Антонио Дионис - Аргонавты
Но, скажи, почему ты так заботишься о моем счастье? - вдруг взъярилась Нефела, скорее всего чувствуя справедливость слов Гермеса, чем по иной причине.
Ты не догадываешься? - сумрачно глянул бог.
О чем?
Гермес резко встал. Сделал вид, что внимательно рассматривает роспись на закопченных стенах. Нефела тенью следовала рядом. Требовательно повторила:
О чем я должна догадаться?
Странно,- неуклюже попытался сменить тему Гермес,- однако, если и есть у людей нечто, чему и боги могут позавидовать, то это искусство. Казалось бы, сколько грязи, сора и нечистот таится в мелкой душонке человека, а взгляни,- протянул бог руку к искусно изображенной сцене охоты на львов.- Сколь выразительны и динамичны фигуры, словно художник взял, остановил мгновение и перенес всю сцену на стену твоей опочивальни.
Нефела, обогнув Гермеса, встала перед богом.
Что ты бегаешь от меня?
Я?-деланно удивился Гермес.- Вот он я - попробуй сказать, что я - твоя галлюцинация!
Нимфа, пряча улыбку, прикусила губу: вот он и всегда был таким; то злой насмешник, а то готов мчать на край света для прижатого к стенке обстоятельствами друга или просто приятеля. Нефеле редко удавалось встретить таких легких в общении и искренних в дружбе.
Гермес, сколько у меня времени на сборы?
А ты и в самом деле многое переняла от людей - какие сборы у богов?
Но до утра-то я смогу подождать? Мне было бы стыдно уйти из дома, который принял меня с искренней любовью и добротой, даже не простившись!
Гермес задумчиво провел пальцем по фигуре озорника, целящегося из туго натянутого лука в стилизованную фигурку лани:
Ты можешь и вообще отсюда не уходить! Оставайся,- Гермес глядел весело и открыто, но надо было его знать, чтобы догадаться: в этой голове, наполненной каверзами, роятся совсем иные мысли, отличные от тех, которые отражают черты.
Ты решил довести меня до слез? Ты это твердо решил? - Нефела возвысила голос.
Тсс! - Гермес поднес к устам указательный палец, призывая к осторожности.- Учти, что я, войди сюда кто, не видим и не слышим. Решат, услышав, что в тебя вселились демоны - а там прямой путь на костер!
Но демоны не умеют вселяться в людей! -возразила нимфа.
Конечно! Но люди-то об этом не догадываются.
Нефела в тоске с силой сжала ладонью ладонь:
Тебе, что, доставляет особое удовольствие меня мучать? Я ведь и в самом деле нуждаюсь в совете!
И давно?
Что - давно?
Давно ли ты, прекрасная нимфа, стала спрашивать совета или хотя бы оглядываться назад? Ведь, сколько я помню, ты не слушала никаких доводов, решившись поселиться на этой проклятой горе в ледовом замке. И тем паче, ты даже не изволила лучшей подруге сообщить, куда это подевалась прекрасная Нефела, хоть своенравная, но все же любимая!
Эхо? Ты видел Эхо?
Нефела часто вспоминала свою подружку. Порой, тайком ото всех, поднималась на ближайший склон горы и тихонько окликала:
Эхо! Эхо!
Но молчаливо печальны горы - и нет маленькой фигурке у подножия скал ответа. Так продолжалось бы долго, но как-то Афамант попросил:
Нефела! Люди говорят, что ты - странная. Тебя видели в горах, одну, без провожатых! Без слуг или прислужниц!
Я не боюсь гор!
Но Афамант недовольно поморщился:
Я знаю, сотни раз слышал, как ты жила среди камней и снегов в горах. Но люди так не поступают!
Что же мне делать?
Афамант смешался:
Ты хотя бы пореже поднимайся в горы и, я очень прошу, не позорь меня - не зови эхо!
И вот пришло существо, которое встречалось с ее Эхо!
Глаза Нефелы загорелись. Лицо, просияв, помолодело:
Что же ты сразу не сказал? ! Как она?
А ты разве вспомнила бы о ней, занятая личными переживаниями да страданиями?-возразил Гермес.
Но не беспокойся: Эхо, с тех пор, как ты переселилась в долину, ушла из этих мест. А от тоски по тебе она утратила свой собственный голос, прокляв свой язык. Она придумала, что это она, нечаянным словом, виновата в тех событиях, что с тобой произошли.
И что же? - со страхом взглянула нимфа, а дурные предчувствия уже теснили грудь.
Но Гермес был жесток:
Эхо теперь никому и ни о чем не может рассказать - она только повторяет слова, сказанные кем-то.
Нефела окаменела, чувствуя, как пол уходит из- под ног.
Как же так? Ведь она не знала!..- из груди нимфы вырвался сдавленный крик.
Гермес промолчал: о, если бы знать, к чему ведут наши поступки. Как бы славно жилось на свете, если б каждый твой шаг, жест, движение: твоя и только твоя вина - тебе и платить. Но чаще за нас расплачиваются другие. Не стоит уныний: ведь за кого-то заплатишь, придет срок, и ты, не так ли?
Нефела, чтобы Гермес не видел ее слез, что раскаленной лавой бегут и бегут, не останавливаясь, по щекам, подошла к окну. Ночь, мятежная и непроглядная, подступила к самим покоям - ив шаге ничего не разглядеть сквозь плотную завесу дождя. Нефела поежилась: не от холода, от тоненькой корки страха, которую не растопить и у жарко горящего очага.
Тут чьи-то руки легли на плечи нимфы. Нефела обернулась, оказавшись вплотную, лицо к лицу, с Гермесом.
Я сумею исправить ошибку,- скорее утвердительно, чем спрашивая, прошептали губы нимфы.
Да, да, моя госпожа! - жадные губы Гермеса отыскали в темноте лицо Нефелы. Нимфу обдало знакомым жаром: смутно помнилось, что это же чувство, которое нимфа принимала за горячую злость к шалапуту, она испытывала на Олимпе, когда, подкравшись, Гермес внезапно срывал поцелуй с ее уст.
И вот теперь Нефела узнала знакомый жар, но разве в нем хоть крупица злости? Лишь теплота и нежность, убаюкивая, успокаивают тяжело вздымающуюся грудь Нефелы.
Так ты, ты - любишь меня? - прорвалась вслух внезапная догадка.
А ты и не догадывалась, правда? - это был Гермес, все тот же насмешливый Гермес, но теперь в ехидном смешке Нефела умела различать и скрытое чувство.
Но ведь я могла и не согласиться? Я могла ведь выбрать жизнь земной женщины? -с истинно женским непостоянством тут же пристала с нелепыми расспросами Нефела.
Одновременно ее руки ласкали шелковистые волосы бога.
Во-первых, ты не могла,- мягко, как маленькой, сказал Гермес.- А, во-вторых, я слишком сильно тебя люблю, чтобы стать на пути твоих устремлений!
Нефела счастливо вздохнула: ну, и глупы же мужчины! Уж сколько раз проверено, что, коли женщина, будь она трижды богиня, чего-нибудь хочет, прозакладывай голову, что сделает-то она точно наоборот.
Но ты... мы... я...- от треволнений: от отчаяния до захлестнувшего сердце счастья,- Нефела путалась в словах и мятущихся мыслях.
Поцелуем Гермес попросил ее помолчать.
А когда сладостный туман рассеялся, и Нефела обрела способность говорить, она заглянула в темные глаза любимого:
Мы ведь теперь всегда вместе? Навечно?
Гермес усмехнулся:
Нефела! Оставь земные предрассудки земле! Лишь женщине, не богине придет в голову требовать вечной любви!
Нефела не знала, как отвечать. Ее мятущиеся мысли перескакивали, словно мячики в струе фонтана.
Разве быть рядом с человеком, который в тебе нуждается - не долг возлюбленного?
Долг? Опомнись, нимфа! О каких долгах ты толкуешь? Любовь - когда один другому дарит радость наслаждений. Но радость он получает тут же взамен. Если бы произошло чудо, и лишь безответная любовь воцарилась на земле - скажи, Нефела, не иссяк ли бы тогда ручеек жизни на планете?
Нефела невесело рассмеялась, но горе был ее смех:
Ты хочешь меня убедить, что то чувство, которое ты во мне пробудил,- лишь моя плата за привязанность бога к предавшей Олимп нимфе?
Зачем ты разделяешь нас? Что тебе проку выискивать ответы, которым ты все равно не поверишь?
Ты о чем, Гермес? Все твое существо вовсе не хочет меня понимать. Ты, как свойственно многим, лишь пытаешься в моих словах найти подтверждение своим убеждениям и верованиям. Тебе хочется вечной любви - я же в нее не верю! Однако тебе желательней, чтобы я солгал, но все-таки оказаться правой.
Но это неправда!
Я лучше понимаю тебя, нимфа! Ты разрываешься между придуманным людьми долгом и своим стремлением к вечной радости. Наслаждения - вот действительная ценность. Все остальное придумали люди, чтобы привязать к себе тех, кому бы, на самом деле, хотелось бы стать паутинкой, несомой ветром.
Нефела надолго задумалась. А перед внутренним взором мелькали цветные воспоминания ранней юности нимфы. В одном Гермес, несомненно, прав: радость, как ни старайся, не сможет жить в теснине человеческих долгов и обязательств.
Гермес обнял Нефелу. Его дыхание обжигало, а слова, порочные, недостойные,- обдавали сладостью свободы и воли.
Прекрасная нимфа,- продолжил Гермес,- ты сама еще не осознала, сколь нелепа была твоя затея изначально. Любопытство, а не любовь - вот движущий миром принцип.
