические собратья по профессии. С другой стороны, едва сводящие концы с концами психологи-исследователи не равнодушны к гонорарам практиков, считая их не заслуженными, получаемыми не по рангу и вообще за торговлю воздухом. Еще более ухудшают эти отношения возрастные различия двух разновидностей психологов, подкрашивая их конфликтами отцов и детей. И символично, что академические психологи подчас называют практических практически психологами, т. е. психологами, но не совсем, а всех психологов делят на думающих и практикующих. Последние же, в свою очередь, придумывают для первых не менее обидные обозначения.
7. МегаломанияНесмотря на все сказанное, не стоит слишком драматизировать ситуацию. Отношения между двумя подвидами психологов смягчаются несовпадением ареалов их обитания. Психологи-практики обитают среди своих здоровых и не совсем здоровых клиентов, в предвыборных штабах политиков, в банках и других коммерческих структурах, короче, везде, где есть, с одной стороны, деньги, с другой, — желание их истратить каким-нибудь нестандартным способом. Ареал обитания психологов-исследователей это научно-исследовательские институты и всевозможные академии, где, напротив, нет денег, но есть чины и звания.
Один наш очень известный практический психолог, в прошлом бывший не менее известным академическим психологом и даже одно время принадлежавший к вымирающему типу психологов-романтиков, недавно посетовал, что академическая и практическая психология живут как две субличности диссоциированной личности. У них разные интересы, разные способы существования, непересекающиеся круги общения, разные авторитеты: практические психологи не знают имена директоров академических институтов, а академические — имена звезд психологической практики. Всю эту неприглядную ситуацию он обозвал словом «схизис» (между исследовательской и практической психологией), придав ей негативный и даже трагичный оттенок. Во многом он, конечно, прав. Но неизвестно, что произошло бы, если бы две разновидности психологов варились в одном котле. Это запросто могло бы привести к внутрипсихологической гражданской войне, в ходе которой каждая сторона могла бы использовать не только разрешенное, но и запретное оружие. Практические психологи — связи со своими подчас криминализированными клиентами, а академические психологи — раскрытие тем же самым криминализированным клиентам главной тайны практической психологов — того, что они продают воздух.
Различия в образе жизни и ареалах обитания порождают и другие важные различия между двумя видами психологов. Так, практические психологи либо живут как одинокие волки, либо объединяются в небольшие стаи по несколько особей. И даже в тех случаях, когда они носят с собой визитные карточки, где написано, что они являются директорами институтов практической психологии, эти институты редко насчитывают более 10 чел. Академические же психологи — напротив, существа социальные, объединенные в большие организации, и их вес в основном определяется тем, какое место они занимают в этих организациях. Отсюда — и различия в психологии двух типов психологов.
