Елена Воробьева - Летописи Арванды. Легенды спящего города
На землю пав, поднялся Дерен, Волк тут же бросился вперед —
Нацелившись на горло, верно, но принц клинком ударил влет…
Из раны капли черной крови по лезвию клинка текли,
Волк взвыл от злобы и от боли, в плечо вонзив свои клыки —
Кровь Дерена взвилась фонтаном, он зашатался… Тут же Волк
Поближе к горлу, рядом с раной вцепился… И упал на бок!
А Эдельвейс от черной крови свой меч обтер о шерсть врага,
На брата посмотрел с любовью — во взгляде пряталась тоска…
Раздался стон — и королева в глубоком горе замерла,
Глядя на зарево рассвета, принять потерю не могла…
Из тени леса долетело: «В дорогу! Время больше нет —
Колдун сейчас следы развеет, но вновь придет… Уже рассвет —
Мы спрячем Дерена — спешите!» Но сына своего обняв,
Стояла Эрика… Вдруг листья зашелестели, свет застлав —
Она почувствовала снова рукой шершавую кору,
Цветы, как бабочки, готовы расправить крылья на ветру…*
Под тенью леса, на равнине, как белый призрачный костер,
Остался Дерен здесь отныне — один, без братьев и сестер.
Лелия с Эдельвейсом вскоре в карету усадили мать
*Дерен, Cynoxylon fl orida — семейство дереновые, небольшое листопадное дерево с красивыми
белыми цветами, похожими на бабочек, обычно растет один.
И рядом сели, чтобы в горе им вместе счастье вспоминать…
Промчался день, но резвы кони неслись вперед во весь опор —
Закат погас на небосклоне, разлившись по вершинам гор…
И вот у самого подножья карета завершает путь,
Все вышли тихо, осторожно, чтобы немного отдохнуть.
Сказала Эрика вознице: «Ты здесь останься и жди нас…
А если что-нибудь случится, то к королю спеши тотчас…
Теперь — прощай, под лунным светом откроется тропа наверх,
Быть может, там найдем ответы, которые спасут нас всех…»
Как птица, в призрачном сиянье взлетела тонкая рука,
А принц с принцессой на прощанье поцеловали старика…
Заплакал кучер и промолвил: «Я больше не увижу вас,
Ступайте с миром… Пусть любовью Бог заслонит в смертельный час!»
Старик печально долгим взглядом смотрел во след им, скрыв укор
Судьбе… Но с путниками рядом вдруг вспыхнуло сиянье гор!..
И в этом сказочном сиянье возникли Дети этих скал —
Теней прекрасных изваянья, их род людской вовек не знал…
И кучер вспомнил лишь отрывки преданий старых — Духи гор…
Для глаз людских они сокрыты, в земной спускаясь с ветром дол.
Она не знают злобы, страсти — и древних истин красота
Хранит их ум от жажды власти, им чужда мира суета.
Но Духи гор среди живущих с истока мира ищут тех,
Кто смотрит вдаль времен грядущих и не пускает в душу грех…
Кто сохраняет непорочным свет неба, что с рожденья дан —
И только им, как звезды ночью, дается Вдохновенья дар…
Их лица Эрике казались прекрасными, как свет зари,
В их окружении терялись печаль и боль, тоска земли…
Их кавалькада поднималась всю ночь… В звенящей тишине
Лишь эхо ветра раздавалось, и лунный свет сиял во тьме.
Внезапно в предрассветный сумрак ворвался крыльев шум и рык,
Рев эхо подхватило гулко — и на тропинке Барс возник!
Не ирбис — черный и огромный, сверкает ненавистью взгляд!
А небо скрыто тучей черной — стервятники! Скорей назад!
Но тут же белыми орлами ввысь взмыли Духи серых скал,
Своими сильными крылами сметая вражьей силы шквал!
А черный Барс все ближе, ближе! И Эдельвейс схватил свой меч —
Враг пригибается пониже, чтоб силы для прыжка сберечь —
И прыгнул… Застонав, Лелия, упала скошенным цветком,
Из горла кровь фонтаном била…Казалось, это страшный сон!
Меч принца только поцарапал, слегка задел врага, и Барс
Опять припал в прыжке на лапы, с них не сводя горящих глаз.
Но Эдельвейс ударил первым — и Барс взревел, когда металл
Вонзился в сердце, метко, верно, и наземь в тот же миг упал…
Принц обернулся — мать сидела, прижав к груди его сестру,
Она от горя побелела, дрожала, словно на ветру…
Вдруг Эрика вскочила — крикнуть хотела сыну: «Берегись!..»
Но не успела… С воем диким Барс прыгнул, скинув его вниз!
Но Эдельвейс, собрав все силы, в скалу вцепился и повис
Над страшной пропастью — могилой! Как на ветру осенний лист…
И Эрика метнулась к сыну, еще не видя страшных ран,
Что жизнь его наполовину свели в заоблачный туман —
Она втащила Эдельвейса наверх… И он закрыл глаза,
Успев ей вместе с ветра песней последнее «прощай…» сказать.
Когда в беспамятстве от горя, она, шатаясь, поднялась —
В лицо смотрел ей злобно Морин, сказав: «Здесь всюду моя власть!
Ты думала в горах укрыться?! Но нет спасенья от меня —
Ты в Арвадею возвратишься, разделишь участь короля!
Сгорите вместе вы! Так славно мое правленье началось —
Мой враг повержен самый главный…» — «Он не увидит моих слез!» —
Сказала Эрика и встала на самый-самый край скалы…
В отчаянье не увидала, что возвращаются орлы —
Они увидели, как гордо она шагнула в никуда…
И тяжким эхом взвыли горы, скрывая тайну навсегда.
С досадой Морин огляделся, решив с собою унести
Тела Лелии с Эдельвейсом — но не нашел их… Лишь цветы*…
Звездою загорелся яркой прекрасный белый эдельвейс,
Лелия тут же, вместе с братом, цветет, как радостная весть.
*Эдельвейс, Leontopodium alpinum – греч. «стопа льва», горный, скальный цветок серебристо-белого цвета. Легенда гласит, что мужчина, сумевший дотянуться до эдельвейса, обретет мужество, а сердце девушки, которой он принесет цветок, будет принадлежать ему навеки.
Лелия, Laelia – семейство орхидные, горный, скальный цветок, нежно сиреневый или розовый с яркой сердцевиной.
А рядом Духи гор стояли — и Морин отступил назад,
На миг колдун в испуге замер, увидев их далекий взгляд:
«Последний раз ты торжествуешь, сто лет пройдет — и ты умрешь,
Судьбы своей ты не минуешь, предсказанную смерть найдешь!»
«Посмотрим!» — злобно крикнул Морин и Вороном он взвился ввысь —
В небесном призрачном просторе проклятья вдаль ветров неслись…
А у подножия, в предгорье, где Эрика упала вниз,
Разлился вереск дивным морем, лиловым отблеском зарниц**…
3. КОСТЕР
…Седой туман окутал горы, ущелье пеленой застлал —
Здесь, среди вольных ветров гордых живет волшебник Альбигар.
Он стар, как сумрачное время, устал от бед людских и зла,
Тяжелое, как камень, бремя всю жизнь душа его несла.
Он сохранил истоки света, и уходя в подлунный мир,
Словами древнего завета боль утешал по мере сил.
Сейчас стоял он на вершине, глядя на вереска ковер,
И слезы прятались в морщинах, обозначая лет узор…
Поодаль на огромном камне печально юноша сидел,
С благоговейным упованьем он на волшебника глядел —
**Эрика, Erica – вереск. Старинная шотландская легенда гласит, что скромный вереск был единственным, кто по просьбе Бога согласился расти на голых, продуваемых ветрами склонах холмов. За это Господь наградил его повышенной выносливовстью, непритязательностью и естественным очарованием, а также ароматом и качеством медоноса.
И робко произнес: «Учитель…Я виноват перед тобой —
Когда покинул ты обитель, я, увлечен своей мечтой,
Взял книгу заклинаний тайно…Но прочитал всего одно!
Но с Морина оно случайно заклятье сонное сняло…
Я виноват, и оправданья пред миром и людьми мне нет,
Но я увидел их страданья — и я готов держать ответ!»
Ответил Альбигар печально: «Ордэн, я рад, что ты скорбишь…
Судьба людская изначально известна… Ты не изменишь
Начертанного от рожденья, мы — лишь орудие ее…
Мы можем сгладить потрясенья и тьмы страданий острие…
Иди сюда, Ордэн, — увидишь тот мир, что напоен тоской…
Иди, не бойся — ближе, ближе…» И Альбигар повел рукой:
«Среди туманов горных пиков вниз только эхо звук уронит,
Я вижу среди древних ликов подлунный мир как на ладони!
Его глаза — озера света, глядят в даль синевы искристой,
Но в отблесках шальных рассветов бегут ручьи дорог тернистых…
Протягивают к солнцу руки деревья, листья осыпая,
В тоске по будущей разлуке, в осеннем пламени сгорая.
И расступаются невольно пред взглядом сонные равнины —
За ними, в тишине привольной лежат прошедших лет седины.
Беспечно убегают в вечность потоки вод и дней теченье —
Там, в легкой дымке бесконечность смывает прошлое значенье…
Но мне придется возвратиться, покинуть горные вершины
И в мир людей опять спуститься, в его печальные глубины.
