Павел Крусанов - Калевала
— Никогда доселе не слыхали мы столь прекрасной игры.
Далеко окрест разнесся дивный звон струн, и никого не осталось в светлой Калевале, кто не пришел бы послушать ликование кантеле: все как есть лесные звери, подобрав когти, окружили вещего старца, на ветках у дома расселись птицы, поближе к берегам подплыли рыбы, и вылезли, извиваясь, из земли черви, чтобы насладиться искусством Вяйнемёйнена и вечной отрадой многострунного короба.
День и другой без отдыха играл рунопевец, и такова была сила чудных звуков, что если в доме старца звучало кантеле, то ходуном ходил сосновый пол, подпевали кровля, потолок и двери, плясала каменная печь, восторгались окна и радовались притолоки, а если шел он лесом, то кланялись ему ели и сосны, роняя к его ногам с веток шишки, веселились кусты, пригибались сучья и с любовью смотрели на него цветы и травы.
42. Хозяйка Похьолы насылает болезни на племя Калевы
Услышав о благоденствии Калевалы, полученном через осколки изобильного Сампо, которые выбросил на берег Вяйнёлы прибой, сильно позавидовала старуха Лоухи чужой радости и решила наслать гибель на людей, живущих в светлом краю, захотела лютыми болезнями извести весь род отважных детей Калевы.
На ту пору Ловиатар, слепая дочка Туонелы, что была противнее и гаже всех детей, рожденных Маной, — имела черный лик, волосатую кожу и предавалась с наслаждением тысяче пороков, — постелила себе ложе в дурном месте — на тропе гнилого ветра. Продул ветер глупой деве лоно и наполнил бременем чрево, так что пришлось ей со скорбью девять месяцев носить свою полноту. А в начале десятого месяца сделалась утроба черноликой Ловиатар твердой и изнурили ее сильные боли, но все равно никак не могла она избыть тяжесть чрева. Ходила непотребная блудница с места на место, забиралась на скалы и спускалась в ущелья, плутала в зыбучих болотах и погружалась в бурную речную пену, но нигде не могла скинуть порождение гнилого ветра — никак не наступали роды. Принялось тогда реветь от боли скверное отродье Маны: не знала Ловиатар, куда ей деваться и где искать помощи, чтобы освободить лоно от своих созревших детей. Услышав вой черноликой блудницы, решил помочь Ловиатар холодный вихрь, которому знакомы были все дурные дела на свете, — сказал он ей, чтобы шла она рожать в угрюмую Похьолу, ибо там ее поджидают и нерожденным детям ее придумали уже забаву.
Отправилось исчадье Туонелы в Сариолу. Там встретила блудницу редкозубая хозяйка Похьолы и повела рожать в баню. Нагнав в бане жару, приступила старуха Лоухи к заговору:
— Дева старшая творенья,
Что красу вместила мира,
С золотым сияньем в лике,
Первая из всех рожденных!
В воду ты войди по пояс,
От налима слизь возьми там
И ерша слюну густую —
Ими ты помажь девице
Кости чресел, кожу бедер
И уйми ей боли в лоне,
Помоги в жестоких родах.
Если справиться не сможешь,
То придет на помощь Укко,
Облака водящий в небе!
Укко, я к тебе взываю!
Поспеши, уйми страданья —
Посохом в златой оправе
Сокруши столбы у входа,
Отвори замочек тайный,
Чтоб наружу вышел узник,
Будь великий он иль малый!
И выпустила дрянная девица Туонелы полноту своей утробы. Родилось у нее в ту летнюю ночь в натопленной бане Похьолы девять сыновей, и дала им Ловиатар при рождении прозвища по делам, к которым каждый был склонен: одного назвала раной, другого — колотьем, ломотой — третьего, четвертого нарекла сухоткой, пятого — водянкой, коростой прозвала шестого, язвой — седьмого, восьмого — чумной заразою, а девятый, что родился позже прочих, остался без имени — его послала мать заклинателем на воду, чтобы сеял он в сердцах зависть.
Созвала хозяйка Похьолы все те злобные болезни и выслала их на погибель роду Калевы. И принялись недуги, дотоле неведомые, терзать народ Вяйнёлы и сживать со свету старых и малых.
Тогда вышел против злой напасти вещий Вяйнемёйнен, чтобы спасти болящих и избавить землю Калевалы от ужасного мора. Собрав чистейших дров, принесенных водою и высушенных летним солнцем, развел мудрый старец в очаге огонь и стал готовить девять колдовских снадобий от девяти страшных недугов. Самые сильные заклинания припомнил Вяйнемёйнен, упрашивая Укко, на облаках сидящего, затоптать злые искры, чтобы не умирали невинные от болезней, посланных коварным умыслом, а не волею бога, упрашивая отнять у болей силу, чтобы смогли спокойно заснуть недужные, чтобы ожили ослабшие и поднялись на ноги храбрые, упрашивая отослать несчастия на стезю ветров, запереть их в горе болезней, чтобы терзались муками бесчувственные скалы и не редел от мора достойный род Калевы.
Приготовив девять сильных мазей, принялся вещий старец натирать больным те места, где засели лютые хвори, закрепляя врачевание заклятием:
— Укко, грозный небожитель!
С тучи мед пошли на землю,
Чтоб смягчить болезни злые,
Успокоить жар недугов!
Я один не слажу с ними —
Помоги мне, славный боже,
Чтобы видел я изъяны,
Чтобы руки знали дело,
Чтобы верным было слово,
И дыхание не сбилось!
Где мои не тронут пальцы,
Пусть персты творца коснутся —
Ведь персты его нежнее
И умелей длани Укко!
Заклинать явись, создатель!
Пусть за ночь уйдут болезни,
Исцеленье пусть наступит,
Люди пусть забудут хвори
И не вспомнят о страданьях
Никогда, покуда в небе
Золотой сияет месяц!
Так изгнал со своей земли Вяйнемёйнен все болезни, все злые наваждения Лоухи, так запер недуги в гору болей, так вещей силой отвратил людскую скорбь и спас от смерти род Калевы.
43. Лоухи похищает небесные светила и огонь из очагов Калевалы
Узнав, что исцелился народ Калевалы и счастливо избежал наведенных ведовством бедствий, пуще прежнего обозлилась хозяйка Похьолы. Решила она иным средством досадить цветущей земле — выгнать из лесной чащи медведя, чтобы терзал он стада и табуны на лугах Вяйнёлы. Так и сделала Лоухи: чарами натравила косматого зверя, красу лесов, на скот Калевалы, и принялся медведь безжалостно драть на выгонах лошадей и коров.
Увидев, что вновь пришла беда на его землю, попросил Вяйнемёйнен кузнеца Ильмаринена выковать ему трехгранное копье с медной рукоятью, чтобы смог он защитить от напасти стада Калевалы. Исполнил Ильмаринен просьбу вещего старца и выковал копье в три сажени длиною, которым смог бы Вяйнемёйнен завалить красу лесов — медведя Отсо с медовой лапой.
Как только выстлал землю первый осенний снег, взял песнопевец копье и, свистнув пса, отправился в лес за добычей. По пути попросил он Тапио, хозяина лесов, Миэликки и дочь их Теллерво послать ему в охоте счастья, чтобы помогли они ловцу отыскать в чаще мохнатого Отсо. Усладил Вяйнемёйнен хозяев Метсолы дивной песней, и вскоре взял его пес по свежему снегу медвежий след.
Немного времени прошло, и вывел пес мудрого старца к логову зверя, что губил тучные стада Калевалы. Поднялся медведь на собачий лай и, оскаля клыки, пошел на охотника, но тут вонзил Вяйнемёйнен в грудь ему копье, а медную рукоятку упер в еловый корень. Долго бился могучий Отсо и хватался пятивершковыми когтями за копье, но, как ни свирепел, лишь глубже загонял себе в грудь трехгранное острие, пока не издох вовсе.
Снял Вяйнемёйнен с красы лесов мохнатую шубу, съел теплую медвежью печень, а с туши нарезал мяса и отнес добычу людям Калевалы. На радостях, что избавились от грозного Отсо, устроили люди веселый пир, приготовив в котле медвежатину и достав из погребов пиво. Вяйнемёйнен же, чтобы украсить праздник и чтобы весельем закончился день, засветил лучину в ставце и запел под кантеле отрадные песни.
Во всех пробудил радость своим пением вещий старец, одной хозяйке Похьолы не до веселья — пробралась она тайком в светлую Калевалу, чтобы новую беду накликать на ненавистную землю… Дошли звуки кантеле и голос певца до месяца и солнца: вышел месяц из своей избы и спустился на кривую березу, чтобы лучше слышать звонкое кантеле, вышло следом солнце из своего золотого замка и село рядом с месяцем на сосну, чтобы внимать с ликованием песням вещего старца, — тут и подкараулила их злая старуха Лоухи. Схватила она с сосны солнце, а с березы месяц и унесла в угрюмую Похьолу, где заперла их на тяжелые засовы в недрах железной горы.
— Никогда не выйдет из утеса на волю месяц, — сказала злорадно старуха Лоухи, — и не будет вовек светить на небе солнце, если сама я не дам им свободу!
Как только укрыла хозяйка Похьолы месяц и солнце внутри скалистой глыбы, отправилась злая обратно в Калевалу и выкрала огонь из всех очагов, лишив ненавистное племя Калевы тепла и света.
