Элиас Лённрот - Калевала

Беззаботный Лемминкяйнен,
сам красавец Кавкомьели,
потихоньку поживает
с молодой своей супругой.
5 Не спешит в походы Ахти,
Кюлликки в село не ходит.

Вот однажды днем прекрасным,
как-то утром на рассвете
беззаботный Лемминкяйнен
10 к нерестилищам поехал.
К вечеру он не вернулся,
к ночи в дом не возвратился.
Кюлликки спешит в деревню,
в хоровод идет девичий.
15 Кто о том расскажет мужу,
кто о том нашепчет Ахти?
Айникки[85], сестрица Ахти,
обо всем ему сказала,
понасплетничала брату:
20 «Дорогой мой братец Ахти,
Кюлликки была в деревне,
у чужих была калиток,
в играх девичьих резвилась,
в хороводах веселилась».
25 Юный Ахти, славный Ахти,
беззаботный Лемминкяйнен
рассердился, обозлился,
затаил надолго злобу,
говорит слова такие:
30 «Ой ты, мать моя родная,
постирала бы рубашку
мне в змеином черном яде,
просушила бы скорее,
чтоб отправиться мне в битву
35 к Похьелы кострам походным,
на войну с сынами Лаппи.
Кюлликки была в деревне,
у чужих была калиток,
в играх девушек резвилась,
40 в хороводах веселилась!»

Кюлликки тогда сказала,
так промолвить поспешила:
«Ой ты, Ахти, мой любимый,
не ходил бы ты в сраженья!
45 Сон зловещий мне приснился,
лишь заснуть успела крепко:
полыхнул огонь из горна,
ярким пламенем взметнулся —
то под окнами промчится,
50 пронесется возле стенки,
то ворвется вихрем в избу,
заклокочет водопадом,
к потолку рванется с пола,
от окна к окну промчится».
55 Тут беспечный Лемминкяйнен
сам сказал слова такие:
«Бабьим снам не доверяю
так же, как и женским клятвам.
Ой ты, матушка родная,
60 принеси мои доспехи,
боевые дай одежды!
Мной желанье овладело
вновь пригубить пиво битвы,
мед сражения отведать!»
65 Мать на это отвечала:
«Ой ты, Ахти, мой сыночек,
не ходил бы ты в сраженье,
есть у нас и дома пиво
в небольшой ольховой бочке,
70 за дубовою затычкой.
Подносить тебе я стану,
пей хоть целый день до ночи!»

Так ответил Лемминкяйнен:
«Не хочу домашней браги,
75 лучше пить речную воду
с лопасти весла смолистой —
та вода намного слаще,
чем домашние напитки.
Принеси мои доспехи,
80 боевые дай одежды!
Я пойду к жилищам Похьи,
на поля сражений в Лаппи,
чтобы золотом разжиться,
серебром обогатиться».
85 Мать на это отвечала:
«Ой ты, Ахти, мой сыночек,
золота довольно в доме,
много серебра в амбаре.
Только днем вчерашним, в полдень,
90 на рассвете, ранним утром
раб пахал гадючью ниву,
клин распахивал змеиный,
сошником шкатулку поднял,
выпахал ларец с деньгами,
95 спрятаны в нем были сотни,
тысячи на дне лежали.
Отнесла в амбар шкатулку,
подняла ларец на полку».

Так ответил Лемминкяйнен:
100 «Что мне нажитое в доме.
Вот в бою добуду марку[86] —
мне она милее будет,
чем все золото в амбаре,
что сохой добыто в поле.
105 Принеси мои доспехи,
боевые дай одежды,
в Похью на войну отправлюсь,
в бой вступлю с сынами Лаппи.

Мной желанье овладело,
110 мне на ум явилась дума,
сам хочу услышать въяви,
увидать хочу воочью,
впрямь ли Похьелы невеста,
дева Пиментолы темной,
115 женихов всех отвергает,
даже молодцев хороших».

Мать на это отвечала:
«Ой ты, Ахти, мой сыночек,
Кюлликки — твоя супруга.
120 Нет жены своей превыше,
ведь нелепо — две супруги
на одной постели мужа».

Так промолвил Лемминкяйнен:
«Кюлликки моя — гулена,
125 пусть побегает по играм,
пусть поспит в избушке каждой,
пусть в кругу девиц резвится,
в хороводах веселится!»

Не пускает мать сыночка,
130 старая предупреждает:
«Только все же, сын родимый,
не ходи к жилищам Похьи
без познаний, без науки,
без волшебного искусства,
135 не ходи к кострам далеким,
на поля сражений в Лаппи.
Заклянет тебя лапландец,
заколдует Турьалайнен,
по уши загонит в пепел,
140 в угли жгучие — по локти,
пальцами — в горячий пепел,
в раскаленные каменья».

Так ответил Лемминкяйнен:
«Ведь меня уж заклинали
145 эти змеи-ворожеи,
три лапландца заклинали
ночью летнею одною,
волхвовали возле камня,
без одежд, без опоясок,
150 даже без единой нитки.
Лишь того они добились,
жалкие, лишь тем разжились,
что топор срубает с камня,
что сверло берет с утеса,
155 чурка с наледи сдирает,
смерть берет в пустом жилище.

Погубить меня сулили,
только вышло все иначе.
Повалить меня хотели,
160 уложить меня грозились,
бросить мостиком в трясину,
погрузить настилом в лужу,
подбородком — в ил паршивый,
бородой — в места худые.
165 Только я не из трусливых,
я не очень растерялся,
сам я стал певцом заклятий,
прорицателем могучим.
Сам загнал тех чародеев,
170 тех стрелков с волшебным луком,
тех волхвов с ножом железным,
колдунов со сталью острой
в страшные пороги Туони,
в глубину пучины грозной,
175 в водопад высокий самый,
в бездну жуткой водоверти.
Там пускай теперь подремлют,
там пускай поспят злодеи,
не взойдут покуда травы
180 сквозь их головы и шлемы,
не прорежутся сквозь плечи,
не пробьются сквозь лопатки
почивающих злодеев,
крепко спящих чародеев».
185 Все же мать не отпускает
Лемминкяйнена на битву,
не пускает мать сыночка,
не пускает и супруга:
«Не ходи, не отправляйся
190 в ту холодную деревню,
в темное селенье Похьи!
Там таится смерть героя,
гибель мужа поджидает,
Лемминкяйнена кончина.
195 Хоть сто раз ты мне расскажешь,
все равно я не поверю,
будто стал ты чародеем,
Похьелы мужей сильнее, —
языка не знаешь Турьи,
200 не владеешь речью Лаппи!»

Беззаботный Лемминкяйнен,
сам прекрасный Кавкомьели,
расчесал свой волос гребнем,
кудри щеткою разгладил,
205 на стене повесил гребень,
на столбе у печки — щетку,
вымолвил слова такие,
произнес он речь такую:
«Знайте: гибнет Лемминкяйнен,
210 терпит бедствие, несчастный,
коль руда идет из гребня,
коль струится кровь из щетки!»

В путь пустился Лемминкяйнен,
к темной Похьеле поехал,
215 пренебрег советом добрым,
материнским запрещеньем.

Снарядился, облачился,
натянул железный панцирь,
застегнул стальной свой пояс,
220 сам сказал слова такие:
«Муж в броне́[87] всегда сильнее,
в панцире железном крепче,
в обручах стальных[88] отважней
средь волшебников презренных:
225 самых слабых не боится,
не страшится самых сильных».

Меч свой верный он хватает,
свой клинок берет каленый,
что отточен в царстве Хийси,
230 что богами отшлифован,
заложил клинок свой в ножны,
к поясу чехол повесил.

Где взял о́береги[89] Ахти?
Где защитой заручился?
235 Там взял оберег свой малый,
там защитой заручился,
встав под матицей у двери,
косяков родных коснувшись,
постояв в прогоне скотном,
240 у калитки самой дальней.

Здесь герой предохранился
против женских чар зловредных.
Обереги те пустые —
ненадежная защита.
245 Обереги взял вторые —
от мужской зловещей силы —
у развилки двух тропинок,
на огромном синем камне,
на болотине зыбучей,
250 в роднике, покрытом рябью,
в грозном бурном водопаде,
в мощной водной круговерти.

Тут беспечный Лемминкяйнен
слово молвит, изрекает:
255 «Из земли, герои, встаньте,
духи древние с мечами,
из ключей — мужи с клинками,
с луками из рек явитесь.
Лес, воспрянь с лесным народом,
260 бор могучий — с грозной ратью,
дух горы — с надежным войском,
с чудищами — водный хийси,
с воинством — воды хозяйка,
старец вод — с чудесной силой,
265 из ложбин явитесь девы,
юные в тончайших платьях,
поскорей на помощь мужу,
знаменитому герою,
чтоб его не брали стрелы,
270 колдунов ножи стальные,
острое волхвов железо,
стрелы лучников зловредных!

Если ж этого все мало,
Я другое помню средство:
275 вознесу молитвы к выси,
помолюсь я богу Укко,
что по небу водит тучи,
управляет облаками.

Ой ты, бог верховный Укко,
280 древний наш отец небесный,
ты, вещающий сквозь тучи,
сквозь воздушные пространства,
принеси мне меч каленый,
в ножнах огненных, надежный,
285 разнесу им все помехи,
уничтожу все препоны,
изрублю земных злодеев,
покараю водных духов,
спереди свой путь расчищу,
290 сзади отведу опасность,
защищу себя я сверху,
заслоню с боков обоих,
стрелы колдунов отрину,
острое волхвов железо,
295 колдунов ножи стальные,
все мечи мужей поганых!»

Беззаботный Лемминкяйнен,
сам красавец Кавкомьели,
свистом вызвал жеребенка,
300 златогривого — из лога,
жеребенка впряг в повозку,
рыжего завел в оглобли,
сам в санях своих уселся,
примостился сам в кошевке,
305 вицей[90] резвого ударил,
щелкнул плеткой узловатой[91].
Конь несется — путь короче,
сани мчатся — цель все ближе,
золотом звенит дорога,
310 серебром — песок прибрежный!

Едет день, второй несется,
мчится вот уже и третий,
лишь на третий день поездки
встретилась в пути деревня.
315 Тут беспечный Лемминкяйнен
заспешил, быстрей поехал,
едет крайнею дорогой,
держит путь к избушке крайней.
Спрашивает за порогом,
320 молвит, стоя у навеса:
«Есть ли тот в жилище этом,
кто б мою супо́нь[92] расслабил,
опустил мои оглобли,
снял дугу с моих оглобель?»
325 Молвил на полу ребенок,
известил малыш с приступка:
«Нет того в жилище этом,
кто б супонь твою расслабил,
опустил твои оглобли,
330 снял дугу с твоих оглобель».

Не горюет Лемминкяйнен,
резвого ударил вицей,
плеткою хлестнул жемчужной,
едет дальше, поспешает,
335 среднею спешит дорогой,
держит путь к избушке средней.
Спрашивает за порогом,
молвит, стоя у навеса:
«Есть ли тот в жилище этом,
340 кто мои бы принял во́жжи[93],
кто б супонь мою расслабил,
снял гужи́[94] с моих оглобель?»

Говорит с печи старуха,
лгунья старая — с лежанки:
345 «Есть, конечно, в этом доме,
кто твои отвяжет вожжи,
кто твою супонь распустит,
кто оглобли наземь сбросит.
Есть мужей таких десяток,
350 даже сотня наберется,
кто тебе подвоз устроит,
выдаст лошадь ездовую,
жалкого, домой доставит,
гнусного — в твои владенья,
355 на отцовские сиденья,
материнские дорожки,
к собственным воротам брата,
на концы мостков сестрицы,
до того, как день угаснет,
360 до того, как солнце сядет!»

Не горюет Лемминкяйнен,
говорит слова такие:
«Застрелить бы мне старуху,
погубить стрелой каленой!»
365 Погоняет лошадь дальше,
едет с шумом, поспешает,
едет верхнею дорогой,
едет в верхнюю избушку.

Вот беспечный Лемминкяйнен,
370 подъезжая ближе к дому,
вымолвил слова такие,
произнес такие речи:
«Хийси! Пасть заткни собаке,
челюсти захлопни псине.
375 Лемпо, сунь затычку в глотку,
в зубы клин забей надежный,
чтоб не тявкнула собака,
прежде чем пройду я мимо».

Прошагал во двор неслышно,
380 по земле кнутом ударил,
от кнута туман поднялся,
мужичок возник в тумане.
Хомуты он рассупонил,
сбросил на землю оглобли.
385 Тут беспечный Лемминкяйнен
стал прислушиваться чутко,
незамеченным пробравшись,
притаившись неприметным.
Услыхал из дома песни,
390 через мох в стене — сказанья,
сквозь стену игру услышал,
голоса певцов — сквозь ставни.

Заглянул тихонько в избу,
посмотрел тайком в окошко —
395 колдунов в избе бессчетно,
заклинателей — на скамьях,
у простенков — музыкантов,
знахарей — у самой двери,
ведунов — вдоль задней стенки,
400 подпевал — в закуте темном:
распевали песни Лаппи,
пели заклинанья Хийси.

Тут беспечный Лемминкяйнен
поспешил преобразиться,
405 изменил свое обличье,
в дом вошел сквозь щели сруба,
внутрь проник сквозь самый угол,
сам сказал слова такие:
«Песнь прекрасна окончаньем,
410 речи краткостью красивы,
песнь неначатая лучше,
чем неконченая песня».

Тут сама хозяйка Похьи,
что как раз топталась в доме,
415 средь избы переминалась,
слово молвила, сказала:
«Ведь была у нас собака,
был брехун под цвет железа,
мясо жрущий, кость грызущий,
420 кровь из свежей раны пьющий.
Что за муж ты и откуда,
из каких героев будешь,
как проник ты к нам в жилище,
как прошел сюда сквозь стену,
425 коль и пес тебя не слышал,
не учуяла собака?»

Отвечает Лемминкяйнен:
«Разве б я сюда явился
без умения, без знанья,
430 без могущества, без силы,
без волшебных чар отцовских,
без родительской опеки,
чтобы псы меня сожрали,
чтоб собаки разорвали.
435 В детстве мать меня купала,
маленьким еще ребенком,
трижды мыла ночью летней,
девять раз — осенней ночью,
чтобы стал я чародеем,
440 стал кудесником известным.
Сделала певцом для дома,
знахарем для всей деревни».

Беззаботный Лемминкяйнен,
сам красавец Кавкомьели,
445 обернулся чародеем,
заклинателем искусным —
полы шубы полыхали,
очи пламя извергали,
пел когда свои заклятья,
450 заклинанья — Лемминкяйнен.

Рунопевцев самых лучших
сделал худшими певцами,
в рот набил камней заклятьем,
в глотку навалил каменьев
455 самым лучшим чародеям,
самым славным рунопевцам.

Разогнал мужей несчастных,
раскидал своею песней
по бесплодным нивам дальним,
460 по непаханым полянам,
по лесным безрыбным ламбам,
где не водится и окунь,
в водопад свирепый Рутьи[95],
в струи огненной пучины,
465 сделал в речке бурунами,
в водопаде — валунами,
пусть огнем они сгорают,
искрами пускай взлетают.

Так беспечный Лемминкяйнен
470 заклинал мужей с мечами,
тех героев при оружье,
молодых заклял и старых,
поборол мужей матерых —
одного лишь так оставил,
475 пастуха забыл дрянного,
старика того слепого.
Тут пастух в шапчонке мокрой
вымолвил слова такие:
«Сын беспечный старца Лемпи,
480 юных ты заклял и старых,
поборол мужей матерых,
почему меня оставил?»

Так ответил Лемминкяйнен:
«Потому тебя оставил,
485 что и с виду ты противный,
хоть тебя я и не трогал.
Ты еще юнцом незрелым,
ты еще подпаском подлым
дочку матери испортил,
490 осрамил сестру родную,
даже кобылиц бесчестил,
стригунков совсем уж юных,
загонял кобыл в болото,
брал в вонючей скользкой жиже».
495 Тут пастух в шапчонке мокрой
рассердился, обозлился,
из избы за двери вышел,
через двор пошел на поле,
побежал к потоку Туони,
500 к падунам реки священной,
поджидать стал Кавкомьели,
караулить сына Лемпи,
как отправится из Похьи,
как домой к себе поедет.