Фольклор - Старшаяя Эдда (Перевод А. И. Корсуна)

Злые дела
там свершились,
когда наступило
печальное утро;
в утренний час
черные мысли
о бедах людских
скорбны бывают!

Spruttu á tái
tregnar íðir
græti alfa
in glýstömu;
ár of morgin
manna bölva
sútir hverjar
sorg of kveykva.

Не нынче то было
и не вчера,
это свершилось
в давнее время,
даже не в древности —
в годы древнейшие;
Гьюки рожденная
Гудрун звала
сынов отомстить
за дочь свою Сванхильд.

Var-a þat nú
né í gær,
þat hefir langt
liðit síðan,
— er fátt fornara,
fremr var þat halfu, —
er hvatti Guðrún
Gjúka borin,
sonu sína unga
at hefna Svanhildar:

«Сванхильд — имя
вашей сестры,
что Ёрмунрекк бросил
коням под копыта,
вороным и белым,
на дороге войны,
серым, объезженным
готским коням!

„Systir var ykkur
Svanhildr of heitin,
sú er Jörmunrekkr
jóm of traddi,
hvítum ok svörtum
á hervegi,
grám, gangtömum
Gotna hrossum.

Слава померкла
конунгов рода!
Одни вы в роду
остались в живых.

Eftir er ykkr þrungit
þjóðkonunga,
lifið einir ér
þátta ættar minnar.

Я одинока,
что в роще осина,
как сосна без ветвей,
без близких живу я,
счастья лишилась,
как листьев дубрава,
когда налетит
ветер нежданно!»

Einstæð em ek orðin,
sem ösp í holti,
fallin at frændum,
sem fura at kvisti,
vaðin at vilja,
sem viðr at laufi,
þá er in kvistskæða
kemr um dag varman.“

Хамдир сказал,
духом отважный:
«Не похвалила б ты
подвига Хёгни*,
когда они Сигурда
сон прервали,
ты сидела на ложе,
а убийцы смеялись.

Hitt kvað þá Hamðir
inn hugumstóri:
„Lítt myndir þú þá, Guðrún,
leyfa dáð Högna,
er þeir Sigurð vökðu
svefni ór,
seztu á beð,
en banar hlógu.

Платки сине-белые,
пестрые ткани
багряными стали
от крови супруга:
Сигурд скончался,
над ним ты сидела,
горько скорбя, —
в том Гуннар виновен!

Bækr váru þínar
inar bláhvítu
roðnar völundum,
flutu í vers dreyra;
svalt þá Sigurðr,
saztu yfir dauðum,
glýja þú né gáðir,
Gunnarr þér svá vildi.

Ты думала скорбь
Атли доставить
Эрпа убийством
и смертью Эйтиля, —
себе же на горе:
разить неразумно
острым мечом,
коль сама себя ранишь!»

Atla þóttisk þú stríða
at Erps morði
ok at Eitils aldrlagi,
þat var þér enn verra;
svá skyldi hverr öðrum
verja til aldrlaga
sverði sárbeitu,
at sér né stríddi-t.“

Мудрым был Сёрли,
так он молвил:
«Спорить не стану
с матерью нашей,
но одного
вы еще не сказали:
что просишь ты, Гудрун,
беду накликая?

Hitt kvað þá Sörli,
— svinna hafði hann hyggju — :
„Vilk-at ek við móður
málum skipta,
orðs þikkir enn vant
ykkru hváru,
hvers biðr þú nú, Guðrún,
er þú at gráti né fær-at?

Братьев оплакивай,
милых сынов,
родичей близких,
в битве погибших!
Обоих нас тоже
ты, Гудрун, оплачешь,
всадников смелых! —
к смерти мы близки».

Brœðr grát þú þína
ok buri svása,
niðja náborna
leidda nær rógi;
okkr skaltu ok, Guðrún,
gráta báða,
er hér sitjum feigir á mörum,
fjarri munum deyja.“

Из дому вышли,
фыркая в ярости,
двинулись в путь
через влажные горы
на гуннских конях,
к мести готовые.

Gengu ór garði
görvir at eiskra,
liðu þá yfir ungir
úrig fjöll
mörum húnlenzkum
morðs at hefna.

Им повстречался
хитрец* по пути.

Fundu á stræti
stórbrögðóttan:

«Чем может помочь
черныш* в нашем деле?»

„Hvé mun jarpskammr
okkr fulltingja?“

Сводный брат обещал,
что помощь окажет,
как ноги друг другу
идти помогают.

Svaraði inn sundrmæðri,
svá kvaðsk veita mundu
fullting frændum,
sem fótr öðrum.

«Как может нога
ноге быть в помощь
и руки друг другу
как пособят?»

„Hvat megi fótr
fæti veita
né holdgróin
hönd annarri?“

Сказал тогда Эрп
слова такие, —
герой на коне
возвышался, гарцуя:
«Плохо дорогу
показывать трусам!»
«Очень уж смел
ублюдок», — сказали.

Þá kvað þat Erpr
einu sinni,
— mærr of lék
á mars baki: — :
„Illt er blauðum hal
brautir kenna.“
Kóðu harðan mjök
hornung vera.

Из ножен вынули
ножен железо*,
взялись за мечи,
великанше* на радость:
на треть у себя
отняли силу —
сразили юнца
ударом смертельным.

Drógu þeir ór skíði
skíðiéarn,
mækis eggjar
at mun flagði;
þverrðu þeir þrótt sinn
at þriðjungi,
létu mög ungan
til moldar hníga.

Встряхнули плащи,
мечи прикрепили,
оделись богато
богорожденные.

Skóku loða,
skalmir festu,
ok góðbornir
smugu í guðvefi.

Нашли они путь —
несчастья дорогу —
и сына сестры*
под ветром студеным
на древе казненных
от двора на закат;
мертвец качался, —
там не было радостно.

Fram lágu brautir,
fundu vástigu
ok systurson
sáran á meiði,
vargtré vindköld
vestan bæjar,
trýtti æ trönu hvöt,
titt var-at bíða.

Весело пили
воины в доме,
за шумом не слышали
стука копыт,
пока им рогом
не подали знака.

Glamr var í höllu,
halir ölreifir,
ok til gota ekki
gerðu at heyra,
áðr halr hugfullr
í horn of þaut.

Сказали тогда
Ёрмунрекку,
что стража увидела
воинов в шлемах:
«Обороняйтесь!
Приехали сильные, —
под копытами конскими
погибла сестра их!»

Segja fóru ærir
Jörmunrekki,
at sénir váru
seggir und hjalmum:
„Ræðið ér um ráð,
ríkir eru komnir,
fyr máttkum hafið er mönnum
mey of tradda.“

Ёрмунрекк смелый
в ответ усмехнулся,
разгладил усы,
не взялся за меч,
вином возбужденный,
тряхнул волосами,
на щит поглядел,
кубком играя
из золота жаркого.

Hló þá Jörmunrekkr,
hendi drap á kampa,
beiddisk-at bröngu,
böðvaðisk at víni;
skók hann skör jarpa,
sá á skjöld hvítan,
lét hann sér í hendi
hvarfa ker gullit.