Алджернон Митфорд - Легенды о самураях. Традиции Старой Японии
«С рассвета и до восьмого часа утра бьют в барабаны, объявляя, что состоится состязание сумо. Зрители встают рано, чтобы увидеть это зрелище. Когда противники определены, борцы-рикиси вступают на дохё (ринг) с восточной и западной сторон. Это высокие и дюжие мужчины с железными костями и мускулами. Подобно божествам Нио,[67] они стоят, подбоченясь, и пожирают друг друга взглядом, они приседают под тяжестью собственной силы. Судья гёдзи следит за тем, чтобы противники одновременно сделали глубокий вдох, и своим веером подает сигнал. Они бросаются и сходятся друг с другом, как тигры, прыгают на свою добычу или, как драконы, играют с огненным шаром. Каждый намерен выбросить противника из круга либо подсечкой, либо приподняв его. Это не просто испытание грубой силы – это противостояние мастерства сумотори. Каждый из сорока восьми приемов применяется по очереди. Гёдзи передвигается слева направо и справа налево, выжидая, когда можно будет объявить победу. Одни из зрителей поддерживают восток, другие болеют за запад. Покровители ринга так возбуждены, что чувствуют, как внутри у них все дрожит от напряжения, они сжимают кулаки и следят за своими борцами, прищурив глаза. В конце концов один борец, западный или восточный, добивается преимущества, и гёдзи поднимает свой веер в знак победы. Восторженные крики болельщиков потрясают окрестности, и на дохё бросают ценности или одежду, чтобы после обратить их в деньги. Мало того, в возбуждении люди даже стягивают куртку с соседа и бросают ее на дохё».
Перед началом поединка борцы возбуждают свою силу, топая ногами и похлопывая себя по массивным ягодицам. Этот обычай произошел от следующей легенды, принадлежащей к героической или мифологической эпохе.
После семи веков правления небесных богов пришло правление Тэнсё Дайдзин, богини Солнца и первой императрицы Японии. Ее младший брат Сусано-О-но Микото был могучим и храбрым героем, но беспокойным, и находил удовольствие в охоте на оленя и кабана. Убив этих животных, он имел привычку бросать их мертвые тела в священный зал своей сестры и иным образом осквернял ее жилище. Когда он проделал это несколько раз, его сестра разгневалась и спряталась в пещере, называемой Скалой Небесных Врат, и, когда не стало видно ее лица, разницы между днем и ночью тоже не стало. Божества, которые служили ей, погоревали об этом и пошли на ее поиски, но она водрузила преогромный камень перед входом в пещеру и не выходила. Божества, увидев это, посовещались и принялись петь, плясать и выделывать разные коленца перед пещерой, чтобы выманить ее наружу. Обуреваемая любопытством увидеть такое зрелище, она слегка приоткрыла ворота и выглянула наружу. Тогда богатырь Тадзикара-О, или Великая Сила, хлопая в ладоши и топая ногами с невероятным усилием, схватил и отбросил каменную дверь, и божества вызволили богиню Солнца[68] из пещеры. Так как Тадзикара-О является богом-покровителем Силы, борцы-рикиси, выходя на дохё, до сих пор вспоминают его подвиг хлопаньем в ладоши и притоптыванием ногами, таким образом готовясь к проявлению своей силы.
Великие даймё имеют привычку приписывать себе борцов сумо и выдавать им ежегодный рисовый пай. Эти богатыри обычно принимают участие в похоронных или свадебных процессиях и сопровождают князей в походах. Богатые тёнины или купцы дают деньги своим любимчикам-сумотори и приглашают их в свои дома выпить и закусить. Хотя они вульгарные типы низкого происхождения, с ними обращаются с той же фамильярностью, что и покровители к боксерам-профессионалам, жокеям и т. п. в нашей родной стране.
Как оказалось, у японских сумоистов отсутствует система регулярных тренировок. Они укрепляют свои мощные от природы конечности тем, что без устали бьют руками и ногами, а также плечами в деревянные столбы. Их рацион обильней, чем у обычного японца, который редко ест мясо.
ДЕВУШКА ИЗ СОСЛОВИЯ ЭТА́ И ХАТАМОТО
Пройдет много времени, прежде чем все, кто 4 февраля 1868 года находился в недавно открывшемся порту Кобэ, смогут забыть о случившемся в тот день. Гражданская война была в разгаре, и иностранные дипломатические миссии, предупрежденные пламенем горящих селений не меньше, чем побегом сёгуна и его министров, покинули Осаку, чтобы найти убежище в Кобэ, где они не были, как в прежнем месте, отделены от своих кораблей более чем двадцатью милями дороги, занятой вооруженными войсками, пребывающими в состоянии большого возбуждения, с альтернативой прохождения в бурю опасную заставу, что уже отняло много жизней.
Стоял прекрасный зимний день, кругом царила суматоха, и люди сновали во всех направлениях, устраиваясь и размещая свои товары и скарб. Совершенно неожиданно показалась процессия вооруженных людей, принадлежащих к клану Бидзэн, покидающая город и продвигающаяся по широкому тракту, ведущему в Осаку. Вдруг без всякой явной причины – впоследствии говорили, что двое французов переехали им дорогу, – процессия остановилась, зазвучали отдаваемые громкими голосами команды. Затем стали подниматься небольшие облачка белого дыма, и послышался резкий звук пуль, выпущенных из ружей, нацеленных на иноземное поселение, проносящихся со свистом через открытое пространство. Выстрелы повторялись с быстротой перезарядки ружей. К счастью, особым умением попадать в цель стрелки не отличались, ведь в противном случае почти все основные высокопоставленные иноземные чиновники в стране, помимо многочисленных купцов и частных граждан, могли бы быть убиты. На самом же деле было ранено всего несколько человек. И хотя люди Бидзэн не были меткими стрелками, они оказались прекрасными бегунами, так как быстро поняли, что разворошили осиное гнездо. Спустя невероятно короткое время охрана различных дипломатических миссий, матросы и морские пехотинцы с военных кораблей устремились в погоню за врагом, который, бесславно побросав свой багаж на дороге, о чем свидетельствовали множество дешевых лаковых шляп и хрупкий бумажный патронный ящик, сохраненные нашими «синими жакетами»[69] в качестве трофеев, стремглав уносился по холмам. Это паническое бегство было столь быстрым, что потери врага составил лишь пожилой крестьянин, который был слишком дряхлым, чтобы бежать. Он попал в плен после того, как в него было сделано семнадцать револьверных выстрелов, которые не причинили ему никакого вреда. Единственной раненой нашими людьми оказалась одинокая старуха, которой пуля случайно попала в ногу.
Если бы не серьезность оскорбления, состоявшего в нападении на флаги всех держав, входящих в Ансэйский договор,[70] и не ужасное возмездие, которое затем было настоятельно потребовано, этот случай вспоминался бы комичным из-за всех тех событий, которым он дал повод. Конный эскорт британской дипломатической миссии предпринял великолепную кавалерийскую атаку по пустынной дороге; цепь стрелков вдоль полей расстреляла огромное количество боеприпасов безо всякого толка; были возведены земляные укрепления, и Кобэ пребывал на военном положении на протяжении трех дней, во время которых были объявления тревоги, экспедиции перехвата на вооруженных кораблях, идущих на всех парах, а также всевозможные виды воинственного возбуждения. Фактически это было похоже на охоту на лис: азарт настоящей войны, а опасность – всего десять процентов.
Первой мыслью добросердечного доктора британской дипломатической миссии была забота о бедной старухе, которая была ранена и жалобно оплакивала свою участь. Когда ее внесли в помещение, возникло большое затруднение, которое, мне вряд ли стоит об этом говорить, было преодолено, поскольку бедная старушка была представительницей эта́ – расы париев, одно присутствие которых оскверняет жилище даже самого бедного и скромного японца. И местные слуги отчаянно возражали против того, чтобы с ней обращались как с человеческим существом, говоря, что дипломатическая миссия будет навсегда осквернена, если старуху допустят на ее священную территорию. Ни одно описание японского общества не обходится без упоминания об эта́, и следующая легенда прекрасно демонстрирует, как я думаю, их положение в обществе.
Они занимались тем, что убивали животных, выделывали кожу, прислуживали заключенным в тюрьме и выполняли любую другую унизительную работу. Бытует несколько версий их происхождения, самая вероятная из которых состоит в том, что, когда в Японии был введен буддизм, доктрина которого запрещает отнимать у других жизнь, тех, чьим средством существования было причинение смерти, начали порицать, их ремесло стало передаваться из поколения в поколение, подобно ремеслу палача в некоторых странах Европы. Другая версия состоит в том, что они являются потомками татарских завоевателей, оставшимися после Кублай-хана.[71] Некоторые дополнительные факты относительно эта́ даются в примечании в конце данного повествования.
