Борис Леонтьев - Триумф великого комбинатора
– Прессой займусь лично, – с достоинством сообщил великий комбинатор. – Уверен, что после моего визита в "Немправду", товарищ Фицнер уже не будет считать себя фельетонным прокурором. Для начала он напишет такую статью, блеск которой заставит немешаевцев не просто покупать "Черноморский херес", а рвать его с прилавков. Ну мне пора. Остап встал и быстро направился в прихожую, но вдруг остановился:
– Ах-да, чуть не забыл, рассеянность. Петр Тимофеевич, верните партбилет гражданину Суржанскому, нехорошо обижать Ответ-работников...
– Партбилет? Какой?
– Это я его взяла, молодой человек, – шмыгнув носом, призналась Александра Станиславовна. – Вот, возьмите.
– Спасибо, мадам. Ваше лицо так красиво, что оно может затмить солнце, – с жаром проговорил Бендер. – Адье!
Великий комбинатор вышел на улицу Парижской коммуны. Пролетарская луна была окружена почетом и уважением. Вокруг хороводили звезды. Остап хотел спать, поэтому быстро удалялся от дома № 23-бис. Он не мог услышать оглушающего выстрела бутылки шампанского. В квартире Ключниковых затевалась интимная вечеринка.
Глава 11
"НЕ ДИСКУТИРУЙТЕ С ОРГАНАМИ, ТОВАРИЩ!"
В немешаевском Доме печати находилось всего две редакции: газета "Немешаевская правда" и журнал "Охотник за мухами". "Охотник" занимал третий этаж, "Правда" – первые два.
За день до того, как Суржанский потерял свой партбилет, "Охотник" пригласил в свою редакцию на банкет московскую знаменитость поэта Фому Несдержанного. Но судьбе было угодно, чтобы информация просочилась в уши главного редактора "Правды" товарища Маркированного Владимира Ильича. На сверхсекретной летучке "правдинцы" приняли решение: Фома Несдержанный должен посетить исключительно их редакцию, а все попытки "охотников" отбить у "правдинцев" Фому постараться свести на нет. Так в Доме печати был накрыт второй банкетный стол, а между редакциями завязалась война.
Военачальники сошлись лицом к лицу на лестничной площадке третьего этажа.
– Что же это получается, Владимир Ильич?! – возопил главный редактор "Охотника" товарищ Ямочкин. – Это наш гость! Вы не имеете права.
– В корне отметаю! В корне! Ваши позиции, Иван Семенович, слабы, – произнес Маркированный. – Товарищ Несдержанный, в любом случае, должен подняться на второй этаж.
– Это наша инициатива!
– Ваша? Да, согласен. Но к вам в редакцию таких людей запускать нельзя.
– Это почему же?
– Нельзя и все, – быстро, отрывисто и веско сказал Маркированный. – Что подумает о нашем городе товарищ Несдержанный? Что? У вас же не журнал, а черт знает что!
– Вы не имеете права! – в отчаянии прокукарекал Ямочкин. – Чем вы будете его кормить? Может быть мухами? пошутил военачальник "Немешаевской правды".
– То есть вы, товарищ, хотите сказать, что кроме как мухами нам его кормить нечем? – возмутился Ямочкин.
– Именно это, товарищ, я и сказал! – прожужжал Маркированный.
– Знаете, кто вы после этого?
– Кто же я после этого, товарищ?
– Вы, товарищ, после этого безответственный!
– Это почему же я, товарищ, безответственный? Я-то, как раз, ответственен! А вот вы, товарищ, безответственны!
– Это я безответственный? Чем же я, товарищ, безответственный?
– Тем, что вас, товарищ, ответственным никак нельзя назвать!
– А вы, значит, ответственный? Вы, значит, можете делать в мой адрес безответственные обвинения?
– Ну если вы, товарищ, можете делать безответственные выпады, то почему же я не могу делать безответственные обвинения?
– А потому, товарищ Маркированный, что из вас безответственность хлещет водопадом!
– Чем, чем, чем?
– Водопадом, товарищ, водопадом!
– Ах, водопадом!
– Да вы просто-напросто, товарищ Ямочкин, дурачок!
– Ну, знаете ли, – вынужден был сказать Ямочкин. – Это уже свинство!
– У вас же никакой критики нет! – как ни в чем не бывало продолжал Маркированный. – Курам на смех.
– Есть критика!
– Нет, Иван Семенович! Нет у вас в журнале никакой критики.
– А может, нам вообще каждое критическое выступление в нашей газете оплачивать? – вытягиваясь во весь рост, кудахтнул Ямочкин. – Учредить так называемый Фонд критики? Или еще что-нибудь вроде этого?
– Может быть! – язвительно усмехнулся редактор местной "Правды". – Но Фонда-то нет! Значит и Несдержанного у вас не будет! Ха!
– Ах так?
– Да так!
Иван Семенович плюнул на пол и понесся карьером на третий этаж. Через минуту рядом с конференц-залом стояло около десяти решительных "охотников".
– Не хотите по-хорошому, будем применять силу. Товарищи, рассредотачивайтесь по зданию. Нечего тут церемониться! Менелаев, Лжефилиппов, Ардалионов – дежурить у входа... где заведующий литературной частью?.. хорошо! Мальчиков, "борзописец" Клаксонов и Иероним Полиектович – на улицу, остальные – за мной.
Отряд "охотников" под предводительством Ямочкина с криками "У-p-p-а!" начал наступать на "правдинский" второй этаж.
– Войны захотели? Ну, будет вам война!
И товарищ Маркированный, в свою очередь, помчался на первый этаж.
Войска сошлись на первом этаже в апендиксе между холлом и мраморным выгоном вестибюля. Раздался бой вестибюльных часов. – Товарищи, давайте все-таки по-человечески разберемся! – предлагали "охотники".
– А вы не хотите по-человечески! – возражали "правдинцы".
– Но ведь так же нельзя! – недоумевали "охотники".
В это время в Доме печати появился Остап Бендер.
– Мне нужен товарищ Фицнер, – важно сказал Остап, остановившись между противоборствующими сторонами.
– Василий Маркович? – выдвигаясь на полкорпуса вперед, спросил кто-то из "охотников".
– Василий Маркович, – подтвердил Остап.
– Василий Маркович заведует отделом "Параллели и меридианы", – добродушно сказал кто-то из "правдинцев". -Поднимитесь, товарищ, на второй этаж.
– А что тут происходит?
– Проходите, товарищ, не мешайте работать! – хором воскликнули "правдинцы" и "охотники".
Остап хмыкнул, сдунул пылинку с рукава пиджака, поднялся на второй этаж и, шаркнув ногой, ударил по двери с табличкой "Параллели и меридианы". Дверь визгливо спела и впустила Бендера в кабинет. Репортер Фицнер в синей рубахе с закатанными выше локтя рукавами сидел за большим конторским столом и, свесив голову вниз, говорил по телефону. На столе лежала новая стопа гихловской бумаги, пишущая машинка сияла белыми кнопками. – Да... Нет... И это поддерживаю. А фельетон уже готов!
Да. Непременно. И передайте товарищу Сорочкину, что его статья не прошла. Это не наш стиль!.. Да, Эдит Тимофеевна, все сделаем. Ну вы же меня знаете? Знаете... Кого? Несдержанного? Можете не сомневаться, он в наших руках. Мы этим "охотникам" все провода телефонные пообрываем! Можете не сомневаться!.. Статью товарища Ксенофонтова?.. Проработал с фельетонным блеском! Но текучка нас все равно заедает, настигает и давит! Товарищ Маркированный отбивается, как может! Всего хорошего, до свидания.
Остап бесцеремонно сел напротив стола.
– Вам что, товарищ? – скороговоркой спросил Фицнер, приставив трубку к щеке ниже уха.
Остап вместо ответа вытянул из кармана удостоверение и тут же убрал. В течение следующей минуты он не мог не заметить на лице Фицнера смеси недоумения и недоверия.
– Я по поводу вашей заметки "Растленные нэпманы".
– Да, я вас слушаю...
– Да нет, Василий Маркович, это вас я хочу послушать!
Недоумение Фицнера стало еще заметнее.
– Вот приехал в ваш город по делам службы, я из республиканского управления, сидим с товарищем Свистопляскиным, думаем, разрабатываем план решительных действий, сами знаете, время нынче какое, а тут ваша статья!..
Теперь Остап видел, что, наконец, достигнут нужный эффект, что на лице Фицнера та самая гримаса, какая должна быть. Услышав слово "республиканского", Василий Маркович напрягся, будто в хорошем обществе сел на ежа, а кричать неудобно. Он-то было подумал, что это кто-то с Диктатуры пролетариата, причем новенький, так как Василий Маркович никогда его раньше не видел, может, даже добровольный агент. А оно вон как!..
– Я понимаю, – промолвил он, сникнув. – Вы, товарищ Фицнер, не волнуйтесь сильно-то. Мы ведь пока никаких оргвыводов не сделали. Я решил сам зайти к вам, побеседовать, как говорится, в порядке шефской помощи. А, Василий Маркович?!
Бендер рассмеялся. Фицнер тоже попробовал, но у него не очень получилось.
– Вы-то хоть сами понимаете, что это левый загиб? мрачно улыбаясь, сказал Остап. – Что это беспредметно и не актуально?.. Это не по-советски. Подача материала при объективно правильном замысле субъективно враждебна.
Фицнер вздрогнул, будто у него над ухом выстрелили из ружья.
– Чем же враждебна моя статья? – краснея до слез, прошептал он. – Чем?
– Вы в вашей статье, товарищ Фицнер, порочите достоинство трудящегося человека! Вы демагогически вопрошаете, за что мы проливали кровь! Да как у вас перо повернулось написать такое!.. – Остапа, явно, понесло. Он понял, что уже пора. -Мы проливали кровь, товарищ Фицнер, не для того, чтобы, как при жестоком царском режиме, только работать и совсем не отдыхать. Советский человек, вы же знаете, это звучит гордо! Наш труженик имеет право и вполне может хорошо, культурно отдыхать. А вы говорите о бескультурье! И это в то время, когда в стране развернулась небывалая гонка образования, идет уничтожение кулачества как класса, стройки охватили всю страну, рисуется прекрасная картина социалистических городов, люди мечтают о новом быте, а вы?!
