Неизвестен Автор - Сборник юмора из сетей
га-га-га-га."
Нет! Это один свидетель в протоколе так написал, а его на 15 суток за политическое хулиганство.
Какого-то человека привезли к чуме. Говорят, профессор, и про дельфинов гадости гадости рассказывает. Все ржут. Сволочи. Нельзя, больной все-таки человек. Надо поговорить.
- Вы профессор?
- Да, я - ихтиолог-лингвист.
- Ничего, это пройдет. Поколют вас и пройдет.
- Мир на грани катастрофы.
- Это вам тогда надо с начальником Вселенной, что-ли поговорить.
- Да поймите вы! Дельфины выше нас по разуму, они сделают что-то ужасное, даже нельзя предположить что! О, боже!
Нет, надо поговорить с главврачом. Пусть действительно поколют. Больной все-таки человек. Челюсть вставная. Говорит про какие-то электроды. Надо взять шефство, а то заколют. Психи проклятые. Хлюпики и чавчики, а ему и чавкать нечем. К тому же надо полечить его антабусом пахнет. Пойду к доктору.
Знаете, один человек нашел в справочнике свою фамилию. Она довольно редкая. И вот эта фамилия убила какого-то князя и предана анафеме на двенадцать поколений. Он - человек этот - как раз двенадцатый. Застрелился он. Высчитал и застрелился. А потом родственники узнали, что та фамилия через "е", а самоубийцы - через "я". Ошибка вышла. На ошибках учатся. Нельзя же стреляться из-за князей. За женщин - можно, и за судьбы мира, а за князей - глупо как-то за них. Уж лучше... нет, все то же самое. Да! Еще бы! Он был не двенадцатый, а тринадцатый. Как жаль. Ни за что погиб человек. Как много все-таки в мире несправедливости.
Человек со вставной челюстью молол какую-то совсем уж чушь. Его, наверное, переведут вниз, к буйным. Жаль! Попрошу врачей о снисхождении. Все-таки он меня любил. Иначе почему не отпускает от себя? Попрошу. У нас антисемит есть. Не явный, но про себя. Но я видел, как он смотрел на Мишку Нехамкина сзади. Такой взгляд... гестаповец бы позавидовал такому взгляду.
Слава богу! Я ошибся. Просто Мишка помочился на него ночью. Он и смотрел. Еще бы, посмотришь тут. А мишка тоже. Разве так поступают интеллигентные люди. Мочиться на живого человека, да еще больного. Ай-яй-яй. А еще член-корреспондент какого-то журнала.
Все бегут к окнам и что-то кричат. Что они кричат? Ведь тихий час сейчас. Придет главврач и всем попадет. Да! Именно этим и кончится.
Кто-то вошел. О, что это! Что это?! Какие-то люди, нет, не люди. Какие-то жуткие существа, похожие на рыб. Это, наверное, из первого отделения. Не может быть! Даже там таких не держат. Какой-то жуткий маскарад. Но нет, они улыбаются, они распахнули настежь все входы и выходы, они идут к нам и какими-то чудными голосами что-то читают. Про нас. Мы свободны.
"Постановлением всего разумного..." Неужели! Да здравствует! Не может быть. И человек со вставной челюстью плачет и говорит:
- Я предупреждал, я сделал все возможное, - а существа хлопают его по спине и пониже - у них низко расположены плавники. Но ласково хлопают. И другие хлопают. И все смеются.
Я понял все. Это они, они. Те, что пришли очистить мир для тех, кто прилетит. Отдать под школы. А может, это они и прилетели. И все, как у меня: Жизнь без сна, - не как наказание, а как благо. Моя мысль!
- Я тоже, я тоже помог вам! - Это я кричу. Какое-то существо хлопает меня по уколам и улыбается громадной ослепительной улыбкой. Да это же дельфины, я про них читал и видел фото.
Они! Значит, профессор - и есть профессор! Как это я проглядел при моей проницательности. Спасибо вам! Спасибо вам, дорогие мои дельфины, дорогие мои киты!
Мне сказали, что киты подниматься не стали - они большие, они внизу в первом отделении. А кругом - музыка, салют из 56 залпов по количеству моих лет.
Спасибо вам, спасибо! Свершилось! И дельфины оказались великодушнее, чем грозились. Они никому ничего не сделали и даже сняли первый пункт. Пейте, пейте работники науки. Сейчас можно. Мы свободны! Как хорошо все-таки чувствовать себя здоровым человеком, и чтобы все это знали.
ЭПИЛОГ
На берегу моря и вдоль его берегов на воде, и под водой бродят какие-то тихие существа. Некоторые из них иногда что-то выкрикнут или забьются в истерике. Но в основном - они тихие. К ним все время подплывают дельфины и они гладят их по спинам и дельфины гладят их. И существа позволяют дельфинам залезать им на спину и щекотать себя под мышками, и даже улыбаются, как будто им приятно. А может быть, им и в самом деле хорошо!? Кто знает?...
ПОЛТЕРГЕЙСТ
"... Но ведь где-то реально лилась из стен вода,
и башмак ни с того, ни с сего ударял в люстру, и
электрические пробки летели в представителей
милиции из абсолютно пустой квартиры, и тяжелые
холодильники с грохотом падали набок на глазах у
собравшихся людей. И очевидцами этих явлений
были многие люди, которых уж никак не заподозришь
в желании "шутить"..."
"Труд" N 240 (20587).
Однажды, в час небывало жаркого рассвета, в одной из московских квартир, Дед свесил левую ногу с кровати и подумал: "Неплохо бы чего-нибудь пожрать". Эта мысль наполнила его сознание сладостным предвкушением чувства набитого желудка. Поэтому, неудивительно, что тут же правая его нога коснулась холодного пола вслед за левой. И вот уже старейший стоит в полный рост посреди большой комнаты, жмурясь от яркого солнца, одновременно почесывая лохматую, похожую после долгого сна на грязный моток свалявшейся шерсти, голову. Он быстро натянул спортивное трико. Потом минуту поразмышлял - пойти ли сначала умыться или сразу начать готовить завтрак. Наконец, желудок неотразимым урчанием отмел всяческие поползновения к гигиеническим процедурам. Дед потопал на кухню.
Было похоже, что день выдался на славу. Казалось, ничто не предвещает грандиозных событий. Да и какая, в принципе, разница - с левой ноги встать или с правой. Главное, что можно вообще встать, причем без головной боли, судорог и гримас от язвенных колик. К тому же, сегодня - выходной, и это тоже большой плюс. Хотя, между нами говоря, врожденный авантюризм Деда исключал занятия тяжелым трудом, но он все-таки довольно сильно тяготился процессом отбытия на производство. Ведь, как правило, старейший всегда был человеком никому и ничего не должным, а тут совесть постоянно ныла ему в будние дни о каком-то конституционном долге, связанным с работой. Короче невыносимая драма души.
Сегодня же все иначе - впереди только отдых.
Дед перебрал в памяти весь арсенал своих скромных кулинарных шедевров. Выбор пал на яичницу-"глазунью". Вмиг на плите появилась сковородка, в нее полетел кусок крестьянского масла, и первое яйцо плюхнулось в шипящий жар. За ним последовало второе, третье, четвертое... Наконец, пятое издало треск, однако треск весьма подозрительный - какой-то мягкий, неестественный. Одновременно между половинок скорлупы вниз метнулось нечто болезненно зеленого цвета, которое упало в самый центр сковороды, аккуратно разместившись между четырех желтков. В воздухе повис кошмарный запах сероводорода. Дед зло чертыхнулся, схватил посудину и ринулся с ней в туалет. Он опрокинул кушанье в унитаз.
Пять яиц пропало - досадная неудача. Она к тому же усилилась еще больше тем, что в сливном бачке не оказалось воды. Видимо, ее отключили ночью, а предыдущий запас старейший израсходовал вчера вечером перед сном. Теперь страшная вонь из-за невозможности сливания протухшей гадости будет висеть невесть сколько, пока воду не включат снова. Деду оставалось лишь поплотнее закрыть дверь туалета.
Между тем, желудок уже не урчал, а требовательно погромыхивал. Чтобы как-то его усмирить, Дед состряпал себе пару бутербродов с маслом, налил в кружку холодного чая и стал жевать, глядя в телевизор.
Показывали полуфинал чемпионата СССР по футболу с участием его любимой команды. Правда, шла последняя минута матча, но счет был в ее пользу - 1:0. В результате, она выходила в финал, а это устраивало Деда чрезвычайно. Было видно, как на стадионе кое-кто начал тянуться к выходу, спортивный комментатор стал прощаться со зрителями, и тут произошло неожиданное. Когда оставалось четыре секунды до окончания игры, один из нападающих технично обвел защитника дедовской команды, чуть притормозил и ровно за одну секунду (!) до конца, умопомрачительным ударом послал мяч в правый дальний угол ворот.
От страшных душевных мук, морального смятения и неожиданности Дед подавился хлебом, захлебнулся чаем и горлораздирающим кашлем, перемешанным с придурковатым всхлипыванием покрыл рев ликующей телевизионной толпы.
Спустя некоторое время мудрейший с иссиня-красным лицом и выступившими слезами на глазах попытался произнести философскую речь о переполнявших его чувствах, но кроме слова "выродки" из его трясущихся губ ничего больше не вылетело. Это и понятно - такой удар судьбы, к тому же еще и в воскресенье. Черт бы их всех побрал!
В конце-то концов, для этого ли он родился на свет, чтобы в выходной после испорченного завтрака оказаться свидетелем позорного поражения любимой команды.
