Е. Балабанова - Мифы и легенды народов мира. Центральная и Южная Европа
Улыбнулся король, услыхав слова лиса.
— Умный ты зверь, очень умный! — сказал он. — А твой дядя пусть держит ухо востро, а то с ним приключится беда! Но скажи на милость, кто мог тебя научить делить так умно и законно?
— Премудрый опыт, — отвечал лис и, смеясь, оглянулся на дядю.
Простился с ними король, захватив с собой теленка, быка и корову, а им разрешил еще поохотиться вместе.
О ТОМ, КАК ПОПАЛ РЕНАР В КОЛОДЕЦ И БЛАГОПОЛУЧНО ИЗ НЕГО ВЫБРАЛСЯ И КАК ИЗЕГРИМ, ПОПАВ ТУДА, СПАССЯ ЛИШЬ ЦЕНОЮ УВЕЧЬЯ
Как охотились они в этот день и когда разошлись— никому не известно. Только знаем, что ночью забрался от голода лис в монастырь, но долго ходил вокруг ограды, пока не нащупал калитки. Он тихонько толкнул ее, и, на счастье, она оказалась
открытою. Свободно проник он во двор, где у курятника, на сене, мирно спали три курицы. Подкрался к ним лис и, разом схватив всех трех, задушил их, — двух съел, а третью оставил на утро. Насытясь, он ужасно захотел пить — и видит глубокий колодец. Висят два ведра на бадье: одно, с водой, опустилось глубоко, другое качается в воздухе. Потащил лис бадью, надеясь напиться, но не хватило у него сил. Как ему быть и какой бы придумать фокус? Погадал он, пораскинул умом и решил положить в то ведро, что качалось на воздухе, последнюю курицу и с нею вместе тащить. Но как ни пыхтел, ни старался, ведро все там же оставалось. На последнюю хитрость пустился Ренар и, держась за веревку, сам повис на ведре. И что же? Испорчен ли был блок, или что другое случилось, но неожиданно, разом бултыхнулся Ренар в воду. Тут вдоволь он мог бы напиться и даже развлечься рыбною ловлей. По счастью, воды было мало, и лис наполовину оставался сухим.
Долго он сидел на дне, не зная, как бы спастись из нежданной ловушки.
В ту же ночь и туда же привел случай Изегрима. Захотелось ему воды напиться и подошел он к колодцу; глянул на дно — и глазам не поверил, увидев там лиса.
— Узнаю я тебя! — закричал он.
— И я тебя также, — отвечал лис. — При жизни тебе я был племянником; теперь же я уж покойник.
— Как? Неужели ты умер? Когда же?
— Дня два тому назад или три. И теперь я тебе советую, дядя, изменить свои чувства ко мне.
— Разумеется, раз ты умер, я не могу тебя ненавидеть и даже жалею, что тебя уж не увижу в живых.
— Напрасно. Мне и здесь хорошо: в живых я частенько–таки голодал, теперь же
всего у меня здесь в избытке. Посмотри сам у колодца: я там даже курицу бросил!
Нашел Изегрим птицу и тотчас ее с жадностью слопал — и думает: «Правду сказал хитрый лис: не житье ему здесь, а раздолье».
— Покойный Ренар, — говорит он ему. — Хорошо тебе жить на том свете. Научи же ты меня по дружбе, как бы и мне за тобой попасть в то блаженное место?
— Нелегко тебе будет, — отвечал лис. — Всегда был ты зол и завистлив.
— Но я покаюсь, любезный Ренар.
— Ну, если так, то попробуй. Но прежде твое покаяние надо проверить: если ты сядешь в пустое ведро и оно быстро опустится вниз, — твое покаяние искренно, если же нет — ведро не шелохнется. Слышишь?
Трудно было волку усесться в ведре; наконец, всунув задние лапы, передними он крепко обнял веревку. Волк был поувесистей, и когда он всею тяжестью бухнулся в воду, то ведро с лисом взвилось на воздух.
— Куда ты? Куда ты? — кричал Изегрим, повстречавшись с ним по дороге.
— Уж таков здесь обычай, — отвечал лис. — Когда один опускается вниз, другой поднимается кверху. Теперь твоя очередь, милый кум, насладиться загробным довольством!
Тут выпрыгнул лис из ведра и помчал без оглядки.
Не помня себя от досады и гнева, просидел Изегрим по пояс в холодной воде всю ночь и все утро. Когда же узнала братия, что к ним в колодец попал волк, сбежались все помогать тащить его вон. Избитый, израненный, волк насилу от них уплелся и с трудом дотащился до дома.
Долго болел Изегрим и когда стал поправляться, то решил жестоко отомстить лису, притянув его к суду в собрании пэров.
КНИГА ВТОРАЯ
СУД НАД РЕНАРОМ
О ТОМ, КАК КОННЕТАБЛЬ ИЗЕГРИМ ЯВИЛСЯ В КОРОЛЕВСКИЙ СУД С ЖАЛОБОЙ НА РЕНАРА
Не теряя времени, Изегрим поспешил в суд с жалобой на Ренара. Быть констеблем — честь немалая, и Изегрим пользовался большим почетом при дворе; особенно уважали его за глубокое знание всех судейских обычаев. Поднялся он в зал, где король с приличным его сану достоинством восседал в кресле, окруженный блестящею свитой своих знаменитых баронов.
— Неужели, государь, негде искать правды на свете? — воскликнул Йзегрим, выступая на середину зала. — Неужели правосудие всюду попрано и в мире царит ложь и кривда? Ваши желания и даже ваши приказания ничто для Ренара, зачинщика всех зол и усобиц, этого воплощения хитрости и лукавства. Мало того, что пришлось мне вытерпеть от него самому, он наконец, забравшись в мое жилище, разграбил запасы и избил моих детей. Не из мести пришел я сюда искать гибели Ренара, — я пришел просить у вас правосудия!
Не любил благородный лев, чтобы его бароны ссорились и судились между собою, и всегда старался покончить дело миром, не допуская огласки. Пытался он было и тут советовать Йзегриму помириться с Ренаром, но недаром прослыл Изегрим знатоком по части всяких судейских правил и обычаев.
— Государь, — сказал он. — Неприлично вам пока становиться ни на ту, ни на другую сторону. Теперь
подлежит только выслушать мою жалобу и передать ее на обсуждение пэров. А мне сдается, что вы уже начинаете тянуть руку Ренара. Вижу я, что вы ни в грош не ставите моей верной службы. Если бы я был таким же хитрым, вероломным пронырой, как этот подлый Ренар, клянусь своею волчьею мордой, мои фальшивые услуги заслужили бы ваше величайшее одобрение! Ну, да что тут толковать! Недаром говорит пословица: каков поп, таков и приход.
С нетерпением выслушал его король.
— Признаюсь, — сказал он. — Я таки действительно готов был извинить Ренара: кто знает, может быть, найдутся и в его пользу достаточно веские доказательства. Но так как вы непременно того желаете, то его вызовут в суд и рассудят это дело с соблюдением всех законных формальностей. Я принимаю вашу жалобу.
О ТОМ, КАК МЕССЕР[4] ВЕРБЛЮД, ПАПСКИЙ ЛЕГАТ, ПРОИЗНЕС ПО ПОВОДУ ЖАЛОБЫ ИЗЕГРИМА УЧЕНУЮ РЕЧЬ, ПОНЯТУЮ ВЕСЬМА НЕМНОГИМИ, О СЕКРЕТНОМ СОВЕЩАНИИ БАРОНОВ И О ТОМ, КАК ГРИМБЕРТУ БЫЛО ПОРУЧЕНО ПЕРЕДАТЬ РЕНАРУ ПРИГЛАШЕНИЕ ЯВИТЬСЯ В СУД
Случилось, что в тот самый день присутствовал между советниками короля мессер верблюд, весьма уважаемый за свою ученость и мудрость. Родом он был из Константинополя и находился при дворе благородного льва в качестве папского легата. Был он весьма ученый законник.
— Мессер! — сказал ему король. — Слыхали ли вы у себя на родине о подобных жалобах? Нам угодно выслушать ваше мнение об этом предмете.
И верблюд тотчас же повел речь.
Много учености было в его речи. Много латинских, итальянских и французских слов сыпалось в ней вперемежку. Трудно было понять ее простым, неученым смертным, но тот, кто был настолько мудр, что умел находить смысл в бессмысленном, понимать непонятное и, когда нужно, читать слова навыворот, тот уловил бы в ученой речи верблюда мудрый совет королю: решать дела по своему усмотрению, не слушая никаких советов.
Выслушали речь верблюда бароны и отнеслись к ней по–разному: большинство смеялось, но были и та-
кие, что подняли ропот. Один благородный лев сохранил серьезность и достоинство и, возвысив голос, водворил тишину, передав дело на предварительное обсуждение своим баронам. Тут мудрейшие из его приближенных поднялись с своих мест и, покинув зал, заперлись в отдельной комнате для секретного совещания.
Олень Бришемер, понимая всю важность возложенного на них поручения, взялся руководить прениями. По правую его руку сел бурый медведь — всем известный заклятый враг Ренара, а по левую — кабан, не способный ни на какое лицеприятие, послушный лишь голосу закона и справедливости.
Когда все уселись и приготовились слушать, Бришемер, перемолвившись с кабаном, стал излагать суть дела.
— Господа, — сказал он. — Все вы слышали жалобу Изегрима на Ренара. Обычай нашего суда требует, чтобы такая жалоба была доказана трижды: иначе каждый мог бы возвести любое обвинение на самого безвинного и безобидного зверя. Изегрим же ссылается лишь на одну свидетельницу — на свою жену, обязанную ему покорностью и послушанием. Можем ли мы признать
ее свидетельство правдивым и заслуживающим доверия?
