Алджернон Митфорд - Легенды о самураях. Традиции Старой Японии
Каким образом вы можете впасть в такую ошибку? Это издержки старого образа мыслей, ведь это именно то, на что указывал Моси, когда говорил, что придавать внимание изуродованному пальцу и пренебрегать уродствами души – значит игнорировать истинный порядок вещей. Это все равно что не чувствовать разницы между важным и не важным, останавливаться на пустяках и оставлять без внимания нечто ценное. Человеческий инстинкт подталкивает его отдавать предпочтение великому перед малым, важному перед не важным.
Если человека пригласили на обед родственники или знакомые, когда гости собрались и основная часть угощения уже исчезла, он осматривается и, пялясь на своих соседей и сравнивая крошечные кусочки жареной птицы или рыбы, поставленные перед ними, замечает с вылезающими от изумления из орбит глазами, что они почти на полдюйма больше, чем те, что подали ему. Тогда, чуть не лопаясь от ярости, он думает: «Что же на уме у этого хозяина? Господин Тарубэй – гость, но ведь и я тоже. Что же этот тип себе думает, угощая меня так плохо? Здесь должен быть какой-то злой умысел». И вот так у него в уме возникает предубеждение против хозяина. Будьте так добры, поразмыслите об этом. Разве пристало человеку выказывать свою досаду, позавидовав куску жареной птицы или мяса? И все-таки даже в таких пустяках, как эти, разве пристало демонстрировать, что в жизни люди стараются получить кусок побольше и проявляют неприязнь ко всему мелкому. Как может человек стыдиться своего искривленного пальца и не считать несчастьем, если у него кривая душа? Вот так они отказываются от вещи ради ее тени. Моси строго порицает такое пренебрежение истинным порядком вещей. Что за заблудшие и сбившиеся с толку существа эти люди! О чем говорит старинная песнь? «Спрятанное в далеких горах дерево, которое кажется сгнившим, может еще дать цветы, если у него уцелела сердцевина». Какое имеет значение, кривая у тебя рука или нога либо нет? Важно-то сердце! Но если у вас кривая душа, что из того, если у вас кожа светлая, нос орлиный, волосы густые? Все это только бросается в глаза, но совершенно бесполезно. Это все равно что класть конский навоз в позолоченную лаковую коробку для завтрака. Это именно то, о чем говорится: «Не все то золото, что блестит».
Вот посудомойка намывает горшки у кухонной раковины, а поваренок Тёкити подходит и говорит ей:
– У вас нос перепачкан углем, – и указывает на отвратительное пятно.
Посудомойка, довольная, что он ей об этом сказал, отвечает:
– Правда?! А где именно?
Тут она наматывает на палец полотенце и, наклонив голову, скашивает глаза к носу и крутит пальцами, словно знаменитый Гото[115] за работой вырезает узоры на рукоятке меча.
– Послушай, Тёкити-сан, все уже чисто?
– Ничуть. Сейчас вы размазали еще и на щеку.
– О боже! Боже! Где же оно может быть?
И тогда она смотрится в раковину с водой, как в зеркало, и дочиста умывает лицо, а затем говорит про себя: «Что за милый мальчик этот Тёкити!» – и думает, что нужно из благодарности за ужином зачерпнуть половником ему порцию побольше, и снова рассыпается в благодарностях.
Но если тот же Тёкити подойдет к ней и скажет:
– Ну, в самом деле, и ленива же ты! Хотелось бы мне, чтобы ты не была такой сварливой!
И как вы думаете, что тогда ответит ему посудомойка? Поразмыслите минутку.
– Пропади ты пропадом, нахальный мальчишка! Будь у меня скверный характер или костлявая фигура, стала бы я ему помогать? Убирайся ко всем чертям! Вот увидишь, я больше ни за что не стану стирать твое грязное постельное белье.
И она становится сущим дьяволом, только без рогов. Есть и другие люди, кроме этой бедной посудомойки, которые поступают точно так же, как она.
– Извините меня, господин Гундабэй, но вышитый фамильный герб – мон – на вашем церемониальном платье, кажется, слегка перекосился на одну сторону.
Господин Гундабэй принимается поправлять свое платье с большой аккуратностью.
– Благодарю вас, господин. Я десять миллионов раз обязан вам за вашу заботу. Если только я в чем-нибудь могу сослужить вам службу, прошу оказать мне честь и дать мне знать об этом. – И с сияющим лицом он рассыпается в благодарностях.
Но вот оборотная сторона той же картины:
– Вот уж действительно, господин Гундабэй, вы не слишком-то умны. Похоже, вы ровном счетом ничего ни в чем не понимаете. Прошу вас, станьте человеком с откровенной и честной душой. Мне и вправду печально видеть человека с таким испорченным сердцем.
И каков будет его ответ? Он поворачивает свой меч за поясом, готовясь обнажить его, и начинает барабанить пальцами по рукоятке. Все это выглядит так, как будто все вскоре закончится сражением.
Действительно, если вы помогаете человеку в чем-то, что имеет отношение к телесному, он принимает это очень доброжелательно и принимается исправлять положение. Если кто-то помогает другому исправлять душевные изъяны, ему приходится иметь дело с человеком, бродящим в потемках, который приходит в ярость и не прилагает никаких усилий, чтобы исправиться. Как это все выбивается из гармонии! И все-таки есть люди, которые до такой степени сбиты с толку. Не является это и каким-то особенным и необычайным недостатком? Такое ошибочное понимание великого и мелкого, формы и содержания присуще всем нам – и вам, и мне тоже.
Пожалуйста, я прошу вашего внимания. Форма бросается в глаза, но душа в глаза не бросается. Следовательно, то, что душа перекосилась и стала кривой, не вызывает боли. Все это повлечет за собой кару божью, и поэтому мы не можем позволить себе легкомыслия.
Хозяин некоего дома зовет своего слугу Тёкити, который сидит и дремлет на кухне.
– Эй, Тёкити! Все гости ушли. Пойди и убери вино и рыбу из подсобной комнаты.
Тёкити протирает глаза и, буркнув что-то в ответ, отправляется в заднюю комнату. Оглядевшись, он видит угощение, выставленное на подносах и в чашах. Удивительно, как быстро спадает с него сонливость. Теперь-то ему торопиться некуда. Его глаза сверкнули жадностью, и он говорит:
– Ого! Тут масса всего соблазнительного! На подносе осталась всего одна порция омлета. Ох уж эти гости! Просто оголодавшая толпа! А это что такое? Похоже на пирожки с рыбной начинкой. – С этими словами он берет один и целиком запихивает в рот. Тут его взгляд останавливается на похлебке из мелких каракатиц в китайской фарфоровой чаше.[116] Маленькие красавицы сидят кружком, словно буддийские монахи, погруженные в медитацию. – О боже! Как мило!
Он окунает указательный и большой пальцы в чашу и тут слышит шаги своего хозяина. Зная, что поступает дурно, запихивает свою добычу в рукав и наклоняется, чтобы взять и унести винный чайник с чарками. При этом движении из его рукава посыпались каракатицы. Хозяин это видит.
– Что это такое?
Тёкити, делая вид, что понятия не имеет, о чем идет речь, стучит по циновке и продолжает повторять:
– Приходи позавчера! Приходи позавчера![117]
Но бесполезно пытаться убедить хозяина, что мелкие каракатицы – это пауки, ведь они на них вовсе не похожи. Бесполезно что-то утаивать – тайное всегда становится явным. Так и с душой – все ее намерения снаружи. Если душа гневается, на лбу выступают темные вены; если душа печалится, слезы текут из глаз; если душа радуется, на щеках появляются ямочки; если на душе весело, на лице – улыбка. Вот так лицо отражает эмоции души. И не потому, что на глазах слезы, душа печалится; не потому, что вены выступили на лбу, душа гневается. Это душа главенствует во всем. Все важные душевные порывы проявляются внешним образом. В «Великом учении» Коси писано: «Истина того, что внутри, проявляется на поверхности». Тогда каким образом душа является тем, что можно скрыть? Отвечать, когда тебя порицают, мурлыкать про себя песенку, когда тебя ругают, – значит проявлять заболевшую душу, и, если эту болезнь быстро не остановить, она станет хронической, а лекарство будет трудно найти. Возможно, эта болезнь может быть такой опасной, что даже Гиба и Хэндзяку,[118] вместе взятые, не смогут ее вылечить. Поэтому до того как эта болезнь набрала силу, я советую вам изучить нравоучительные очерки под названием син-гаку (учение сердца).
Если вы когда-нибудь достигнете изначального состояния своей души, как это будет восхитительно! В этом случае ваша совесть укажет вам даже малейшие дурные наклонности или себялюбие.
Пока мы обсуждаем именно эту тему, я могу пересказать вам историю, которую поведал мне один мой друг. Эту историю очень любил рассказывать хозяин одной меняльной лавки. Важная часть меняльного дела – это умение различать настоящее и поддельное золото и серебро. В разных заведениях способы обучения подмастерьев этому искусству различны, однако схема, принятая у менял, такова: вначале им не показывают поддельных серебряных монет, а ежедневно кладут перед ними только настоящие деньги. Когда они основательно привыкнут к виду настоящих денег, а им украдкой подложат фальшивую мелкую монету в настоящие, то оказывалось, что ученики обнаруживают ее немедленно, – они видят ее так же ясно, как вы видите предметы, когда подносите свет к зеркалу. Эта способность отличать на взгляд фальшивые деньги от настоящих была результатом основательно закрепленного навыка узнавать настоящие деньги. Обучившись таким приемам, подмастерья будут безошибочно определять поддельные монеты на протяжении всей своей жизни, как мне доводилось слышать. Не могу ручаться, правда ли это, но совершенно ясно, что этот принцип, применимый к нравственному наставничеству, – отличный, наиболее верный способ обучения. Однако, как мне рассказали далее, если после того, как человек научится отличать настоящие деньги от фальшивых, он будет заниматься каким-нибудь другим ремеслом на протяжении шести лун или года и перестанет иметь дело с деньгами, он станет, как и любой другой неискушенный человек, неспособным отличить подделку от настоящих денег.
