Неизвестен Автор - Русский литературный анекдот XVIII - начала XIX веков
Некто, очень светский, был по службе своей близок к министру далеко не светскому. Вследствие положения своего, обязан он был являться иногда на обеды и вечеринки его. "Что же он там делает?" - спрашивают Ф. И. Тютчева. "Ведет себя очень прилично,- отвечает он,- как маркиз-помещик в старых французских оперетках, когда случается попасть ему на деревенский праздник: он ко всем благоприветлив, каждому скажет любезное, ласковое слово, а там, при первом удобном случае, сделает пируэт и исчезает". [29, с. 428.]
А. С. МЕНШИКОВ
Князь Меншиков, защитник Севастополя, принадлежал к числу самых ловких остряков нашего времени. Как Гомер, как Иппократ, он сделался собирательным представителем всех удачных острот. Жаль, если никто из приближенных не собрал его острот, потому что о не могли бы составить карманную скандальную историю нашего времени. Шутки его не раз навлекали на него гнев Николая и других членов императорской фамилии. Вот одна из таких.
В день бракосочетания нынешнего императора в числе торжеств назначен был и парадный развод в
Стр. 231
Михайловском. По совершении обряда, когда все военные чины одевали верхнюю одежду, чтобы ехать в манеж: "Странное дело,- сказал кому-то кн(язь) М(еншиков),- не успели обвенчаться и уже дул о разводе". [63, л. 1-2.]
Простодушное народонаселение низших сословий в Москве принимало Николая с особенным восторгом, что чрезвычайно ему нравилось и за что он взыскал ее милостью, пожаловав ей в свои наместники графа Закревского, нелепое и свирепое чудовище, наводившее на Москву ужас, хуже Минотавра. Собираясь туда ехать, государь сказал Меншикову:
- Я езжу в Москву всегда с особенным удовольствием. Я люблю Москву. Там я встречаю столько преданности, усердия, веры... Уж точно, правду говорят: Святая Москва...
- Этого теперь для Москвы еще мало,- заметил к(нязь) М(еншиков).- Ее по всей справедливости можно назвать не только Святою, но и Великомученицею. [63, л. 7.]
Граф Закревский, вследствие какого-то несчастного случая, принял одну из тех мудрых мер, которые составляют характеристику его генерал-губернаторство-вания. Всесиятельнейше повелено было, чтобы все собаки в Москве ходили не иначе как в намордниках. Случилось на это время князю М{еншиков)у быть в Москве. Возвратясь оттуда, он повстречался с (П. Д.) Киселевым и на вопрос, что нового в Москве: - Ничего особенного,отвечал.- Ах нет! Виноват. Есть новинка. Все собаки в Москве разгуливают в на мордниках; только собаку Закревского я видел без намордника. [63, л. 8.]
Вариант.
Князь Меншиков и граф Закревский были издавна непримиримыми врагами. В 1849 году Закревский, как военный генерал-губернатор, дал приказ (впрочем, весьма благоразумный), чтобы все собаки в Москве, кроме ошейников, в предосторожность от укушения, имели еще намордники. В это время приехал в Москву князь Меншиков и, обедая в Английском клубе, сказал
Стр. 232
обер-полицмейстеру Лужину: "В Москве все собаки должны быть в намордниках, как же я встретил утром собаку Закревского без намордника?" [56, с. 251.]
Князь Меншиков, пользуясь удобствами железной дороги, часто по делам своим ездил в Москву. Назначение генерал-губернатором, а потом и действия Закревского в Москве привели белокаменную в ужас.
Возвратясь оттуда, кн(язь) М(еншиков) повстречался с гр(афом) Киселевым.
- Что нового? - спросил К(иселев).
- Уж не спрашивай! Бедная Москва_ в осадном положении.
К(иселев) проболтался, и ответ М(еншикова) дошел до Николая. Г(осударь) рассердился.
- Что ты там соврал Киселеву про Москву,- спросил у М(еншикова) государь гневно.
- Ничего, кажется...
- Как ничего! В каком же это осадном положении ты нашел Москву?
- Ах Господи! Киселев глух и вечно недослышит. Я сказал, что Москва находится не в осадном, а в досадном положении.
Государь махнул рукой и ушел. [63, л. 9-10.]
Генерал-адъютант князь А. С. Меншиков весьма известен своими остротами. Однажды, явившись во дворец и став перед зеркалом, он спрашивал у окружающих: не велика ли борода у него? На это, такой же остряк, генерал Ермолов, отвечал ему: "Что ж, высунь язык да обрейся!" [56, с. 245.]
В 1834 году одному важному лицу подарена была трость, украшенная бриллиантами. Кто-то, говоря об этом, выразился таким образом: "Князю дали палку".- "А я бы,- сказал Меншиков,- дал ему сто палок!" [56, с. 245-246.]
Федор Павлович Вронченко, достигший чина действительного тайного советника и должности товарища
Стр. 233
министра финансов, был вместе с этим, несмотря на свою некрасивую наружность, большой волокита: гуляя по Невскому и другим смежным улицам, он подглядывал под шляпку каждой встречной даме, заговаривал, и если незнакомки позволяли, охотно провожал их до дома. Когда Вронченко, по отъезде графа Канкрина за границу, вступил в управление министерством финансов и сделан был членом Государственного совета, князь Меншиков рассказывал:
- Шел я по Мещанской и вижу - все окна в нижних этажах домов освещены и у'всех ворот множество особ женского пола. Сколько я ни ломал головы, никак не мог отгадать причины иллюминации, тем более что тогда не было никакого случая, который мог бы подать повод к народному празднику. Подойдя к одной особе, я спросил ее:
- Скажи, милая, отчего сегодня иллюминация?
- Мы радуемся,- отвечала она,- повышению Федора Павловича. [56, с. 246.]
Некоему П., в 1842 г., за поездку на Кавказ пожаловали табакерку с портретом. Кто-то находил неприличным, что портрет высокой особы будет в кармане П.
- Что ж удивительного,- сказал Меншиков,- желают видеть, что в кармане у П. [56, с. 246.]
В 1843 году военный министр князь Чернышев был отправлен с поручением на Кавказ. Думали, что государь оставит его главнокомандующим на Кавказе и что военным министром назначен будет Клейнмихель. В то время Михайловский-Данилевский, известный военный историк, заботившийся в своем труде о том, чтобы выдвинуть на первый план подвиги тех генералов, которые могли быть ему полезны, и таким образом проложить себе дорогу, приготовлял новое издание описания войны 1813-1814 годов. Это издание уже оканчивалось печатанием. Меншиков сказал: "Данилевский, жалея перепечатать книгу, пускает ее в ход без переделки; но в начале сделал примечание, что все, написанное о князе Чернышеве, относится к графу Клейнмихелю". [56, с.4247.]
Стр. 234
Граф Канкрин в свободные минуты любил играть на скрипке, и играл очень дурно. По вечерам, перед тем временем когда подавали огни, домашние его всегда слышали, что он пилил на своей скрипке. В 1843 году Лист восхищал петербургскую публику игрой на фортепьяно. Государь после первого концерта спросил Меншикова, понравился ли ему Лист?
- Да,- отвечал тот, - Лист хорош, но, признаюсь, он мало подействовал на мою душу.
- Кто ж тебе больше нравится? - опять спросил государь.
- Мне больше нравится, когда граф Канкрин играет на скрипке. [56, с. 247-248.]
Однажды Меншиков, разговаривая с государем и видя проходящего Канкрина, сказал: "Фокусник идет".
- Какой фокусник? - спросил государь,- это министр финансов.
- Фокусник,- продолжал Меншиков.- Он держит в правой руке золото, в левой - платину: дунет в правую - ассигнации, плюнет в левую - облигации. [56, с. 248].
Во время опасной болезни Канкрина герцог Лейхтенбергский, встретившись с Меншиковым, спросил его:
- Какие известия сегодня о здоровье Канкрина?
- Очень худые,- ответил Меншиков,- ему гораздо лучше. [56, с. 248.]
Перед домом, в котором жил министр государственных имуществ Киселев, была открыта панорама Парижа. Кто-то спросил Меншикова, что это за строение?
- Это панорама,- отвечал он,- в которой Киселев показывает будущее благоденствие крестьян государственных имуществ. [56, с. 248.]
В 1848 году государь, разговаривая о том, что на Кавказе остаются семь разбойничьих аулов, которые для безопасности нашей было бы необходимо разорить, спрашивал:
- Кого бы для этого послать на Кавказ?
Стр. 235
- Если нужно разорить,- сказал Меншиков,- то лучше всего послать графа Киселева: после государственных крестьян семь аулов разорить - ему ничего не стоит! [56, с. 248-249.]
Австрийцы дрались против венгерских мятежников, как и всегда, чрезвычайно плохо, и венгерскую кампанию окончили, можно сказать, одни русские. В память этой войны всем русским войскам, бывшим за границей и действовавшим против неприятеля, пожалована государем серебряная медаль с надписью: "С нами Бог. разумейте языцы и покоряйтеся, яко с нами Бог!" Меншиков сказал: "Австрийский император роздал своим войскам медаль с надписью: "Бог с вами!" [56, с. 249.]
Гвардия наша, в венгерскую кампанию, ходила в поход на случай надобности, но остановилась в царстве Польском и западных губерниях, а когда война кончилась, возвратились в Петербург, не слыхав и свиста пуль. Несмотря на это, гвардейцы ожидали, что и им раздадут медали. "Да,- сказал Меншиков,и гвардейцы получат медаль - с надписью: "Туда и обратно!" [56, с. 249].
