Владимир Болучевский - Шерше ля фам
«Так, – подумал он закуривая сигарету. – Это сколько же она в меня влила? Учитывая ширину стакана – миллилитров двести пятьдесят, ну триста. К делу пока не переходит. Ждет. По ее представлениям, я сейчас поплыть должен, тогда со мной проще разговаривать будет. Это она исходит из своего жизненного опыта, глупенькая. Ч-черт их знает, этих новых русских… какие-то они и не русские вовсе. Водку пить не умеют. Или вовсе не пьют, или напиваются. А напившись, опять-таки или в морду норовят, или под стол валятся. А между тем, в прежние времена в России каждый новоиспеченный кавалергард на ночной пирушке по поводу своего кавалер-гардства был обязан, помимо всяких прочих тостов в его честь, бутылку шампанского из горлышка не отрываясь выпить. А иначе на утро – будьте любезны рапорт об отставке, и были такие примеры. Таковы вот были традиции. И поди попробуй сделаться пьяным, вести себя глупо. Позор! А эти… ну вот чего она, спрашивается, от меня ждет? Вот что, по ее представлениям, от этих трехсот миллилитров крепкого алкоголя должно со мной произойти? А? Нет, мадам, вы уж давайте ближе к делу, или в койку меня завлекайте, или бандитами пугайте, на самом-то деле. А то этой-то вашей бодяги вы на меня не напасетесь. Хоть пить ее и очень не хочется, даже ради Петьки. Ну хотите… так и быть, можем сделать вид, что мы выпимши».
Адашев-Гурский стряхнул пепел мимо пепельницы, жутко смутился и, наклонившись попытался собрать его с пола.
– Оставьте, что вы, – спохватилась Анна, поставила свой стакан и, взяв его за руку, заставила распрямиться. – Это такие пустяки.
– Извините, что-то я… – Гурский погасил сигарету в пепельнице и встряхнул головой.
– Это вы меня извините, – ее лицо вдруг приобрело озабоченное выражение. – Вы же по делу пришли, а я… интервью Вадика у вас с собой?
– Конечно. Я же зачем и приехал-то? У вас машина где?.. – Гурский вынул из кармана рубашки плоскую пластиковую коробочку с компьютерной дискетой. – Аудиокассету я стер давно, сразу, как расшифровал. Теперь все здесь.
– В кабинете, – Анна повернулась и, качнув бедрами, пошла к выходу из гостиной, – пойдемте.
«Да, – думал Гурский, идя за ней и глядя на нее со спины, – это… что да, то да. Где же их таких выращивают? Чем их там таким выкармливают, чтобы они такими вот вырастали? Это ж… впрочем, мы здесь не за тем. Хоть и жаль».
В небольшом, но очень удобном кабинете Александр протянул дискету Анне.
– Вот, пожалуйста, лучше вы сами, а то я, знаете… компьютер у вас дорогой, мало ли…
– Да-да. – Она взяла из его рук дискету, вставила в дисковод, включила компьютер и, пока он загружался, обернулась к Гурскому:
– Так что это за слухи такие ходят, что Вадима убили?
– Ой, Анна… простите, как вас по отчеству?
– Да Аней просто зовите, что мы тут с вами будем…
– Анечка, я уж про слухи не знаю, но… времена-то сами знаете какие, вот и… почему-то мне в голову пришло, что его убили. Ну, когда я про его смерть узнал. Еще раз простите…
– Ничего, – Аня повернулась к компьютеру. – Какой файл?
– Вот этот. – Гурский склонился к монитору и ткнул пальцем. – Да-да, вот этот, ага.
Анна шевельнула «мышкой» и нажала на клавишу. Изображение на экране дернулось и осталось неподвижным. Анна прокатила «мышку» по коврику, снова уткнула стрелку в указанный Александром файл и опять дважды щелкнула клавишей. Изображение вновь дернулось, а потом в самом центре экрана возник короткий английский текст, забранный в рамочку и украшенный ярко-красной блямбой с черным восклицательным знаком.
– Что он говорит? – раздраженно обернулась к Гурскому Анна.
– А ч-черт его знает… – Александр растерянно склонился к компьютеру.– Говорит, что… вроде бы не может найти этот файл.
– Как это?
– Ань, я сам ничего не понимаю. Вот перед самым приездом сюда, к вам, я этот текст в редакции правил. Все нормально было. Может… может, у моей дискеты с вашим компьютером программы не стыкуются? У вас редактор в «Ворде»?
– Понятия не имею.
– Ну… короче, я и сам в этом не очень-то. Я с ним работаю, как с пишущей машинкой, а больше ни бум-бум.
– А может так быть, что мы эту дискету стерли?
– Вряд ли. Но даже если и так, вы не волнуйтесь, у меня дома все на жестком диске осталось.
– Это…
– В моем компьютере, дома. Там все есть. Я могу на другую дискету скинуть. Ничего никуда не денется, не пропадет.
Анна еще несколько раз попыталась раскрыть файл, но результат был тем же. Наконец, она отчаялась, выщелкнула дискету и выключила компьютер.
– Ну? – взглянула она на Александра, протягивая ему злополучную дискету. – И что же нам теперь делать?
– Аня, честное слово, даже и не знаю, – Гурский задумчиво вложил дискету в коробочку и убрал в карман рубашки. – Мне вообще-то на Камчатку лететь. Времени в обрез. Главный наш меня с материалом этим торопит. Там же Вадим Ни-колаич таких вопросов касается…
– Каких? – Анна нервно поворачивала на тонком пальце кольцо.
– Ну как каких… Он рассказывает про то, как с первых дней все его душили. Как только фирму создал, обложили со всех сторон – и власти, и бандиты. Сначала некто Савелий, ну вы знаете, наверно, это его крыша бандитская.
– Чья?
– Вадима Николаича. Вы что же, не знаете?
– Нет… впервые слышу.
– Да? Ну, в общем, правильно. Вадим Николаич вас берег, расстраивать не хотел, это понятно. Вам-то это зачем? Ну вот… короче, в милицию, он считал, что, дескать, мол, обращаться бессмысленно. Приходилось мириться. А потом, он говорит,– этого Савелия убили, так некий Чика на фирме объявился, так тот и вовсе от-морозок, поставил перед Вадим Николаи-чем условие: или, мол, мы будем посредством твоей фирмы у всяких одиноких старушек жилье забирать, или я тебя самого грохну, выбирай. Представляете?
Анна смотрела на Гурского широки распахнутыми глазами.
– И-и… и что же, он вот так вот к вам в газету и пришел… со всем этим?
– Нет. Нет, конечно. Дело в том, что мы с ним давно еще как-то познакомились, несколько лет назад. Чисто случайно. Ему рекламу разместить нужно было, ну и… а почему разговорились – он спортсмен, я спортсмен… знаете, как в жизни бывает? Обменялись телефонами. И тут не так давно встретились. Ну вот… я его выслушал и говорю: «Слушай, Вадим, сколько можно?» А он мне: «Да, старик, а ведь действительно. Ну сколько можно?» Ну вот и… А тут вдруг узнаю, что его убили.
– Да не убивал его никто! – вскрикнула Анна.
– Ой, да… Анечка, простите вы меня, пожалуйста, ну засела эта мысль дурацкая у меня в мозгах, ну что делать? Простите…
– Кому, спрашивается, нужно было его убивать? Чике этому вашему?
– Например.
– А как? Врач же мне все объяснил, коронарная, говорит, артерия, ну… которая сердечную мышцу питает, была у него практически закупорена. А сердце увеличено в размерах. И еще он сказал, что, видимо, в течение последних суток жизни у Вадима уже был еще один приступ, только мягкий. Он его на ногах перенес. А вот за рулем уже… Это все при вскрытии выяснилось, там так и написано. Он же… он же постоянно на сердце жаловался, а к врачам не ходил, говорил, что нервы. Только в самое последнее время-валидол с собой носить стал. Вот и в тот вечер, мы в ресторане сидели, а ему и там плохо стало, он поэтому и решил на дачу поехать, отдохнуть пару дней на свежем воздухе. Это и сестра подтвердить может, и Дугин. А вы говорите… Он сам умер, понимаете? Сам! Сам!!! – Губы ее дрогнули, она вдруг бухнула Александру в грудь двумя кулачками, а потом ткнулась между ними лицом, прильнула к нему дрожащим телом и расплакалась.
«Ну-ну-ну… – мелькнула непрошеная мысль, – что дрожишь, ебаться хочешь?»
Он опустил голову, легко коснулся рукой ее волос, невольно вдохнув их аромат, и, мягко погладив по плечу, негромко сказал:
– Ну что вы, Анечка, ну успокойтесь, пожалуйста… ну… я даже не знаю… у вас водка в доме есть?
– Должна быть, – подняла Анна на него глаза и шмыгнула носом.
– Вот и хорошо. Давайте водочки выпьем, а? Самое наше русское лекарство. От всего. Очень помогает.
Она провела ладонями по глазам, вытерла слезы и мотнула головой в сторону гостиной:
– Пошли.
– Видите ли, Аня, – Адашев-Гурский, выпив водки, от которой Анна отказалась, сидел на кожаном диване, курил сигарету и смотрел на расположившуюся напротив девушку, – вы уж меня простите великодушно, но я прекрасно понимаю, что это, наверное, вовсе не мое дело и, возможно, материал этот я и вовсе уничтожу. Дело не в этом. Просто… вот встретились мы с вашим мужем совершенно случайно, разговорились и… ну как будто проскочило что-то между нами, какая-то связь возникла. Это ведь очень редко бывает. Вы понимаете, о чем я говорю? Анна молча кивнула.
– Ну вот. И… ну не безразлична мне его смерть, понимаете? И вот какая мысль мне покоя не дает…
– Господи, – Анна сидела на диване, поджав под себя ноги и отхлебывая из своего стакана, весь лед в котором давно растаял. – Ну что вам еще покоя не Дает? Я же вам все рассказала. А если бы вы и правда это интервью несчастное уничтожили?.. чтобы не плодить эти слухи дурацкие вокруг его смерти. Я и так-то вся на нервах, а если еще и статья скандальная! Я с ума сойду, честное слово. Я была бы вам так благодарна… – Она склонила голову к плечу и, отведя рукой с лица каштановую прядь, вновь посмотрела на Гурского долгим взглядом своих изумрудных глаз.
