Элиас Лённрот - Калевала

Вот беспечный Лемминкяйнен
думу думает, гадает,
по какой тропе пуститься,
по какой пойти дорожке:
5 то ли бросить лося Хийси,
побрести домой тихонько,
то ли снова попытаться
пробежать еще на лыжах
к радости хозяйки леса,
10 девам корбы на усладу?

Молвил он слова такие,
произнес такие речи:
«Ой ты, Укко, бог верховный,
старец наш, отец небесный!
15 Сделай мне прямые лыжи,
легкие сработай калху,
чтоб я мог бежать по снегу
через топи, через тверди,
в земли Хийси мог добраться,
20 пробежать борами Похьи,
где дорожки лося Хийси,
где сохатого тропинки!
На просторы леса выйду,
из людской избы — на волю,
25 путь возьму на Тапиолу[105],
мимо Тапио[106] избушек.
Здравствуйте, холмы и горы,
здравствуй, гулкий темный ельник,
здравствуй, частый мой осинник,
30 сам приветствующий, здравствуй!

Распахнись, расщедрись, корба,
раскошелься, Тапиола,
проводи меня на остров,
отведи меня на горку,
35 где добыча притаилась,
спряталась лесная живность!

Нюрикки, сын Тапиолы,
муж опрятный в красном шлеме,
сделай зате́си[107] на соснах,
40 крестики оставь на ва́рах[108],
чтоб сумел я, бестолковый,
здесь чужой, найти дорогу,
в поисках даров таежных,
в промыслах лесной добычи!
45 Мьеликки[109], хозяйка леса,
чистая, с красивым станом,
золото пусти на волю,
серебро — рассыпь по лесу,
на ловца веди добычу,
50 на охотника — удачу!

Ключиками золотыми,
что висят в кольце на бедрах,
отвори амбары корбы,
отопри кладовки леса
55 в дни моей охоты славной,
в пору промысла лесного!

Если же сама не хочешь,
то пошли своих работниц,
повели своей прислуге,
60 прикажи своим служанкам!
Ну какая ж ты хозяйка,
если в доме нет прислуги,
нет хотя бы ста работниц,
тысячи служанок шустрых,
65 что пасут стада большие,
обихаживают живность.

Маленькая дева леса,
медоустая красотка!
Ты подуй в рожок медовый,
70 в сладкозвучную свирельку,
на ушко сыграй хозяйке,
золотой лесной старушке,
чтобы сразу услыхала,
чтоб скорее с ложа встала,
75 ведь она меня не слышит,
в дреме сладкой пребывает,
хоть давно молю усердно,
сыплю золото заклятий».

Только все же Лемминкяйнен
80 остается без добычи.
По болоту мчит, по суше,
по лесам скользит дремучим,
божьим угольным угорам,
угольным полянам Хийси.
85 День бежит, второй несется,
вот на третий день к полудню
на большую вышел гору,
на утес взбежал огромный,
глянул пристально на запад,
90 за болотину — на север:
избы Тапио маячат,
блещут двери золотые
с севера, из-за болота,
из кустарника под варой.
95 Вот беспечный Лемминкяйнен
подошел к жилищу ближе,
подбежал вплотную к дому,
прямо к окнам Тапиолы,
в избу заглянул, пригнувшись,
100 посмотрел в окно шестое:
там дарительницы жили,
живности лесной хозяйки,
в будничных своих одеждах,
в замусоленных лохмотьях.
105 Так промолвил Лемминкяйнен:
«Почему, хозяйка леса,
ходишь в будничных одеждах,
в рваном рубище для риги?
Отчего ты не умыта,
110 почему ты неопрятна,
выглядишь теперь так дурно,
смотришься так некрасиво?

Раньше здесь, в лесу бывая,
я всегда три замка видел —
115 замок был один из кости,
два — из дерева, из камня.
Шесть окошек золоченых
было по углам тех замков.
Заглянул в окно однажды,
120 стоя под окошком замка:
Тапио, хозяин дома,
замка добрая хозяйка,
Теллерво[110], их дочь-красотка,
Тапиолы домочадцы
125 золотом одежд блистали,
серебром сверкали платьев.
У самой лесной хозяйки,
у владычицы таежной,
руки — в золотых браслетах,
130 в золотых колечках — пальцы,
в золотых заколках — кудри,
в прядках золотых — прическа,
серьги золотые — в мочках,
в скатном жемчуге — вся шея.
135 Милая хозяйка леса,
медоустая старушка!
Обувь скинь, что для покоса,
лапти сбрось, что для пожога,
рубище сними для риги,
140 повседневную рубаху.
Нарядись в одежды счастья,
облачись в наряд удачи
в дни моей лесной охоты,
в пору поиска добычи!
145 Грустно мне всегда бывает,
очень грустно и обидно
оттого, что нет удачи,
нет удачи, нет добычи.
Хоть бы изредка давала,
150 присылала мне добычу.
Скучен вечер без веселья,
без добычи день скучнее.

Старец леса бородатый,
в шапке хвойной, хвойной шубе!
155 Приодень боры в полотна,
чащи — в ткани дорогие,
в синее сукно — осины,
ольхи — в лучшие наряды.
Серебра навесь на сосны,
160 золота — на ветви елей,
кондам дай на пояс меди,
серебра — сосёнкам юным,
золотых серег — березам,
пням — бубенчиков звенящих.
165 Сделай, как бывало прежде,
в дни поры твоей чудесной,
чтоб луной сверкали ели,
чтоб сияли солнцем сосны,
чтобы медом пахло в чаще,
170 симой сладкой — в синих рощах,
суслом — на краях опушек,
у болот — топленым маслом!

Милая девица леса,
Туликки, дочь Тапиолы,
175 живность выгони на склоны,
на открытые поляны.
Если дичь бежит лениво,
семенит неторопливо,
ты возьми в лесочке вицу,
180 в корбе выломай березку,
щекотни бока легонько,
тронь под мышкою тихонько,
чтоб скорее дичь бежала,
чтоб проворнее скакала,
185 чтобы шла навстречу мужу,
выходила на тропинку!

А когда навстречу выйдет,
ты пошли ее по тропке,
вытяни оградкой руки,
190 вдоль тропы поставь ладони,
чтобы дичь не увернулась,
в сторону не ускользнула.
Если дичь свернет с дорожки,
если спрячется в сторонке,
195 за уши поставь на тропку,
за рога верни на стежку!

Коль бревно лежит на тропке —
отодвинь его в сторонку,
преграждает путь валежник —
200 разломай его на части!
Если встретится ограда,
повали ограду наземь
на длину пяти пролетов,
меж семью свали колами!
205 Преградит река дорогу,
в ручеек тропа упрется —
протяни шелка мосточком,
сукна красные — настилом.
Перекинь их над проливом,
210 над широкой водной гладью,
поперек потока Похьи,
через водопад бурлящий.

Дома Тапио хозяин,
дома Тапио хозяйка,
215 старец с белой бородою,
золотой король таежный,
Мимеркки[111], хозяйка леса,
раздающая добычу,
в синей мантии старушка,
220 дух болот в чулочках красных,
золотом давай меняться,
серебром давай считаться.
Золоту всего лишь месяц,
серебро вчера добыто,
225 на войне богатство взято,
в битве нажита добыча.
В кошельке сотрутся деньги,
очень быстро потемнеют,
если золота не тратят,
230 если серебром не платят!»

Так беспечный Лемминкяйнен
по лесам на лыжах бегал,
песню спел у каждой чащи,
три — под мышкой каждой корбы,
235 умилил хозяйку леса,
ублажил владыку бора,
покорил служанок леса,
юных Тапио красавиц.

Вот они к нему пригнали
240 лося Хийси из укрытья,
из-за вары Тапиолы,
из владений замка Хийси,
вывели ловцу навстречу,
заклинателю на тропку.
245 Вот беспечный Лемминкяйнен
ловко свой аркан кидает
на лопатки лося Хийси,
на загривок верблюжонка,
чтобы сильно не брыкался,
250 если спину станут гладить.
Тут беспечный Лемминкяйнен
вымолвил слова такие:
«Царь земли, тайги хозяин,
славный житель боровины,
255 Мьеликки, хозяйка леса,
ты, дарительница дичи,
золотом я рассчитаюсь,
серебром я расквитаюсь, —
расстели свои полотна,
260 подложи платок любимый
под монеты золотые,
под серебряные деньги,
чтоб не падали на землю,
чтоб в пыли не замарались».
265 В Похьелу затем приходит,
говорит слова такие:
«Лося я нагнал на лыжах
на поляне дальней Хийси.
Ты отдай, хозяйка, дочку,
270 выдай деву молодую!»

Ловхи, Похьелы хозяйка,
так на это отвечала:
«Тут же выдам я девицу,
милую свою дочурку,
275 лишь ты мерина взнуздаешь,
лишь возьмешь коня из Хийси,
жеребенка с пенной мордой
на краю поляны Хийси».

Вот беспечный Лемминкяйнен
280 взял поводья золотые,
взял серебряную оброть,
мерина искать пустился,
светлогривого — по слуху
на поляне дальней Хийси.
285 Вот идет себе, шагает,
ковыляет потихоньку
на зеленую лужайку,
на межу святого поля.
Там выслеживает лошадь,
290 там выслушивает сивку,
подпоясанный уздечкой,
конской сбруею увешан.
Ищет день, второй уж ищет.
Вот на третий день однажды
295 на большую вышел гору,
на скалу взошел крутую,
повернул свой взор к востоку,
бросил взгляд пониже солнца,
лошадь на песке приметил,
300 светлогривую — меж елей,
пламенем пылала челка,
дым густой валил из гривы.

Так промолвил Лемминкяйнен:
«Ой ты, Укко, бог верховный,
305 ты небесных туч хозяин,
белых облаков властитель!
Твердь небесную разверзни,
в воздухе пробей прорехи,
сыпани железным градом,
310 льдинок набросай морозных
доброй лошади на гриву,
на спину коню из Хийси!»

Укко, сам творец верховный,
белых облаков властитель,
315 разорвал на части воздух,
небо — на две половины,
льда насыпал, стужи бросил,
град швырнул с небес железный,
конской головы чуть меньше,
320 человеческой — чуть больше,
доброй лошади на гриву,
на спину коню из Хийси.

Тут беспечный Лемминкяйнен
подошел к коню поближе,
325 разглядеть решил получше,
сам сказал слова такие:
«Хийтолы жеребчик славный,
горный конь с губою пенной,
с головою золотою,
330 сунь серебряную морду
в золотые колокольца,
под серебряные звоны!

Обойдусь с тобой не грубо,
буду погонять не быстро,
335 я поеду недалеко,
проскачу совсем немного,
прямо к Похьелы жилищам,
ко двору суровой тещи.
Если плеткой и ударю,
340 стегану легонько вицей —
шелковым платком приглажу,
мягкой оботру суконкой».
Рыжая лошадка Хийси,
жеребенок пенногубый,
345 вставил морду золотую,
лоб серебряный просунул
в золотые колокольца,
под серебряные звоны.

Так беспечный Лемминкяйнен
350 мерина взнуздал большого,
золотцу надел уздечку,
серебру накинул о́броть[112],
сам вскочил коню на спину,
лошади на круп уселся.
355 Розгой резвую ударил,
вытянул хлыстом из ивы,
лишь чуть-чуть пути проехал
по вершине голой сопки,
съехал к северному склону
360 серебристой снежной вары,
прискакал к жилищам Похьи,
в избу со двора ввалился,
говорит, войдя в жилище,
молвит, в Похьелу явившись:
365 «Мерина взнуздал большого,
жеребца лихого Хийси,
на лужайке травянистой,
на меже святого поля,
изловил я лося Хийси
370 на полянах дальних Хийси.
Ты отдай, хозяйка, дочку,
выдай деву молодую!»

Ловхи, Похьелы хозяйка,
так в ответ ему сказала:
375 «Лишь тогда отдам я дочку,
выдам деву молодую,
как в реке подстрелишь птицу,
лебедь юную — в стремнине,
в Туонеле, в потоке черном,
380 в омуте реки священной,
выстрелив лишь раз из лука,
лишь одну стрелу затратив!»

Снарядился Лемминкяйнен,
сам красавец Кавкомьели,
385 клики лебедей послушать,
посмотреть на длинношеих
в Туонеле, в потоке черном,
в устье Маналы глубокой.
Быстрым шагом поспешает,
390 пробирается проворно
к Туонеле, реке священной,
к нижнему теченью Маны,
с добрым луком за спиною,
с полной сумкой стрел каленых.
395 Там пастух в шапчонке мокрой,
Похьелы старик незрячий,
притаился возле Туони,
около реки священной,
вертит головою, смотрит,
400 Кавкомьели поджидает.

Вот однажды днем прекрасным
Лемминкяйнена увидел,
приближавшегося быстро
к Туонеле, реке священной,
405 прямо к лютому порогу,
к той бушующей стремнине.

Из воды гадюку вынул,
ядовитую тростинку[113],
прострелил тростинкой сердце,
410 Лемминкяйненову печень,
через левую подмышку,
правое плечо героя.

Тут беспечный Лемминкяйнен
боли страшные почуял,
415 так сказал он, так промолвил:
«Поступил я неразумно,
что спросить забыл, разведать
у родительницы милой
слова два хотя бы важных,
420 слова три, от силы, нужных,
как мне быть и что мне делать
в смертный час, годину злую,
как лечить укус гадюки,
раны от закрытой дудки.
425 Ой ты, мать моя родная,
вынесшая мук немало,
если б ведала и знала,
где теперь твой сын несчастный,
прилетела бы, примчалась,
430 поспешила бы на помощь,
сына милого спасла бы,
увела с дороги смерти,
юному не дав погибнуть,
сильному уснуть навеки».
435 Похьелы старик незрячий,
тот пастух в шапчонке мокрой,
Лемминкяйнена бросает,
сына Калевы толкает
в темные потоки Туони,
440 в круговерть стремнины страшной.
Так и сгинул Лемминкяйнен,
колотясь в камнях, умчался
в быстрине мелькнув, унесся
к Туонелы жилищам мрачным.
445 Кровожадный парень Туони
там мечом ударил мужа,
разрубил на части тело.
Лишь одним ударом сильным
разрубил на пять кусочков,
450 распластал на целых восемь,
выбросил в пучину Туони,
в глуби Маналы широкой:
«Здесь тебе лежать до веку,
с луком, стрелами своими,
455 лебедей стрелять в потоке,
водных птиц на быстрых струях!»

Так скончался Лемминкяйнен,
сгинул сватальщик упрямый,
в Туонеле нашел могилу,
460 в устье Маналы — кончину.