Сборник - Новый альманах анекдотов 1831 года
Сборник - Новый альманах анекдотов 1831 года краткое содержание
Новый альманах анекдотов 1831 года
Предисловие к альманаху
Благосклонный прием публикою альманаха анекдотов на 1830 год поощрил меня к изданию оного и на 1831 год.
Анекдоты, помещенные в сем альманахе, выбраны и переведены из новейших французских и немецких периодических сочинений. Оригинальные анекдоты доставлены некоторыми господами издателями периодических сочинений в Москве и С. Петербурге, и другими особами.
К. Зейдель.
Альманах анекдотов 1831 года
В последнюю войну россиян с турками, на отводном карауле близ Варны, молодые солдаты рассуждали о неприступности сей крепости, и решительно полагали, что нельзя взять ее. Бывший между ними старый солдат, сидел спокойно и курил, трубку, но при решительном определении товарищей своих о невозможности взять крепость, встал, бросил в сторону трубку, и с сердцем сказал им: «Врете вы, молодежь! Как нельзя взять? Начальство велит так непременно возьмем!»
«Ну, это другое дело!» — отвечали молодые солдаты.
2Пехотный и флотский офицеры, переезжая на ялике через реку, завели между собой разговор о походах. Пехотный офицер рассказывал чудеса неустрашимости, и при всяком, случае говорил: «Как мы приступали», «как мы брали» и проч. и, наконец, сказал моряку: «Вы не можете вообразить, милостивый государь, какова должна быть неустрашимость, когда мы в генеральном сражении шли на штыки против неприятеля под тучею ядер, картечи и пуль, вдруг сделалось ужасное землетрясение, мы и тут»… но в это самое время моряк умышленно облокотился на борт. Ялик от сего пришел в колебание; пехотинец, побледнев, закричал: «Ай! Ай! Что это такое?»
«Не бойтесь ничего, сказал моряк; это не земля, а только ял колеблется».
3В начале июля 1824 года явился перед островом Ипсарою многочисленный турецкий флот. Ипсариоты, видя ежеминутное умножение неприятельской силы, и не имея надежды на скорое прибытие союзных с ними флотов: Гидрютского и Специотского, решились умереть геройскою смертью. Июля 4, в 2 часа пополудни, явился у ворот Св. Николая ипсариот с зажженным факелом, в намерении кинуть его в устроенный там пороховой погреб, но пуля неприятельская поразила его; является другой, третий, и таким образом около десяти, человек, но всех их постигла участь первого. После сего греки прекратили на несколько минут сражение. Турки, почтя сие знаком, что греки намерены сдаться, бросились толпами в крепость.
Вдруг раздался пушечный выстрел, на стенах является ипсариотское белое знамя с надписью: «Свобода или смерть», и в одно мгновение с ужаснейшим треском все взлетает на воздух, все рассыпалось в прах, турки и греки исчезли; земля потряслась, корабли близ стоявшие повреждены и все пало жертвою сей героической решимости.
4Несколько французских офицеров, взятых в плен морскими разбойниками, попались в руки Али Паши. Он предложил им вступить к нему на службу. Офицеры от сего отказывались и просили позволения возвратиться в отечество. Али, желая привести в лучшее устройство свое войско, предлагал им весьма выгодные условия, но офицеры оставались твердыми в своем намерении. Али, не показывая ни малейшего негодования на отказ сей, пригласил их на другой день вместе с ним прогуляться, чтобы осмотреть Янину.
Прибыв на одну площадь, офицеры были поражены ужасным зрелищем: они увидели двух несчастных, с которых сдирали кожу. «Какое их преступление?» — спросил один из офицеров. «Они не хотели мне служить!», — отвечал Али хладнокровно.
По возвращении во дворец, Али Паша снова повторил предложения свои, и офицеры тотчас объявили согласие. Пленникам сим был вверен надзор за артиллерией, и сему ужасному убеждению Али обязан усовершенствованием оной.
5Барона К. посетил некий знатный вельможа. Барон, желая блеснуть богатством своим, приказал дворецкому, поставить на стол к обеду все серебро, которое в доме находилось. Но как досадно было барону, когда он увидел, что приказание его с излишнею точностью было выполнено: гости заметили, что между множеством серебряных вещей было положено на стол и 12 пар серебряных шпор господина барона.
6«Что вы скажете о «Цирюльнике»?» — спросил любитель итальянской оперы знакомого своего, недавно приехавшего в столицу.
«О каком цирюльнике?» — возразил знакомый.
«Я говорю о Севильском цирюльнике (Barbiere de Siviglia)», — сказал любитель».
«Мне нет надобности в Севильском цирюльнике», — отвечал приезжий, — «Я сам бреюсь».
7«Я никогда не обучался французскому языку», — сказал некто, — «но отчасти понимаю его, потому что французы употребляют много русских слов, например: амбиция, шапо-ба, партер, ложа, компания, и проч».
8«Сколько тебе лет?» — спросил капитан у солдата.
«Двадцать два года, ваше благородие», — отвечал солдат. Мне было бы теперь двадцать три года; но я целый год пролежал в лазарете».
9«Барин! Барин! У нас отрезали чемодан от повозки», — кричал слуга, вбежав в комнату постоялого двора.
«Ну, что за беда?», — отвечал господин, — «не беспокойся, поживы мошенникам не будет! Ключ от чемодана у меня в кармане»!
10Любители музыки сравнивали творения Моцарта и Россини, давая то одному, то другому преимущество.
«А вы что скажете о сих виртуозах?» — спросил некто у известного композитора В.
«Что до меня касается», — отвечал В., — «то я уподобляю Россини прекрасному тюльпану, а Моцарта алою, который в 100 лет лишь только однажды цветет».
11В городе М. был скупец, который мало ел, почти не спал, и день и ночь стерег свой огромный сундук. Он имел цепную собаку, которая понравилась одному из его приятелей, и скупец продал ее, но оставил у себя цепь. На что? Всякую ночь, страшась воров, он выйдет, бывало, к воротам, полает, погремит цепью, и делает это несколько раз каждую ночь, дабы воры думали, что у него есть собака.
Этот скупец вдруг сделался жестоко болен; сын его бросился за доктором, и, возвратившись домой, нашел что отец уже опамятовался.
«Что это ты так скоро возвратился?» — спросил скупец.
«Чтобы поскорее позвать доктора, я нанял извозчика».
«Как, извозчика? А что ты дал ему?» — спросил отец с ужасом.
«Гривенник», — отвечал сын.
Скупец затрепетал.
«Гривенник!» — вскричал он, упал и умер.
12Бедняк, никогда не бывший в маскараде, потому, что плата за вход была для него дорога, вздумал войти в оный, подкупив часового у дверей стоявшего. Он предлагает ему мелкую серебряную монету, прося впустить его.
Часовой берет монету и не воспрещает ему входа; но сколь велико было его изумление, когда вместо маскарадной залы очутился он в коридоре. Проходя по оному, увидел он в конце коридора другого часового.
«Вот тут-то, наверное, вход в залу», — думал он, и, подойдя к часовому, дает ему такую же монету, и просит о пропуске.
Часовой охотно отворяет дверь, и что же? Бедняк очутился на улице.
13В день моих именин вошел утром ко мне в кабинет слуга мой, и поздравил меня следующим образом: «Честь имею вас поздравить с ангелом, милостивый государь, желаю вам всех благ, желаю еще долго у вас служить, и чтобы вы мне прибавили жалованья».
14Над некоторым человеком издевались, называя его медным лбом. Нуждаясь однажды в деньгах, объявил он об этой крайности богатому человеку.
«Вы весьма легко сами себе можете подсобить», — сказал с усмешкою богач, — «пойдите к бронзовщику и продайте свой медный лоб».
«Я уже был у бронзовщика, — отвечал первый, — «но он сказал: плюньте тому ослу в глаза, кто утверждает, что у вас лоб медный».
15Господин удивился, увидев из окна, что слуга его, вечером в саду с поднятою к небу головою, держал перед глазами два пистолета. Подумав, что человек сей с ума сошел, побежал он в сад, и спросил его: что он делает?
«Милостивый государь!» — отвечал слуга, — «я желал посмотреть на комету, а как мне сказано, что простыми глазами ее приметить нельзя, но вооруженными, то я осмелился взять пару ваших пистолетов».
16Рейналь, известный сочинитель философической истории торговли европейцев в Индии, и других превосходных творений, имел слабость всегда в обществах вести первый голос, и часто надоедал слушателям рассказами повестей, уже неоднократно им повторенных. Во время пребывания его при дворе Принцессы Ф., в Фриденсфельде, принцесса сия выдумала средство избавиться от утомительных рассказов его.
«Знаете ли вы, любезный аббат», — сказала она однажды, — «что с вами хотят сыграть шутку?»
«Как? Со мною? Осмеливаюсь спросить Ваше Высочество кто и каким образом?»
«Мой камергер, граф Неаль, принял намерение записывать все рассказы, вами ежедневно повествуемые, и вести оным журнал; я ему говорила, что это будет стоить великого труда. Он мне отвечал: что конечно в первые дни будет ему трудно; но в следующие придется только к большей части повестей, делать примечания: во второй или в третий раз, а небольшое число повестей еще не рассказанных не трудно написать».
