Люда и Игорь Тимуриды - Как воспитать ниндзю
Я, наверное, несколько минут смотрела на него в упор прозрачными глазами, не видя его... А может и дольше... Смотря сквозь него в упор... Это, наверное, выглядело страшно, ибо лишь через добрый десяток минут я слабо узнала Вооргота...
- А, это ввы... – равнодушно махнула я рукой, глядя сквозь него куда-то вдаль...
- Вы пьяны... – тихо сказал Вооргот.
- Н-ну и что... – отчаянно тихо ответила я. – Ведь эт-то вы скомпрометировали м-меня перед всеми, целуя... Мама сказала, что меня теперь нигде не будут принимать, я теперь как проститутка... От-ткудда же я знала, что вы п-профессиональный сооблазнителль... От-пустите меня, – я попыталась вырваться, – если кто увидит меня в ваших объятиях здесь, ч-что останется от моей маленькой ч-чести...
- Дурочка! – тихо, но твердо сказал Вооргот. – Я же сказал, что я хочу жениться на тебе и люблю тебя!
- Н-ну и что... – равнодушно медленно проговорила я мертвым голосом. – Разве это я вас выбрала? Какое мне до вас дело? Какое вы имеете ко мне отношение!? – истерически воскликнула я и снова попыталась вырваться.
Он вздрогнул. Видимо, за его долгую жизнь красавчика, таких ситуаций у него не было... Но сказал вовсе не ругательство.
- Дай я тебе вытру тебе нос, – неожиданно вместо того чтоб отпустить меня, ворчливо и ласково сказал он. – А то ты всего меня засопливишь...
Я дала вытереть себе нос платком...
- Тебе плохо, – вдруг встревожился он.
- Да, мне нн-нех-хорошо... – призналась я. – Й-а-а до эт-того никогда не п-пила...- пожаловалась я своему же мучителю.
Вооргот выругался.
- От-тойди, мне сейчас станет очень очень плохо! – я попыталась оттолкнуть его. – М-меня тошнииит!
Я сумела все же вырваться, и меня вырвало прямо на пол.
- Кошмар, – сказал Вооргот, моя мое лицо, как ребенку, в аквариуме.
- Ухходи, – я попыталась оттолкнуться от него, но это не помогало. – Осставь менння одну... Я хочу побыть однааа...
- Угу, – твердо сказал Вооргот. – Оставить одну... После того как я тебя буквально поймал внизу... Есть все-таки Бог, – жестко сказал он, – что я за тобой следил и обладаю все-таки чертовой реакцией и силой... Бог знает, что бы ты еще наделала... Никуда я тебя сегодня не отпущу...
- Мне очень плохо и я очень, очень устала, – тихо прошептала я, закрывая глаза. – И я... я.. н-никому не нужна... – черная тоска снова накатила на меня, как страшный сон, захлестывая с головой... Я ничего не видела, сознание отказывалось работать, подавленное чудовищной этой тоской и тьмой, рвущей душу... Кажется, я заметалась, потому что меня подхватили на руки, чего-то закричали кому-то, кого-то звали, куда-то понесли...
- У нее опять приступ нервной горячки, – услышала я чей-то голос над собой. – Третий раз за день! К тому же отягощенный большой потерей крови из открывшейся раны и алкоголем и китайским религиозным средством... Проклятье, ее ж нельзя было вообще волновать!
Глава 65.
Пришла в себя я, увидев над собой усталое, но счастливое лицо мамы и Мари.
- Очнулась? Ну слава Богу! – устало, но счастливо сказала мама. – А то я уже за тебя так боялась!
- Ты что это надумала в пропасть кидаться? – строго спросила меня Мари.
Я молча отвернула лицо.
Мама просто зарылась и закуталась в мои волосы, ничего не говоря и просто прильнув ко мне.
- Боже, какая ты у меня дурашка... И я тоже, растяпа! Не сообразила, что ты сейчас больна, хоть Мари говорила...
Я молча лежала, наслаждаясь близостью мамы, своей обидой и своим недалеким счастьем...
- Мы дома? – наконец тихо спросила я.
- Нет, еще в замке... Ты провалялась не более четырех часов, тебя вытянули китайцы с королевским доктором на пару. Благодари их... Наверху все еще танцуют... Вернее даже растанцевались только...
- Весело... Меня нет... – чуть не со всхлипом тоскливо вздохнула я. – А я не танцую!!!
От того, что мой первый бал провалился, было тоскливо, что не скажи... Попробуй лежать больная, когда другие над тобой веселятся, может с твоими любимыми, тогда узнаешь, что это такое... Какая это тоска, когда ты больна, а люди идут на праздник... Весело одной!
- Мой первый бал... – попробовала я через силу улыбнуться. – Мой первый бал! А я так мечтала потанцевать на нем! – все же жалостливо вырвалось у меня.
- Дурашка, – зарывшись в мои волосы и не выпуская меня, сказала мама. – Сколько у тебя, первой красавицы Англии, их еще будет! Надоесть успеют до невозможности, – невнятно сказала она, тряхнув головой, с шумом вдыхая мой запах, передавая свой опыт.
Надо мной с шумом танцевали...
- А я так и не потанцевала! – вздохнула я.
- И это после трех танцев с королем, – лукаво сказала мама. – Большинство дебютанток просто подпирают стены, и даже мечтать о таком удовольствии не смеют...
- Какое удовольствие танцевать с королем? – возмутилась я. – Удовольствие в том, чтоб все узнали об этом, а не сам танец! А так все будут думать, что он танцевал с ряженой собственной... Вот потанцевать с Воорготом... – я прикусила язык.
- Ага! – закричала Мари, будто атакующий индеец. – Я же говорила, что она больше расстроена оттого, что с ним не потанцевала! – очевидно, ее терпению и наблюдениям над нами и за нашими с мамой нежностями пришел конец, и ей самой захотелось, потому что она, как бывало в детстве, с криком весело навалилась на нас с мамой сверху, устраивая кучу малу и пытаясь растрепать прически обоим.
Несколько минут ничего не было слышно – мы только хохотали и боролись.
Наконец, они навалились на меня обе.
- Мари, так нечестно, ты напала на нас с мамой! – завопила я. – А теперь борешься вместе с ней!
- Честно! Против вас с мамой я проигрываю! – повалила меня на диван Мари.
Наконец, наигравшись, я высвободилась, и стала ворчливо подправлять прическу и волосы.
- Ну и ну...
В это время дверь отворилась, и вошел маленький такой старичок в беленьком халатике. Вошел без стука, видимо привлеченный нашим шумом.
- Это что, местный сумасшедший?! – холодно спросила я.
- Нет, это местный доктор, – довольно ответил он, внимательно меня разглядывая. – Как самочувствие, больная? – церемонно спросил он, делая книксен вместо поклона.
- Если вы еще раз назовете меня этим паршивым оскорблением, то точно станете больным, – пригрозила я.
- Ну... она вроде дышит, – сделал вывод он.
Я сидела и нагло заправляла одежду.
- Куда это вы собираетесь, леди? – подозрительно спросил он.
- На бал, – держа расческу в зубах и поправляя жемчуг на косе, невозмутимо ответила я, – неужели я буду тут сидеть, когда все танцуют...
- Вообще-то вам полагается спать и лежать... – осторожно заметил доктор.
- Если она встала, это навсегда, – сказала мама. – Вообще-то лежать и плакать, когда кто-то танцует, не в ее духе...
- Они как раз там развеселились! – не выдержал доктор.
- Как раз время идти, вы не находите, раньше ведь там было скууучно, – заметила я.
- Может вас связать? – вежливо спросил доктор. – Будете лежать, как нормальная больная... – И предложил. – Я вызову санитаров? У меня как раз есть одна рубашка.
- Лу, может действительно... – тихо спросила мама, – тебе лучше полежать...
- ...связанной! – закончили мы обе с Мари удивительно одновременно.
Мама хихикнула.
- Нет, я вовсе не то имела в виду... Но может лучше будет просто полежать, ты же знаешь, тебе было плохо?
- Ну уж нет! – лихорадочно заправляя косы нервно ответила я. – Представь, какое у меня будет состояние, когда все танцуют, а я в одиночестве тут лежу... – я даже поежилась от страха. – Мама, не уходи от меня!
- Вы знаете, – торопливо сказал доктор, – впервые такую пациентку нахальную вижу... в моей практикеее... бесстыднуууююю, – он зачастил.
- Может ему что-то дать? От нервов? – предложила я.
- Бессовестную, хамскую, хулиганскую, бесцеремонную...
- Валерианки?
- Наглую...
- Дать полежать?
Доктор замолк. Ему не хватало слов. Вместо них он хватал воздух.
- Вообще то я согласен... – с силой выдохнул он.
Мама и Мари удивленно уступили ему кровать, поняв, что он согласился лечь...
- ...с принцем, сказавшим, поймать ее и бить! – непримиримо продолжил тот.
Я хихикнула.
- Каким?!?
Он задергался.
- Вообще-то я согласна с тобой, Лу... – медленно проговорила мама. – Доктор, а нельзя ли ей танцевать? Ведь лежать тут, когда другие танцуют, это куда большее потрясение для психики, чем танцевать...
- Но она вообще должна быть слабой... – возразил доктор. – Не в силах подняться, слово сказать, ходить, даже говорить ей должно быть трудно... Особенно после такой раны... Взрослый мужик месяц провалялся бы...
- Лу прирожденный боец, – тихо сказала мама. – Вы, наверно, слышали о нашей семье... Она тысячи раз в жизни должна была подыматься раненной и идти в бой, иначе все ее бойцы бы погибли...
- Гм... – сказал доктор. – Но, вы знаете, ее болезнь, как у обычных девушек, в основном нервная и...
- Именно об этом я и говорю... Если бы была только ножевая рана, я б вообще не обратила на это внимания и позволила бы девочкам делать все, что они хотят. У Лу прирожденное чувство целесообразности, и если б она почувствовала перерасход сил, или чрезмерную затрату энергии, или же критическое для себя состояние, могущее обернуться осложнениями, она бы просто как зверь отставила все и завалилась спать. Внутри это чудовищно рассудительный и умный старый взрослый полководец, делающий самое необходимое и не знающий сентиментальности, слабости, детскости и легкомыслия, несмотря на ее весь игривый детский вид. Она как животное, хоть может жертвовать собой за любимых и дело без остатка, и без малейшей жалости к себе, но в обычных делах не допускает себе вреда от легкомыслия – устанет, без всяких глупостей пойдет и спит. Тут она даже чересчур целесообразна... И этим многих обижала...
