Юлий Циркин - Мифы и легенды народов мира. Том 12. Передняя Азия
Хусор отождествлялся с греческим богом Гефестом и римским Вулканом. Оба бога были по своей глубинной сути богами огня, позже став покровителями кузнечного дела. Возможно, что и Хусор был тоже связан с культом огня. Как и Котару–ва–Хасису, Хусор занимался магией и прорицаниями.
144
Культ Эреша был широко распространен на западе финикийского мира. Храм Эреша имелся как будто в Карфагене. Но на запад Эреш прибыл явно с востока, где его почитали в Угарите и северосирийском городе Алалахе во II тысячелетии до н. э. Не исключено, что Хусор и Эреш были первоначально разными божествами, и следы этого можно усматривать в почитании в Карфагене как Хусора, так и Эреша. Но сходство «обязанностей», связанных с морем и строительством, могло привести к слиянию этих двух фигур.
145
Совершенно естественно отождествление финикийского Баал–Магонима с греческим Аресом и римским Марсом. В договоре Ганнибала с Филиппом V Арес упоминается вместе с Тритоном и Посейдоном среди самых почитаемых богов Карфагена. Нахождение вместе, в одной триаде Посейдона, Тритона и Ареса говорит, возможно, о том, что все трое имели отношение к воинству: Посейдон и Тритон, по–видимому, покровительствовали военному флоту, столь развитому у финикийцев вообще и у карфагенян в частности, а Арес — сухопутной армии, причем Арес назван в этой группе первым, что неудивительно, учитывая характер армии Ганнибала, действующей в Италии. В греческой (а за ней и в римской) мифологии Арес (Марс) был возлюбленным Афродиты (Венеры). Возникает вопрос, не связан ли каким‑то образом с Астартой и финикийский Баал–Магоним. Хотя свидетельств культа этого бога очень немного, можно говорить, что он был весьма почитаем (по крайней мере, официально и среди воинов). По преданию, Карфаген был построен именно в том месте, где была найдена голова коня, что обещало в будущем войны и могущество. Изображение коня карфагеняне помещали на своих монетах, на другой стороне которых имелось изображение Тиннит. Конь появляется и на некоторых стелах, посвященных Тиннит. Так что связь между этими двумя божествами в относительно поздний период карфагенской истории (монеты и стелы в честь Тиннит появ–ляются в Карфагене с конца V или с IV в. до н. э.) представляется несомненной. Вполне вероятно, что по мере присвоения Тиннит черт Астарты и бог, который мыслился связанным с Астартой, стал все более ассоциироваться с Тиннит. Если это так, то предположение о тесном соединении в религиозных представлениях финикийцев образов Астарты и Баал–Магонима кажется не лишенным оснований.
146
Позже египтяне объединили Хатхор с Исидой, и финикийцы вслед за ними стали отождествлять Баалат–Гебал и Исиду.
147
В Египте Бес считался сравнительно небольшим божком (он входил в свиту великого бога Осириса). Культ этого бога или, точнее, группы очень близких божков был широко распространен в самом Египте и далеко за его пределами. Приблизительно с середины II тысячелетия до н. э. карликовые божки сливаются, так что в следующем тысячелетии они могли уже восприниматься, особенно неегиптянами, в том числе финикийцами, как одно божество.
148
Изображение Беса на монетах города Эбеса позволило предположить, что этот город, основанный карфагенянами на одном из Питиусских островов (современный Ивиса) недалеко от берегов Испании, само свое название получил от имени этого бога.
149
Богиня Бастет, священным животным которой считалась кошка, издавна почиталась египтянами. Но особенно ее культ распространился в X‑VIII вв. до н. э., когда город Бубаст, городской богиней которого была Бастет, являлся фактической столицей Египта. В это время египетские фараоны вновь предъявили претензии на господство в Финикии, но реализовать их могли лишь в весьма скромном масштабе: возможно, на какое‑то время они сумели подчинить себе Библ, но очень ненадолго. Культурные же связи между Египтом и финикийскими городами в этот период не только не ослабли, но, пожалуй, еще и усилились. Именно в это время финикийцы сами стали активнее проникать в Египет и как купцы, и как наемники. Естественно, столичную богиню, покровительствовавшую тогдашним государям, они стали особенно почитать, что по традиции сохранялось и в дальнейшем. С Бастет египтяне отождествляли и столь знакомую финикийцам Хатхор, и это обстоятельство, вероятно, облегчило принятие культа Бастет финикийцами.
150
В 396 г. до н. э. по решению карфагенского правительства культ Деметры и Коры был официально установлен в Карфагене. Это было связано с тяжелыми испытаниями, выпавшими на долю карфагенян.
Незадолго до того карфагенские воины разрушили и разграбили святилище Деметры и Коры на Сицилии. Боги–ни, как тогда считалось, разгневались и обрушили на карфагенских воинов страшную эпидемию. А после войны в Африке вспыхнуло мощное восстание, поставившее под угрозу само существование Карфагенского государства, и в этом карфагеняне тоже увидели знак гнева Деметры и Коры. И вот, чтобы умилостивить разгневанных богинь, правительство Карфагена и приняло решение ввести их культ, который до самого падения этого государства совершался по греческому обряду. В это время вообще начинается триумфальное шествие Деметры по грекоязычному миру. Карфагеняне, к тому времени все более поддававшиеся влиянию греческой культуры, тоже приняли участие в этом триумфе. В некоторых своих аспектах образы Деметры и Коры были близки к образам Астарты и Тиннит, что облегчило принятие греческих богинь карфагенянами. Причем в Греции в паре Деметра — Кора (Персефона) первое место занимала Деметра, считавшаяся матерью Коры. В Карфагене богини поменялись местами. Может быть, это связано с близостью Коры к Тиннит, а Деметры — к Астарте, а поскольку в это время Тиннит оттесняет Астарту, то и Кора занимает в карфагенской религиозной жизни более высокое место по сравнению со своей матерью. Введение культа Деметры и Коры носило явно аристократический характер. Видимо, верхние слои карфагенского общества, теснее связанные с греческим миром, воспринимали греческую религию и пытались некоторые ее аспекты, наиболее близкие финикийскому сознанию, совместить с традиционными представлениями. Основная же масса карфагенского населения осталась в большей степени привержена старым верованиям и не была сколько‑нибудь серьезно затронута влиянием иноземных культов.
151
В финикийском мире между культами Диониса и культами Коры и Деметры имелась значительная разница. Культ Диониса так и не стал там самостоятельным. Дионисийские черты были как бы присоединены к другим богам, прежде всего к Шадрапе. Надо отметить также, что особой реформы с целью утвердить культ Диониса, как это произошло с культами Коры и Деметры в Карфагене, тоже не проводилось. Правда, в Карфагене культ Диониса, подобно культу греческих богинь, носил аристократический характер. В Лептисе же, где Дионис был отождествлен с Шадрапой, положение было, по–видимому, иным: там культ Диониса в большей степени проник в разные слои местного финикийского населения. Постепенно культ Диониса, к тому же еще отождествляемого. с египетским Осирисом, все шире распространялся в финикийской среде.
152
Еще в первой половине V в. н. э. знаменитый христианский писатель Августин, епископ города Гиппон в Север–ной Африке, говорил, что местные язычники противопоставляли Христу Сатурна, т. е. древнего Баал–Хаммона, почитая его как господина и бога. А на востоке сильной соперницей новой религии являлась Астарта. Храм Афродиты Урании, т. е. той же Астарты, был разрушен окончательно только в VI в. Также очень долго жители Библа поклонялись Адонису.
153
Так, место, связанное со смертью Адониса и почитанием там Астарты–Афродиты, и сейчас является местом поклонения, обращенного к силам, которые, как считается, обеспечивают плодородие.
154
Чем больше ученые исследуют культуру народов Сиро–Финикийско–Палестинского региона, тем становится яснее, что различные культуры всего этого региона являются, по существу, вариантами единой культуры. Можно уже говорить не только о ханаанейско–аморейском, но и вообще о западносемитском культурном круге. Это целиком относится к религии. Только в еврейском обществе произошли столь радикальные изменения, что древнееврейская религия стала развиваться по абсолютно иному пути. У остальных народов религия сохраняла свои основные древние характеристики. Поэтому неудивительно, что у арамеев встречаются те же божества, что и у угаритян и финикийцев. Но это, конечно, не означает, что никаких особенностей персонажи арамейского пантеона не имели. Надо подчеркнуть, что арамеи гораздо позже, чем народы средиземноморского побережья, перешли на стадию городской цивилизации. Первые сведения об арамеях, может быть, относятся еще к III тысячелетию до н. э., но это были явно лишь незначительные племена, не игравшие большой роли в истории региона. И только в XIII в. до н. э. арамейские племена выходят на арену истории. И все же, когда ассирийский царь Тиглат–Паласар I, правивший в 1114–1076 гг. до н. э., вторгся в Сирию, арамеи еще были кочевниками. Ассирийский царь хвастался захватом их городов, но это явно были лишь кочевые станы. И только в самом конце II тысячелетия до н. э. и в начале следующего арамеи, захватив к этому времени значительную часть Сирии, осели и стали создавать свои государства. Эти обстоятельства способствовали тому, что в арамейской религии сохранилось много архаических черт, уже почти исчезнувших в угаритской и финикийской. Прародиной всех народов, говоривших на семитских языках, был Аравийский полуостров. И в арамейской религии обнаружено большое сходство именно с религией древних арабов, какой она была до возникновения ислама.
