Семён Липкин - Махабхарата
А тот, возомнив, что живет он безгрешно,
Гордясь, что обет соблюдает сурово,
Идет, отрешенный от горя людского.
Смотри, как бесчувственен, как малодушен
Мудрец, что одним лишь уставам послушен!
Нам подвигов мужа святого не надо,
Не ими спасемся от страшного ада!
О путник, услышал ты наше стенанье.
Разрушено временем наше сознанье,
Мы терпим душевные муки, болезни,
Как грешники, мы устремляемся к бездне.
Но будет и правнук наш временем скошен,
Как праотцы, в бездну мучения брошен.
Пойми ты, что подвиги, жертв приношенье,
Преданий, молении святых изученье,
Твое устремленье к делам превосходным –
Ничто, если ты оказался бесплодным!
Тебе говорим, как надежному другу:
Скажи Джараткару, чтоб взял он супругу,
Чтоб нам он помог, сострадания полон,
Чтоб с милой женой сыновей произвел он!"
Сказал Джараткару в тоске безутешной:
"Я — сам Джараткару, я правнук ваш грешный.
Я делал дурное, умом недалекий.
Меня вы подвергните каре жестокой!"
Воскликнули праотцы: "Славой богатый,
Скажи, почему ты живешь неженатый?"
Сказал Джараткару: "Я думал, о деды,
Путем воздержанья добиться победы.
Грехов уменьшенье, суровость в решенье
Вот имя мое, вот мое назначенье.
Не мне, у которого нет достоянья,
Жену содержать — и просить подаянья.
В душе моей мысль утвердилась такая:
Невинности твердый обет соблюдая,
Себя от греха наслажденья избавлю
И тело свое в небеса переправлю.
Но ваши увидел я тяжкие беды,
Теперь прекращу воздержанье, о деды.
Угодное вам совершу, без сомненья:
Женюсь я для вашего, деды, спасенья.
Но знайте: для подвигов трудных рожденный,
Возьму лишь одну соименницу в жены.
Да будет мне имя ее в утешенье:
Грехов уменьшенье, суровость в решенье.
Пускай мне дадут ее как подаянье,
Я сам содержать ее не в состоянье.
Как только найдется такая девица,
Что лептою стать для меня согласится,-
Возьму ее в жены, но только такую,
И знайте: отвергну любую другую".
Промолвил он праотцам твердое слово,
Простился, и начал он странствовать снова.
Не мог отыскать себе девушку в жены
Затем, что состарился дваждырожденный.
В отчаянье впал он от долгих блужданий.
Он в лес удалился для громких рыданий:
"О вы, что недвижны, о вы, что подвижны,
И те, что сокрыты, уму непостижны,
И те, что увидели солнце впервые,-
Услышьте мой голос, о твари живые!
Я — бедный отшельник, суровый в обете,
Скитаясь, давно пребываю на свете.
Себе воздержанье избрал я оплотом,
Но предки мои, истомленные гнетом,
Велят мне: "Женись, чтобы чистая дева
Продлила с тобой родословное древо".
Скитаньям не зная предела и края,
Приятное праотцам сделать желая,
Брожу я по свету, надеясь жениться,
Но только такая нужна мне девица,
Что будет мне выдана как подаянье,
Затем, что живу я в посте, в покаянье.
Подвижные твари, недвижные твари!
Когда о подобном услышите даре,
О девушке, стать подаяньем готовой
Несчастному нищему с долей суровой,
Которому брак против воли навязан,
Который ее содержать не обязан,
О той, что моей назовется женою,
Что носит единое имя со мною,-
Живет она в близкой ли, в дальней округе,
Отдайте мне девушку эту в супруги!"
О том, что подвижник задумал жениться,
Услышали зверь, насекомое, птица,
Каменья, и рыбы, и реки, и травы,
А также и племя змеиной державы.
За брахманом Васуки вслед их отправил,
Своих соглядатаев всюду расставил.
Услышав подвижника стоны и клики,
Те змеи с известьем примчались к владыке,
А тот повелел, возбужденный и бодрый,
Послать за сестрою своей дивнобедрой.
Невесту-змею, незнакомую с ядом,
Украсили ярким, веселым нарядом,
И в лес, где блуждал Джараткару с тоскою,
Отправился Васуки с юной сестрою.
Встречали их ветви плодами и цветом...
Главу "Махабхараты" кончим на этом.
Джараткару-подвижник и Джараткару-змея
Подвижнику Васуки молвил при встрече:
"Твои услыхал я призывные речи.
О странник, по шел ты по странам впустую:
Прими подаянье — жену молодую".
Спросил его праведник, радуясь дару:
"Как звать ее?" Змей отвечал: "Джараткару".
Но праведник, все еще не убежденный,
Колеблясь, не взял дивнобедрую в жены.
Сказал: "Содержать я супругу не стану".
Ответствовал Васуки, чуждый обману:
"Красавица эта — сестра мне родная.
Стезей добродетели твердо ступая,
Подвижнику сделаться хочет супругой,
Возлюбленной ЧИСТОЙ И верной подругой.
Свою соименницу в жены возьми ты,
О славный отшельник, мудрец знаменитый,
А я содержать ее стану и всюду
Ей твердой защитой, охраной пребуду!"
Услышав слова: "Содержать ее стану,
Я дам ей защиту, я дам ей охрану",-
Взял за руку мудрый подвижник невесту,
Отправились оба к священному месту.
Пришлась ему девушка эта по нраву,
Они поженились согласно уставу.
Змеиный властитель отвел им покои,
Где странник убранство нашел дорогое,
Где были ковры в жемчугах, покрывала,
Которыми дивное ложе сверкало.
Супруге промолвил подвижник женатый:
"Лишь то, что угодно мне, делать должна ты,
А будет мне дело твое неприятно –
Уйду я, покину твой дом безвозвратно.
Коль хочешь ты быть мне хорошей женою,
Запомни слова, изреченные мною".
Услышав приказ, непреклонный и мрачный,
Затмилась печалью душа новобрачной.
Супруга, чтоб горе не вышло наружу,
"Да будет по-твоему", — молвила мужу.
И стала o— стыдлива, нежна, величава –
Прислуживать мужу столь тяжкого нрава.
Пред пим трепетала жена молодая,
Малейшую прихоть его исполняя.
Свои продолжал он святые занятья.
Вот время благое пришло для зачатья.
Тогда, совершив омовенье заране,
К супругу приблизилась тонкая в стане.
Зародыш возник в ее чреве мгновенно,
Зажегся, как луч, засверкал сокровенно.
Как пламя, блестящий, как пламя, всесильный.
Он вспыхнул, духовною мощью обильный.
Как месяц в его полнолунное время,
Блистая, росло благородное семя.
А муж становился суровей и строже.
Однажды, с женой пребывая на ложе,
Он голову ей положил на колени,
Заснул, утомлен от трудов и молений.
Заснул величайший подвижник в ту пору,
Как солнце уже заходило за гору.
Жена, с мудрецом возлежавшая рядом,
С младенчества верная чистым обрядам,
Подумала: "Мужу, согласно обету,
Пора поклониться вечернему свету.
Будить мне его или будет пристойно
Не трогать его, чтобы спал он спокойно?
Будить? Но тогда его сон я нарушу!
Не трогать? Заставлю страдать его душу!
Так что же мне делать? Не ведаю, право:
Супруг мой крутого, сурового нрава!
Будить? На меня он обрушится гневно!
Не трогать? Но будет скорбеть он душевно:
Не видя, как солнце сошло с небосклона,
Допустит мой муж нарушенье закона!
Я знаю, что гнев мудреца — прегрешенье,
Но все же закона страшней нарушенье!"
Змея Джараткару, жена молодая,
Так мудро о благе и зле рассуждая,
Решилась — и мужу сказала учтиво,
Пленительно, ласково, сладкоречиво:
"Безгрешный в законе, могучий в ученье,
Услышь, господин мой, служанки реченье!
Как бог семипламенный, семиязыкий,
Ты спишь, наделенный судьбою великой.
О. встань, господин, ибо день на исходе
И скоро стемнеет на всем небосводе.
К воде прикоснувшись и верен уставу,
Воздай ты вечернему сумраку славу!
Есть в этом мгновенье и страх и отрада.
Начни, господин, совершенье обряда.
Пора приниматься за доброе дело,
На западе, муж мой, уже потемнело!"
Подвижник ответил супруге сурово,-
От гнева дрожали уста у святого:
"Жена, про свое ты забыла служенье,
Ко мне проявила ты пренебреженье.
Я верил, я черпал в той вере опору,
Что солнце не сможет в обычную пору
