Ирландские саги - Похищение быка из Куальнге
— Тогда испытаем игру в брод, — молвил Кухулин.
— Согласен, — ответил Фер Диад.
Хоть и ответил так Фер Диад, знал он, что труднее всего ему уберечься от этого приема, ибо любого героя и воина побеждал Кухулин при игре в брод. Великое дело совершилось у брода в тот день — два героя, два первых воина, два колесничных бойца западной Европы, два пламенеющих факела доблести среди ирландцев, два расточителя даров, наград и милостей в северо-западном мире, два столпа доблести в Ирландии пришли издалека, чтобы сразиться друг с другом из-за раздора и распри, затеянных Медб и Айлилем.
С самого рассвета до полудня каждый из них старался поразить другого, а когда настал полдень, распалилась ярость бойцов, и сошлись они близко друг с другом. Тут в первый раз прыгнул Кухулин со своего края брода прямо на щита Фер Диада, сына Дамана, задумав срубить ему голову над верхней кромкой щита. Левым локтем встряхнул свой щит Фер Диад, и словно птица отлетел Кухулин обратно на кран брода. Снова прыгнул тут Кухулин со своего края брода прямо на шишку щита Фер Диада, задумав срубить ему голову над верхней кромкой щита. Ударил Фер Диад по щиту левым коленом, и словно ребенка отбросил Кухулина к его краю брода. И сказал Лаэг, увидев все это:
— Увы, враг обошелся с тобой как любящая мать, наказывающая ребенка. Он истрепал тебя, как треплют лен в воде. Он размолол тебя, как мельница мелет зерно. Он разрубил тебя, как топор разрубает дуб. Он обвил тебя, как вьюнок обвивает дерево. Он обрушился на тебя, как ястреб обрушивается на маленьких птичек. Вовек не иметь тебе права назваться храбрейшим или искуснейшим в битве, о ты, маленький бешеный оборотень!
Тогда в третий раз со скоростью ветра, быстротой ласточки, грозный, словно дракон и могучий, как воздух метнулся Кухулин прямо на шишку щита Фер Диада, задумав срубить ему голову над верхней кромкой щита. Но снова встряхнул свой щит Фер Диад, и очутился Кухулин на середине брода, будто и не прыгал вовсе.
Тут в первый рая исказился Кухулин. Стал он расти и шириться, словно надутый пуэырь и сделался подобен ужасному, грозному многоцветному, чудному луку. Ростом с фомора или морского разбойника, словно башня возвышался могучий герой над Фер Диадом.
Так тесно сошлись бойцы в схватке, что поверху сшиблись их головы, внизу ноги, а за шишками и кромками щитов руки. Так тесно сошлись они, что от бортов к середине треснули и лопнули их щиты. Так тесно сошлись они, что копья бойцов искривились, согнулись и выщербились от острия до заклепок. Так тесно сошлись они, что демоны и оборотни, духи земли и воздуха испустили клич с их щитов, рукоятей мечей и наконечников копий. Так тесно сошлись они, что вытеснили реку из ее ложа и русла, а там, где был брод, смогли бы устроить постель королю с королевой, ибо здесь не было больше ни капли воды, не считая той, что давя и топча выжимали бойцы из земли. Так тесно сошлись они, что в ужасе обезумели кони ирландцев и разорвали путы, Ремни и веревки, а женщины, юноши, дети, негодные к бою и слабоумные устремилось через лагерь на юго-запад.
Между тем заиграли бойцы лезвиями мечей. И случилось Фер Диаду застать врасплох Кухулина и тогда своим мечом с костяной рукоятью нанес он ему удар прямо в грудь. Хлынула кровь на пояс Кухулина и густо окрасила воду у брода. Не стерпел Кухулин той раны, ибо осыпал его Фер Диад градом губительных мощных ударов, и допросил га булга у Лоэга, сына Риангабара. Вот что это было яа копье: оно опускалось под воду и металось пальцами ноги; одну рану оставляло оно, впиваясь в тело, но скрывало тридцать зазубрин, и нельзя было его выдернуть, не обрезав мясо кругом.
Услыхал Фер Диад эту просьбу и опустил свой щит, прикрывая низ тела. Тогда рукой метнул Кухулин тонкое копье, направив его выше кромки щита Фер Диада и его рогового панциря, и оно поразило сердце в груди воина, до половины выйдя наружу. Поднял свой щит Фер Диад, прикрывая верх тела, но было поздно. Уже опустил возница га булга в воду, а Кухулин, поймав его пальцами, метнул в Фер Диада. Пробило га булга прочный и крепкий передник литого железа, натрое раскололо камень, огромный, как мельничный жернов, проникло в тело, впившись в каждый член и сустав своими зазубринами.
— Довольно, — сказал Фер Диад, — теперь ты сразил меня насмерть. Воистину грозен удар твоей правой ноги, но и не подобало мне пасть от твоей руки. И еще сказал он:
О Пес, искусный в ратной игре!
Честной победу свою не зови!
На тебе вина, что на мне была!
О Кухулин! Руки твои в крови!
Не знать ни удач, ни побед вовек
Тем, кто на смерть обречен судьбой!
С каждым мгновением все грустней
И слабей становится голос мой.
Совсем разбиты ребра мои.
Из сердца крови течет струя.
Не в силах я подняться с земли.
Пес Кузнеца, умираю я!
Тут поспешил к Фер Диаду Кухулин, обхватил его обеими руками и, подняв вместе с оружием, доспехами и одеждой, перенес на северную сторону брода, чтобы не досталась его добыча ирландцам на западной стороне. Здесь опустил он тело на землю, а когда поднялся, напал на него дурман, слабость да немощь. Заметил это Лаэг и испугался, что явятся к ним ирландцы и разом набросятся на Кухулина.
— Поднимайся, о Кукук, — сказал он, — ибо скоро нападут на вас ирландцы и уже не согласятся на поединок, раз ты убил Фер Диада, сына Дам а на, сына Дайре.
— К чему мне вставать, — ответил Кухулин, — если я погубил его.
Заговорил тогда возница, а Кухулин отвечал ему:
Лаэг: — О Пес боевой из Эмайн, воспрянь!
Время спешить на новую брань!
Пал Фер Диад, сраженный тобой!
Богом клянусь, тяжек был бой!
Кухулин: — Не в радость победа, когда вконец
Истерзан тоскою победивший боец.
Новый день для меня не мил
Без брата, которого я сразил
Лаэг: — Чем плакать, тебе подобает скорей
Гордиться этой победой своей!
Ты рыдаешь, над грозным врагом скорбя!
А если бы он одолел тебя?
Кухулин: — Пускай он руку или ногу мою
Отрубил бы в этом проклятом бою —
Все легче, чем знать, что воин младой
Колесничной не будет играть уздой.
Лаэг: — Девушкам Красной Ветви такой
Исход желаннее, чем другой.
Ты жив, Кухулин, а он убит.
Им оплакать лишь одного предстоит.
— С тех пор, как ты из Куальнге пришел
И Медб противился, смел и зол.
Для ее войска — считает она —
Побоищем стала эта война.
— Ты долго спокойного сна не знавал,
Покуда стада от врага охранял!
До света тебе приходилось вставать.
Легко ль в одиночку сдерживать рать?!
Принялся тогда Кухулин. горевать и оплакивать Фер Диада, говоря:
— О Фер Диад, горе тебе, что ни у кого не узнал ты о моих доблестных деяниях и искусстве владения оружием до того, как сошлись мы в бою! Горе тебе, что Лаэг, сын Риангабара, не пристыдил тебя памятью о нашем детстве и дружбе! Горе тебе, что не послушался ты мудрого слова Фергуса! Горе тебе, что благородный, победоносный, ликующий, непобедимый в сражении Конал не выручил тебя. Ибо не следуют эти мужи наветам, желаниям, словам или лживым посулам прекрасноволосых женщин из Коннахта. Знают они, что не родится вовеки средь коннахтцев тот, кто сравнялся б с тобой в славных подвигах, владении разящим щитом, копьем и мечом, игре в брандуб и фидхелл, вождении коней и колесниц. Не сыщется теперь руки, так же разящей врагов, как рука Фер Диада, стройного побега. Красногубая богиня войны не проделает больше пролома в валах крепостей, полных блестящих щитов. Теперь уж во веки веков никому не судить и ни от кого не добиться Круаху такого согласия, как было с тобой, о краснощекий сын Дамана!
Поднялся тогда Кухулин и встал над телом Фер Диада. — О Фер Диад, — молвил он, — великую измену и предательство совершили ирландцы, отправив тебя на бой-поединок, ибо не легкое Дело сражаться и спорить со мною во время Похищения!
Принялся он говорить и сказал так:
Из-за предательства, о Фер Диад,
Гибель твоя мне горше стократ!
Ты умер. Я жив. Наш жребий таков.
Не встретимся мы во веки веков!
Когда мы жили в восточном краю,
У Скатах, учась побеждать в бою,
Казалось, что будем друзьями всегда,
Вплоть до дня Страшного суда!
Мил мне был облик прекрасный твой
Нежных ланит цвет огневой,
Синяя ясность твоих очей,
Благородство осанки, мудрость речей!
Не ходил в бой, не получал ран,
Гневом битвенным не был пьян,
Рамена не прикрывал щитом из кож,—
Кто на сына Дамана был бы похож!
Как пал Айфэ единственный сын —
С той поры боец ни один
Ни красотой, ни силой, ни ловкостью боевой
Не мог напомнить мне облик твой!
Фнндабайр, дочь Медб, хороша,
Но ты обманулся и в ней, спеша,
Ибо никто остановить бы не смог
Ивовым прутом зыбучий песок.
Тут взглянул Кухулин на Фер Диада и молвил:
