Сборник - Поэзия и проза Древнего Востока
Циньский князь ответил:
— Вижу, что надлежит мне следовать вашей воле. Молю лишь об одном: дайте послушать мне цитру, и я умру.
Позвали наложницу государя. Та прикоснулась к струнам, и цитра запела:
Платья легкотканого рукав
Можно потянуть и оборвать;
Ширму высотою в восемь чи[538]
Можно перепрыгнуть и бежать;
Меч, что за спиною прикреплен,
Можно быстро вынуть из ножон.
(Перевод Г. Ярославцева.)
Цзин Кэ не понял цитры. Князь же внял цитре и выхватил меч из ножен. Затем он решительно вырвал свой рукав, перепрыгнул через ширму и побежал. Цзин Кэ метнул в князя кинжалом. Но кинжал угодил в бронзовую колонну, поранив лишь князю ухо. Из колонны во все стороны посыпались искры. Тут князь внезапно обернулся и единым взмахом меча отсек Цзин Кэ обе руки. Цзин Кэ прислонился к колонне и захохотал. Затем опустился на корточки. Он был похож на совок для мусора. Цзин Кэ сказал в сердцах:
— Так я и не предусмотрел всего, позволил мальчишке себя провести. И за Янь не отомстил, и замысел свой не исполнил.
Изображение мудреца Лао-цзы по рисунку художника У Дао-цзы (VIII в.).
Эстампаж со средневековой стелы в одном из храмов г. Сучжоу.
Лин Сюань
Частное жизнеописание Чжао — Летящей Ласточки[539]
Перевод К. Голыгиной
Государыня Чжао, по прозванию Летящая Ласточка, была дочерью Фэн Вань-цзиня и внучкою Фэн Да-ли. Дед ее ведал изготовлением музыкальных инструментов. Он служил при дворе князя в Цзянду[540] и исправлял при нем должность настройщика. Сын его Вань-цзинь не пожелал наследовать семейное занятие и упражнялся в сочинении музыки, а именно — скорбных плачей по покойнику. Печальные песнопения, которые он сочинял по долгу службы, сам он называл «Музыкой, услаждающей сердце». И всякого, кто их слышал, они трогали до глубины сердца.
В свое время внучка старого князя в Цзянду, владетельная госпожа Гусу, была выдана за одного чжунвэя[541] по имени Чжао Мань родом из Цзянсу. Этот Мань до того возлюбил Вань-цзиня, что, если не ел с ним из одной посуды, не насыщался. Вань-цзинь благодаря случаю вступил в связь с госпожой Чжао, после чего та забеременела.
Мань от природы был ревнив и вспыльчив. У него рано объявился некий недуг, почему он к жене своей не приближался.
Госпожа Чжао в страхе перед супругом будто бы из-за болезни переехала во дворец старого князя. Здесь она разрешилась от бремени двойней. Девочку, которая появилась на свет первой, назвали И-чжу, вторую нарекли Хэ-дэ. Вскоре их отослали жить к Вань-цзиню, а дабы скрыть обстоятельства рождения, дали им фамилию Чжао.
Еще в нежном возрасте И-чжу отличалась умом и сообразительностью. В семье Вань-цзиня хранилось сочинение старца Пэн-цзу[542] о различении пульсов, и по этой книге она овладела искусством управлять дыханием. Повзрослев, стала она осанкою изящна, в поступи легка, поднимет ножку, опустит — будто вспорхнет, за что и прозвали ее Фэй-янь, Летящей Ласточкой.
Хэ-дэ телом была гладка, словно бы умащена притираниями, потому после купания кожа ее никогда не бывала влажной. К тому же Хэ-дэ владела искусством пения, голос ее был приятен для слуха, лился медленно и нежно. Сестры были несравненными красавицами.
По смерти Вань-цзиня семья его разорилась. Фэй-янь с младшей сестрой вынуждены были перебраться в Чанъань, где их знали в то время как дочерей Чжао или побочных детей Маня. Сестры поселились в том же переулке, где жил Чжао Линь, начальник над стражей во дворце госпожи Ян-э. Надеясь на его покровительство, сестры не однажды подносили ему в дар свои узорные вышивки. Он всякий раз смущался донельзя, но подношения принимал. Вскоре сестры переехали в дом Линя и были приняты там, словно дочери. Родная дочь Линя служила в ту пору во дворце. Но из-за болезни должна была воротиться домой и недолго спустя умерла. Фэй-янь и прежде приходилось подменять ее во дворце госпожи Ян-э, но после ее смерти она и сестра стали служить там постоянно.
Еще в бытность свою служанками сестры начали постигать все тонкости искусства пения и танцев, украдкой подражая танцовщицам и певицам. Они могли слушать пение целыми днями, иногда же увлекались им настолько, что позабывали о еде. К тому времени они узнали крайнюю нужду и в деньгах и в платье, так как почти все сбережения тратили на пустяки вроде притираний, ароматов для купаний и пудры, покупая их безо всякой оглядки на цену. Все служанки в доме Ян-э считали их с придурью.
Между тем Фэй-янь свела знакомство с соседом, императорским ловчим. Фэй-янь была бедна, у нее с Хэ-дэ на двоих было одно-единственное одеяло. Как-то снежной ночью Фэй-янь ждала этого ловчего подле дома. Он увидел, что она стоит на улице, однако не дрожит от холода, сохраняя телесное тепло посредством задержки дыхания. Он пришел в изумленье и с тех пор почитал ее за небожительницу. В скором времени благодаря влиянию своей госпожи Фэй-янь попала в императорский дворец, и император тотчас призвал ее. Ее тетка Фань-и, дама-распорядительница высочайшей опочивальни, знала, что Фэй-янь имела дело с императорским ловчим. Вот почему при этом известии у нее похолодело сердце.
Когда прибыл государь, чтобы почтить Фэй-янь благосклонным вниманием, Фэй-янь охватило смятение. Крепко закрыв руками глаза, она плакала, и слезы стекали у нее даже с подбородка. От страха она не вышла навстречу императору. Три ночи продержал он ее в своих объятиях, но так и не смог с нею сблизиться. Однако у него и в мыслях не было корить ее.
Когда дворцовые дамы, ранее бывавшие в милости, спросили о ней государя, тот ответствовал:
— Она столь роскошна, будто в ней всего в избытке, до того мягка, словно бы без костей. Она то медлительна, то робка, то как бы отдаляется от тебя, то приближается вновь. К тому же Фэй-янь — человек долга и благопристойности. Да что там, разве идет она в сравнение с вами, которые водят дружбу со слугами и лебезят пред ними?
В конце концов государь разделил с Фэй-янь ложе, и киноварь увлажнила циновки. После этого Фань-и завела как-то с Фэй-янь беседу с глазу на глаз:
— Так что же? Выходит, ловчий и не приближался к тебе? Фэй-янь ответила:
— Три дня я провела в высочайшем покое, отчего плоть моя налилась и набухла. Будучи телом грузен и могуч, государь нанес мне глубокую рану.
С того дня государь особо выделял Фэй-янь своей благосклонностью, а все вокруг стали именовать ее не иначе как государыней Чжао.
Однажды государь, пребывая в укромных покоях, что подле залы Уточек-Неразлучниц, изволил просматривать списки наложниц. Фань-и подробно доложила ему о состоянии дел и, кстати, обронила слово о том, что у Фэй-янь есть еще и младшая сестра по имени Хэ-дэ, равно прекрасная лицом и телом, к тому же по природе своей благонравная.
— Поверьте, — добавила Фань-и, — она ни в чем не уступит государыне.
Государь незамедлительно приказал придворному по имени Люй Янь-фу взять нефритовую пластину[543] с изображением ста сокровищ и перьев феникса и ехать за Хэ-дэ. Однако же Хэ-дэ предложение отклонила, сказав;
— Без приглашения моей драгоценной сестры не смею следовать за вами. Уж лучше отрубите мне голову и отнесите ее во дворец.
Янь-фу воротился и в точности доложил обо всем государю. Тогда Фань-и, якобы для государевых нужд, взяла принадлежавшее Фэй-янь покрывало для жертвенных приношений с собственноручной ее разноцветной вышивкой и отправила Хэ-дэ как подтверждение воли государыни. Хэ-дэ заново омылась, надушилась ароматом алоэ из Цзюцю и убрала себя так: закрутила волосы в узел «на новый лад», тонко подвела брови черною тушью в стиле «очертания дальних гор», и, добавив к лицу красную мушку, завершила свой убор, каковой именовался юнлай — «небрежное прикосновение». У нее не было достойных одежд, она надела простой наряд — платье с короткими рукавами и юбкой с вышивкою, — дополнила его носками с узором в виде слив.
Государь повелел навесить для нее полог в зале Облачного Блеска и послал Фань-и ввести Хэ-дэ в залу. Но Хэ-дэ сказала:
— Моя драгоценная сестрица злонравна и ревнива, ей не трудно будет свести на нет благодеяние государя. Я же готова принять позор, мне не жаль жизни. Лучше умереть, чем идти без наставления сестрицы. — Опустив глаза, Хэ-дэ переступала с ножки на ножку и не в силах была следовать за Фань-и. Речь ее звучала ясно и отчетливо. И все, кто были подле нее, разом шумно изъявили свое одобрение. Государь повелел отослать Хэ-дэ.
В то время при дворе находилась некая Нао Фан-чэн, которая еще при государе Сюань-ди[544] слыла знатоком ароматов. Ныне, уже поседевшая, она исправляла должность наставницы государевых наложниц. Как-то однажды, стоя позади государя, Нао Фан-чэн сплюнула и сказала:
