Народ - Украинские сказки и легенды
Царь дал. Вот конь и говорит:
— Как приедешь к морю, разложи бычье мясо вокруг моря, и как вылезут раки за мясом, ты хватай беленького: это их царь. Они будут у тебя его отпрашивать, а ты не давай, пока не принесут всего мониста.
Так он и сделал. Только вылезли раки, схватил он беленького. Плачут раки, кланяются:
— Что тебе надобно, то и представим, только его отпусти!
А Трем-сын-Борис и говорит:
— Достаньте мне монисто, в море рассыпанное, тогда отпущу.
Кинулись они в воду: один одну бусинку тащит, другой — две, так всё монисто и собрали. Хотел он отпустить беленького, а конь кричит:
— Не пускай, еще одной бусинки нету!
Как бросились раки на поиски, как метнулись, так и вытащили ему щуку, а в той щуке — бусинка. Распорол он щуку, нашел бусинку, отпустил беленького рака.
Привез Трем-сын-Борис монисто, все удивляются. А Настасья и говорит царю:
— Пошлите его разведать у Солнца: отчего всходило оно прежде рано и красное, а теперь поздно и белое.
Идет Трем-сын-Борис к коню и плачет.
— О чем плачешь? — спрашивает конь. — Не горюй: царь и не такие загадки загадывал, и то мы знали, что делать!
Вот и пошел он. Видит — стоят возле сада сторожа, спрашивают его:
— Куда ты, Трем-сын-Борис, идешь?
— Иду, — говорит, — разведать у Солнца, отчего оно всходило прежде рано да красное, а теперь поздно и белое.
— Поспроси же там, — говорят, — и о нас; этот вот сад прежде родил и весь свет кормил, а теперь и самих сторожей не прокормит.
— Хорошо, спрошу.
Идет он дальше, стоят два солдата, спрашивают его:
— Куда, Трем-сын-Борис, идешь?
— Иду разведать у Солнца, отчего всходило оно прежде рано и красное, а теперь поздно и белое.
— Поспроси там и про нас: до каких пор стоять нам прикованными? Вот идет он, идет дальше, а там на дубу муж с женой пару голубей ловят и его спрашивают, куда, мол, идет он. Сказал он им:
— Так напомни, — говорят, — там и о нас: до каких же пор нам голубей ловить?
— Ладно, напомню.
Идет, идет дальше, видит — стоит шинкарка, переливает из колодца в колодец воду.
— Куда ты, Трем-сын-Борис?
Он сказал.
— Поспроси там и обо мне: долго ли мне еще переливать из колодца в колодец воду?
— Ладно, спрошу.
Идет, идет дальше, видит — лежит кит-рыба, по ней люди проезжают и такую дорогу проложили, что все ребра видать, ей пить хочется, а никто ей не дает, только ртом она чавкает. Вот и спрашивает кит-рыба:
— Куда ты, Трем-сын-Борис, идешь?
Он и ей сказал.
— Напомни там и обо мне: доколе же будут люди по мне ходить да ездить?
— Ладно, напомню.
Идет он, идет дальше, видит — хатка стоит. Уже под вечер подошел к хатке. Вошел в нее, а там старуха, старая-престарая, Солнцева мать.
— Куда ты, — говорит, — Трем-сын-Борис, идешь?
— Иду разведать у Солнца, отчего оно прежде всходило рано и красное, а теперь поздно и белое.
— Да я ведь, — говорит, — сыночек, его мать!
Стал он ей рассказывать.
— Видел я, — говорит, — солдат, цепями прикованных, видел я и сад большой; прежде он родил да весь свет кормил, а теперь и сторожей не прокормит. Видел я: муж с женой голубей на дубу ловят, да никак не поймают. И видел я: шинкарка воду из колодца в колодец переливает, никак не перельет. Видел: кит-рыба лежит, а по ней люди ездят, ходят, все уже ребра видать, а воды ей не дают.
Дала Солнцева мать ему поужинать. Пришло Солнце — спрятала она Трем-сын-Вориса. Улеглись они спать.
Встали на зорьке. Вот и говорит она Солнцу:
— А что мне, сын, снилось!..
— А что, мама?
Снилось мне, будто растет где-то сад большой: прежде он родил и весь свет кормил, а теперь и сторожей не прокормит.
— Да, мама, есть такой сад большой, но в нем закопаны деньги разбойничьи, и начнет он родить, как те деньги выкопают.
— А что мне, сын, еще снилось!..
— А что, мама?
— Будто стоят два солдата, цепями прикованные.
— Верно, есть такие: вот если бы те деньги, что в саду закопаны, пожертвовали они бедным, то и пошли бы по домам.
— И еще мне, сынок, что снилось!..
— А что?
— Будто где-то муж с женою пару голубей ловят да никак поймать не могут.
— Что ж, и будут ловить, пока свет стоит: ведь когда были они молодыми, двух деток загубили.
— И еще что мне, сынок, снилось!..
— Что?
— Будто шинкарка из колодца в колодец воду переливает, да никак не перельет.
— Э, есть такая. За шинкарство хуже всего приходится! И будет она переливать, пока свет стоит! Как была она помоложе, то одному перельет, а другому не дольет.
— И еще что мне, сынок, снилось!..
— Что, мама?
— Будто где-то лежит кит-рыба, и по ней люди ездят.
— Э, есть и такая. Если б она выхаркнула корабль с людьми, то вернулась бы на свое место.
— И еще что мне, сынок, снилось!
— Что, мама?
— Что будто ты когда-то всходило рано и красное, а ныне поздно и белое.
— Э, было оно и так. Когда была моя любимая девушка в море, то выйдет она, бывало, а я и застыжусь, покраснею, взойду рано и красное; а теперь нет моей девушки, вот и всхожу я поздно и белое.
Вот Солнце ушло. Удивилось оно, что приснилось матери такое, что на свете делается. Вот записало Солнце все, что оно рассказало, и дало своей матери записку. Ушло Солнце, и дала тогда Солнцева мать Трем-сын-Борису позавтракать и отдала ему записку.
Возвращается он назад. Лежит кит-рыба.
— Ну, что, спрашивал?
— Спрашивал, — говорит. — Если бы ты из себя корабль выкашлянула, то и вернулась бы на свое место.
Тогда кит-рыба как кашлянула, так весь свет и встрепенулся.
Идет он дальше — стоит шинкарка.
— А что, спрашивал ты обо мне?
— Спрашивал. Сказано, что будешь переливать, пока свет стоит.
— Так я, — говорит, — и спешить тогда не буду.
Идет дальше, а там муж с женою голубей ловят.
— Ну, что, спрашивал о нас?
— Спрашивал. Сказано, что будете ловить, пока свет стоит.
— Ну, раз так, мы и спешить-то не будем, а то все думаем — вот-вот поймаем.
Идет, видит — стоят два солдата, спрашивают:
— Ну, что, о нас вспоминал?
— Вспоминал. Сказано, если пожертвуете на бедных деньги, что в саду закопаны, то по домам пойдете.
Они сказали, что пожертвуют, и сразу же пошли.
Идет он дальше. Спрашивают сторожа:
— Ты о нас допытывал?
— Допытывал. Сказано, если выкопаете разбойничьи деньги, тут закопанные, то сад опять будет родить.
Они выкопали, и начал сад снова родить.
Воротился Трем-сын-Борис в царский дворец.
Обо всем разведал, и царю рассказал, и записку вручил Солнцеву.
Наградил его царь, полцарства отдал, у себя оставил и стал жить с ним, как с братом родным.
ДЕД САМ С КУЛАК, А БОРОДА В САЖЕНЬ
Было у отца три сына: двое умные, а третий — дурень. Пошли они в поле пахать, да забыли соху взять. Пришли на поле и стоят.
— Что ж вы стали да стоите, ничего не делаете? — спрашивает дурень.
— А что ж нам делать?
— А зачем вышли на поле?
— Пахать вышли.
— А чего ж не пашете?
Дурень ты, дурень! Как же нам пахать, если у нас сохи нету, дома забыли.
— Ну так ступайте домой за сохой.
— Уже солнце скоро зайдет. Когда там еще за сохою ходить? Пойдем завтра домой и возьмем соху, а теперь разведем костер и каши наварим.
Начали они костер разводить, глядь — нету кресала, из дому не взяли; крупу взяли и казанок взяли, а огня ни у кого нету. Пошел старший брат огня раздобыть, идет и идет, идет и идет, видит — стоит дуб, высокий-высокий. Взобрался он на тот дуб и оглядывается кругом, не горит ли где огонь. Смотрит, блестит в лесу под деревом огонь, и сидит у огня дед, сам с кулак, а борода в сажень; сидит себе этот дед и кашу варит. Слез он с дерева, пошел к деду:
— Дай, дед, огня!
— Коль скажешь неправду — дам огня, а не скажешь — сдеру от зада до носа кожи ремень, мякиной натру и пущу.
— Нет, не скажу.
Выдрал дед от зада до носа у него кусок кожи, мякиной натер и пустил. Воротился тот к своим братьям и говорит:
— Ступайте-ка вы огня искать. Я искал-искал, да не нашел.
Пошел второй брат огня искать. Идет и идет, идет и идет, глядь — стоит дерево, высокое-высокое. Взобрался он на то дерево и оглядывается кругом, где бы огонь увидать. Смотрел, смотрел — не видать; взобрался повыше, вдруг видит — под деревом огонь горит, и у огня дед сидит, сам с кулак, а борода в сажень. Подошел он к деду и просит:
— Дай, дед, огня!
— Скажешь, сынок, неправду, тогда дам. А не скажешь, сдеру с тебя от зада до носа кожи ремень, мякиной натру и пущу.
— Нет, не скажу.
Содрал дед от зада до носа у него кожи кусок, мякиной натер и пустил. Воротился он к братьям и говорит:
— Пускай еще дурень пойдет огня поищет. Я уж искал-искал, не могу найти.
