Неизвестен Автор - Вaсилий Иванович Чапаев - Новые истории
- Ах, - с чувством сказала Анка, бросая в кастрюлю очищенную морковку.
- Ах, - повторил Петька, запуская в кастрюлю руку и извлекая морковку обратно.
Влюбленные потупили взор и, довольные, искося посмотрели друг на друга. Фурманов занервничал, укусил сам себя за палец и отхлестал по щекам, лоснящимся от свиснутой утром пухлой курицы. Внезапно со стороны поля послышался четкий свист пуль. Мимо удивленного Фурманова промчался начдив в тачанке, размахивая саблей и левой ногой и крича:
- Ну а вот теперь мы их до полной победы Мировой Революции !
Тачанка съехала в канаву и так и осталась стоять. Начдив там же, в канаве, увлажнил землю, выругался и вылез на поверхность. Отчего то на его усах были отчетливые следы не то варенья, не то губной помады.
Глава вторая
Вечером Петька договорился с Анкой кое о чем, и бодрым шагом помчался на речку мыть ноги. Анка удобно расположилась на сеновале и стала его ждать. Петька отчего-то не появлялся и Анке стало это надоедать. Внезапно проходящий мимо сеновала Фурманов услышал внутри его похотливое вздыхание. Веками выработавшийся инстинкт мужчины проснулся в политруке, и ему страшно чего-то захотелось. Он стал смутно догадываться, чего же ему хочется. Он облизнулся и открыл дверь. Скрип несмазанной дверцы сарая несколько охладил его, но тут из глубины сена послышался голос, как показалось Фурманову, очень даже соблазнительный:
- Петенька, ты ли это, main leibe ? - позвала Анка дрожащим голосом почему-то не по-нашему.
- Я, - хрипло сказал Фурманов, зная, что женщинам перечить не следует, так как это может плохо кончиться.
- Иди же ко мне, main рыбка... Что же ты не появлялся так долго, мой пьетушок ?
- Занят бы-ы-ыл, - почти прорычал политрук, закапываясь в сено. Анку он нашел не сразу, так как она только возбудительно дышала и на глухое рычание не отзывалась. Минуты три он ползал в сене и рычал, но неожиданно женские руки схватили его за сапоги, и те полезли с ног.
- О, Петенька, какие холодные у тебя ноги... И эти несносные, вонючие прошлогодние портянки... О, main Gott... А ваще ничего... Раздевайся же, мой leibe, я жду тебья уже давно!
Фурманов, рыча от того, что не он мог расстегнуть портупею, стал дергаться и подпрыгивать.
- О, я вижу страсть безумную твою, - сказала Анка голосом заправской петербургской актрисы, так что Фурманов даже удивился, откуда это Анка набралась такой интиллигентной ерунды. Далее последовала сцена, которую по цензурным причинам включать в данное произведение считалось бы manvaus tone. Приведем лишь некоторые эпитеты и цитаты, принадлежавшие Анне Семеновне (Фурманов был очень занят, и поэтому молчал):
- Ух ты, какой ....... ! Ну давай же, ..... ...... .... ..... ! О, о ! Ну, Петенька, ....... же ! О, ....., о ! Ну, еще разок ! ..... ! ....... ?? ..... !!! ...... !!! ... ?! ........ !! Конец цитаты.
Кончилось тем, что обалдевший и измученный Фурманов сполз с горячего похотливого тела Анки и в изнеможении провалился сквозь сено. Здесь совершенно внезапно появился Петька, упавший в речку целиком, вместо того, чтобы спокойно вымыть ноги.
- А вот и я ! - сказал он, довольный собой.
Анка уставилась на него обалдевшим взором.
- Как, уже ? - спросила она.
- Ну так ! - сказал, очень польщенный, Петька.
Фурманов сделал ряд отчаянных движений и оказался вне сарая, где, очевидно, должна была разыграться трагедия. Он был вымотан без предела, и был, что называется, без штанов, но в портупее. Минут через сорок из сарая вышел удрученный Петька, и характеристика произошедших там событий выражалась в двух словах:
- Не дала, - сказал он грустным голосом сидящему на дереве с трофейным биноклем начдиву.
- Енто дело споправимое, - сказал надчив, ухмыляясь в усы. Его бинокль имел шестикратное увеличение, и произошедшее на сеновале он наблюдал с мельчайшими подробностями.
Внезапно Петька принял позу Онегина из второго действия одноименного спектакля и сказал:
- О женщины, вам имя - вероломство !
Фурманов, лежащий под деревом, съежился, и ожидал падения тяжелого предмета на голову. Предмет не упал.
- Это точно, - сказал надчив, и сук, на котором он сидел, благополучно треснул.
Фурманов взвыл и помчался на кухню. На следующий день утром политрук, отдохнув после вчерашнего происшествия, направился к надчиву, чтобы поговорить по весьма важному вопросу. Чапаев сидел за столом и точил саблю, одновременно доставая из огромной чаши вареники со сметаной.
- Че пришел ? - спросил он неприветливо.
- Разговорчик есть, - сказал Фурманов.
- Садись, - сказал надчив, доставая свободной рукой из-под стола здоровенную бутыль мутного самогона.
- Да нет, Василь Иваныч, я ж не в том смысле вовсе... Я про нашего товарища поболтать хочу...
- Про какого, - равнодушно спросил Василий Иванович.
- Про Петьку.
- Про какого Петьку, - еще более равнодушно спросил начдив.
- Ну про этого же, Исаева...
- Ну, - сказал Чапаев, задумчиво вынимая пробку, сделанную из куска тряпки, засунутую в горлышко бутылки.
- Вы ж помните, наверно, как из Москвы товарищ Дзержинский сообщал, что в наши пролетарские ряды прокрался немецкий шпи...
- Сиди уж, пролетарий, - едко заметил начдив. - У тебе ж на лбе сплошные димпломы нарисованы...
- Дело не во мне, - сказал политрук раздраженно.
- Вот это точно, - сказал начдив. - Никакой пользы от тебе нетути.
- Да нет же, ведь товарищ Дзержинский...
Василий Иванович основательно разозлился и произнес фразу, из которой стало ясно, что он некогда состоял с товарищем Дзержинским в интимных отношениях, и что его партнеру в этом деле сильно не поздоровилось. Фурманов плюнул и сказал напрямик:
- Василий Иванович, Петька - шпион.
- Чего ? - Василий Иванович подавился самогоном и залился здоровым пролетарским смехом.
- Петька - шпион ? - переспросил он, вытерев выступившие в глазах от смеха слезы. - Сам ты шпион !
- Ну Василий Иванович, - сказал Фурманов уже не требовательно, а просительно. - Я ж точно говорю, слышал как он говорил по-немец...
Тут политрук запнулся. Вспоминая с ужасом свою вчерашнюю ночь, проведенную с истинной пролетаркой Анкой, он ясно вспомнил, как она называла его leibe и говорила ему какую-то непролетарскую чушь.
- Ну, чего замолк ? - спросил довольный Чапаев. - Давай, зюзюкнем, что-ли, по сто грамм за здоровье немецкого шпиона Петьки ?
Фурманов стоял, как вкопанный, и в дальнеший разговор отчего-то не вступал. Анку выдавать не хотелось, так как больше баб в радиусе шестисот километров наверняка не было.
- Ага, - сказал он голосом человека, укушенного тремя крупными мухами це-це в одно место. Василий Иванович налил ему сто грамм, и данный продукт был равнодушно вылит в политруковскую пасть и закушан мятым огурцом.
- Ну ладно, ты, пожалуй, иди, а я тут обдумаю план, - сказал Чапаев, выводя Фурманова на улицу.
- Ну, хамло интиллигенское, - сказал он, вернувшись к своей сабле. пролетариев оскорблять и ихнюю самогону жрать ? Ох, чешутся мои руки тебя к стеночке поставить...
Фурманов прямым ходом отправился к Петьке, которого решил вывести на откровенности и, таки образом, получить компрометирующий материал. Грустный Петька сидел на завалинке походной кухни, разместившейся вследствие затишья в амбаре, и предавался меланхолии.
- Чего надо ? - хмуро спросил он подошедшего к нему и вставшего в ожидании Фурманова.
- Давай, что ли, пойдем выпьем, - сказал политрук.
Петька посмотрел на небо и зевнул.
- Чегой-то не охота сегодня... Птички низко летают... Заразы, - добавил он, смахнув с носа нечто, упавшее с небес, - К дождю, видать...
- К дождю, - согласился политрук. - А хочешь, Петька, я тебе про синк транзит расскажу ?
- Про что ? - испугался Петька.
- А про смысел жизни.
- Валяй, - сказал Петька, которому было все равно.
- Так слушай... Вот видишь, птичка проле...
- Не надо про птичек, - сказал Петька, доставая из помятого сапога ногу в протухшей позапрошлогодней портянке. Фурманов отвел нос и зажал его двумя пальцами.
- Ну вот, - сказал он сипло, - тогда я тебе про гетер расскажу.
- Это про кого ты ? - удивился Петька.
- Это я про баб, - успокоил его политрук.
- Ну, давай, - вздохнул Петька, засовывая ногу и соответствующую портянку обратно в сапог.
- Так вот... гм... да... вот...
- Это все ? - спросил Петька равнодушно.
- Чего "все" ?
- Чмокаешь чего-то... Ты про баб давай.
- А, про баб... да... гм...
- Ну, я пошел, - сказал Петька. - Это чавканье и чмоканье я потом дослушаю.
- Ну Петька, погоди ! Я ж к тебе со всей душой !
- Пошел ты в задницу, Дмитрий Андреич, - сказал Петька вполне культурно. - Я спать хочу.
- Ну иди, пролетарий хренов, - прокричал ему вдогонку разгневанный Фурманов. - И помни, чтоб вечером был в наступлении, а то мы тебя к стенке лицом поставим и пару пуль в лоб !
- Иди, иди, - сказал Петька, помахивая цепью от подбитого совершенно случайно немецкого танка.
Вечером, перед наступлением, Фурманов решил предложить начдиву план разоблачения немецкого шпиона. Василий Иванович посмотрел на политрука с сомнением. Ему еще сильнее захотелось его расстрелять.
