Ольга Крючкова - Небесная река. Предания и мифы древней Японии
– Ах! – воскликнула она. – Неужели это та самая Акико?!
– Мама, но она такая эта Акико? – удивлённо спросил сын.
Вдова не замедлила ответить:
– В молодости твой дядя обручился с очаровательной девушкой по имени Акико, дочерью соседа. Но она умерла от грудной болезни совсем незадолго до свадьбы. Твой дядя тяжело перенёс эту потерю. После того как девушку похоронили, он дал зарок никогда не жениться и не смотреть на женщин. Затем дядя построил этот маленький домик подле кладбища для того, чтобы навещать могилу Акико в любое время.
– Так значит бабочка – душа Акико. Она приходила за моим дядей! – догадался молодой человек. – Вот почему он умер с улыбкой на устах.
Йу-Року-Сакура
На земле Вакегори растет очень древнее и знаменитое вишнёвое дерево. У всякого необычного явления природы или предмета есть своё имя. Имеется оно и у этого дерева. Называют его местные жители – Йу-Року-Сакура. Это означает: «Вишневое дерево, цветущее на шестнадцатый день».
Так оно названо потому, что расцветает каждый год на шестнадцатый день в пору больших холодов, покуда другие вишнёвые деревья ждут прихода тёплой весны.
Недаром Йу-Року-Сакура выбирает столь необычную пору цветения. Ведь в нём живёт душа человека – чужая жизнь стала его жизнью. Когда этот человек был самураем, и вишня росла у него в саду и цвела весной – в обычное положенное ей время.
Ещё будучи ребёнком, самурай играл под вишней. А до него под ней играли его предки. С незапамятных времён существовал обряд, когда к сакуре весной привязывали яркие полоски цветной бумаги. На них иероглифами возносили хвалу богам, воспевали пробуждающуюся природу и весеннее солнце.
Так самурай вырос, состарился и пережил всех своих детей. Сакура – это единственное, что оставалось дорогого его сердцу после потери близких. Но случилась беда – вишнёвое дерево начало постепенно сохнуть и, наконец, погибло.
От горя самурай заболел и приготовился уйти туда, откуда нет возврата. Добрые соседи нашли для него молодое красивое вишневое дерево, посадили его подле засохшего ствола. Надеясь, таким образом, утешить старика.
Самурай поблагодарил их за хлопоты. Но в действительно сердце его было преисполнено боли. Потому как он любил старое дерево – оно олицетворяло его жизнь. И ничем нельзя было возместить его утрату.
Но вот как-то раз к нему пришла счастливая мысль: он понял, каким путем может оживить погибшее дерево. Это произошло на шестнадцатый день первой луны…
Он вышел в сад, поклонился сухому стволу и сказал:
– Умоляю тебя, снизойди до моей просьбы, начни расцветать снова. Я хочу умереть вместо тебя. Возьми мою жизнь.
Затем он расстелил под сухим деревом белое покрывало, лёг на него и умер от старости. А дух вселился в дерево, и оно расцвело в тот же час.
Вишня продолжает расцветать каждый год, на шестнадцатый день первого лунного месяца, в сезон снегов.
Проклятие кеты
Давно это было – в те времена, когда ещё в реку Тонэгаву заходила рыба кета…
Близ городка Тёси жил один бедный рыбак. И, когда начинала идти кета, он, забыв про покой и сон, день и ночь промышлял рыбу.
…В тот год в устье реки Тонэгава уже гуляли осенние ветры, по небу неслись хмурые облака. Рыбак достал сеть, хранившуюся в сарае, залатал дыры, обновил порванные веревки.
Вечером он отужинал гречневой лапшой и пропустил две-три чарки сакэ – на счастье. Над крышей рыбачкой хижины светила одинокая звездочка, в воздухе раздавался писк комаров.
– Завтра, кроме нас, никто не выйдет на лов. Надо не упустить счастье! Много рыбы возьмем, – сказал рыбак жене, поедая лапшу. Ему живо представились запутавшиеся в сетях огромные рыбины.
– Хорошо бы… – усомнилась жена.
– Будет хороший улов! – повторил с уверенностью рыбак. – Если нынче не повезет, то когда же еще?
– Рановато ещё для лова… – снова усомнилась жена.
– Рановато?! Вспомни-ка прошлый год: рыба пошла на десять дней раньше!
Тут им почудилось, будто кто-то вошел в дом. Глядь – и впрямь, у дверей стоял странствующий монах. Яркое пламя сосновых поленьев освещало его бедное серое одеяние.
– Да это же бонза[8]! А мы тут с женой решили отпраздновать начало лова. – Рыбак покосился на жену. – Угости-ка, что ли, его лапшой…
Жена положила в чашку немного лапши и подала монаху.
– Благодарю. – Монах поклонился хозяевам и присел на край веранды, покрытой бамбуковой плетенкой. – За угощенье – спасибо. Только вот что я скажу: откажитесь от вашей затеи. Дурное это дело.
Рыбак рассмеялся.
– Говорите, дурное дело – ловить рыбу? Что же нам делать с женой – с голоду помереть?
– Дурное это дело, – повторил монах, – убивать живых тварей. Вас постигнет страшная кара.
– Отец мой и дед промышляли кету. Вот и я живу этим! – возразил рыбак.
– И все же лучше вам обождать, хоть несколько дней. – Настаивал на своём монах.
– Несколько дней? А разве потом это будет не дурное дело?
– За два-три дня кета успеет пройти, так что грех ваш будет не столь велик. – Пояснил монах.
– Вам, святой отец, ведомо, когда пойдет рыба?
– Да. – Монах кивнул.
– Значит, я не ошибся! – обрадовался рыбак, однако слова монаха засели у него в голове.
Хозяин помолчал. Монах принялся за гречневую лапшу. Монах доел лапшу и поставил миску на пол.
Рыбака снедала жадность, однако пророчество монаха изрядно напугало его.
– Может, и впрямь обождать?.. – пробормотал он.
– Послушай меня, откажись! Монах дурного не пожелает! – высказалась жена.
Рыбак внял совету и решил выждать несколько дней. Монах же, поблагодарив за угощение, ушел.
– Ты что, в самом деле, хочешь остаться дома? – удивилась жена.
Рыбак посмотрел на нее.
– Так советовал нам монах.
– Ах ты, простофиля! Неужто не догадался, что его попросту подослали? Кто-то хочет всю рыбку загрести в одиночку, вот и подговорил монаха, чтоб он напугал тебя! А ты и уши развесил!
Рыбак почесал затылок.
– И впрямь… Твоя правда, жена. Монаху ловко удалось провести меня. Завтра выходим на рыбную ловлю с рассветом.
Рыбак с женой встали с первыми петухами, сели в лодку и бросили сети в реку. Река кишела шедшей вверх по течению рыбой. Еще не рассвело, а рыбак с женой уже нагрузили богатым уловом лодку и отвели её домой.
Вечером рыбак решил купить в местной лавке сакэ, приготовить закуску и пригласить соседей на угощенье. Выбрав несколько рыбин пожирнее да повкуснее, он стал разделывать их.
И вдруг из вспоротого рыбьего брюха посыпалась гречневая лапша. Рыбак вспомнил, как угощал монаха, и у него защемило сердце. В тот день рыбак заработал целую кучу денег и стал первый на деревне богач.
Вскоре жена рыбака разрешилась от бремени девочкой. Дитя родилось некрасивое; мало того, лицо малютки было усеяно красными пятками, словно рыбьими икринками. Взглянув на уродца, жена рыбака занемогла и вскорости умерла от горя. Рыбаку снова вспомнилось пророчество монаха и клубок гречневой лапши, вывалившийся из рыбьего брюха. С ужасом взирал он на свою безобразную дочь, спавшую на руках у кормилицы.
Богатство рыбака все приумножалось. Дом его был полной чашей. Но ничего он не мог поделать с уродством собственной дочери. Он был готов пожертвовать богатством, чтобы девочка обрела красоту.
Тем временем дочь уже стала девушкой на выданье. Красные пятна у нее на лице разрослись, мелкие кудри сделались огненно-рыжими. Девушка тоже стыдилась своей внешности и проводила большую часть времени, сидя за ширмой в дальней комнате, не показываясь никому на глаза.
И тут в деревне появился заезжий молодой гадальщик. Внезапно его свалила какая-то хворь, и богач, стремясь милосердием хоть сколько-нибудь искупить свои прегрешенья, взял и стал ухаживать за больным. Гадальщик оказался хорош собой. И хозяйская дочь воспылала к нему любовью. И вот при содействии служанки, ей, наконец, удалось украдкой взглянуть на юношу.
С того дня она стала отказываться от пищи и сидела в комнате, погруженная в тяжкие думы. Богач обеспокоился. Позвав кормилицу со служанкой, он попытался выяснить, что же приключилось. Выслушав рассказ служанки, он на другой же день призвал к себе юношу.
– Дочь моя занемогла от любви к вам, – сказал он. – Она безобразна, но в придачу я отдам вам все, что имею. Возьмите ее в жены!
Гадальщику доводилось видеть дочь богача. Но, несмотря на все отвращение, он не мог отказать благодетелю. Скрепя сердце юноша дал согласие.
– Значит, по рукам? – возрадовался богач. – Благодарю от всего сердца! Доброе дело нельзя откладывать. Нынче же вечером отпразднуем свадьбу в семейном кругу.
Богач приказал прислуге подготовить гостиную к торжеству. Затем, усадив рядышком дочь и гадальщика, подал им чарки. Жених старался не смотреть на невесту. Та прятала уродливое лицо за широкими рукавами кимоно.
