М. Олдфилд Гоувей - Лошадь в мифах и легендах
Конечно, от столь проникновенного предостережения мистера Дженнингса не следует с легкостью отмахиваться. Однако необходимое умиротворение высшим силам следует предлагать с любовью, а не из страха. Если мы сможем достичь осознания окружающей всех небесной материнской любви, возможно, мы сумеем помочь нашим невидимым антагонистам подняться до такого уровня, чтобы они тоже стали объектом любви Господа. Вот с какими чувствами мы должны прибивать подкову к нашим дверям – осознавая всеобъемлющую любовь Всевышнего.
Святость креста! Мы больше не удивляемся, почему ничто злое не может войти в ту дверь, которую он охраняет.
Все это и многое другое видится посвященному, когда он в раздумье смотрит на металлическую пластинку, когда-то защищавшую копыто лошади.
Глава 13
Хлебная лошадь
Существует древнее, широко распространенное поверье, что над зерновыми полями властвует дух, обитающий в этих полях, задача которого – охранять созревающий урожай и повышать плодородие земли.
Во многих случаях, хотя и не всегда, этот дух хлеба является в облике коня или кобылы. Его вызывают во время сбора урожая с помощью мистического ритуала.
Корни этого обычая в Европе восходят к пещере, расположенной недалеко от Фигалии, в горах на западе Аркадии, где Деметра, греческая богиня плодородия, изображена женщиной с лошадиной головой и гривой. В ее честь воздвигнут алтарь на горе Элеус.
Утверждают, что она приняла такой облик, чтобы скрыться от своего настырного поклонника Посейдона. От него-то она и укрылась в пещере. Там она оставалась так долго, что урожай, лишенный ее бережной материнской заботы, начал гибнуть. Голод грозил истребить человеческую расу. Чтобы не допустить катастрофы, пришедший на помощь бог Пан успокоил разгневанную богиню и убедил ее вернуться к выполнению своих обязанностей. В честь возвращения Деметры на поля жители Фигалии поместили ее изображение на стену пещеры.
Римляне, как и греки, также поклонялись богине Деметре, но внесли в этот ритуал некоторые изменения.
Мать плодородия они называли именем Церера, которое, вероятно, произошло от слова creare – «создавать», поскольку она давала силу земле и придумала земледелие.
Римляне изображали Церру высокой и величественной, а ее волосы, цвета спелой пшеницы, были покрыты венком из кукурузных початков. В правой руке она держала маки и кукурузу.
Согласно римской версии легенды, в нее влюбился Нептун и, чтобы избежать его объятий, она скрылась в табуне кобыл, приняв облик одной из них. Но Нептун разгадал ее уловку, и бог лошадей превратился в коня. От этого союза роился жеребец Арион.
В мае у римлян справлялся праздник, называемый Амбарвалиа (ambi – «вокруг», arvum – «возделанное поле»), посвященный богине Церере. Во время него приносили в жертву свинью, барана и быка, которых перед этим обводили вокруг засеянного поля. Было много песен, танцев и даров – вина, смешанного с медом и молоком.
Но помимо этих жертвоприношений, у римлян в этот период их истории был и другой важнейший религиозный обряд – ежегодное жертвоприношение лошади, представлявшей дух хлеба. Он считался необходимым для повышения плодородия почвы и увеличения поголовья скота. Каждый год 15 октября на Марсовом поле, недалеко от реки Тибр, проводилась гонка колесниц, и лошадь, находящаяся по правую руку от победившей команды, избиралась для принесения в жертву Марсу. Ее называли «октябрьская лошадь».
Лошадь пронзали копьем, после чего отрубали голову и украшали караваями, что должно было символизировать дух зерна. Неприятным, должно быть, был облик прекрасной хлебной лошади! Затем следовало состязание между жителями районов, имевших название Священный путь и Субура, за обладание священным символом. Если первым удавалось заполучить вожделенный трофей, его устанавливали на стене царского дворца. Если же победителями оказывались вторые, то он попадал в башню Мамилиана.
Хвост жертвы тоже отрубали и несли в царские палаты так поспешно, что капающая из него кровь окрашивала плиты пола. Остаток крови собирали и тщательно хранили до 21 апреля, когда проводился праздник пастухов, известный под названием Парилия. Этот день называли днем рождения Рима, и он считался одним из самых важных праздников. Римские девы-весталки собирали пепел нерожденных телят, принесенных в жертву шестью днями ранее, и смешивали его с кровью лошади. Эту смесь давали собравшимся пастухам для окуривания их стад и отар, чтобы повысить плодовитость и обеспечить изобилие молока.
Описанная выше жертва приносилась пастушескому божеству Палесу. Овидий описывает церемонию, целью которой было получение благословения духа урожая для всей нации.
Изучая ранние британские монеты Боадикеи, мы видим на них изображение кобылы. Это символ Керидвен – Цереры друидов, которую барды воспевают как белую кобылицу, облик которой, как утверждают, она могла принимать. Очевидно, это изображение самой богини, которое доказывает, что Хлебная лошадь (вернее, кобыла) была известна бриттам еще до римлян.
Во многих частях Германии перед войной крестьянство непоколебимо верило в существование духа урожая, и когда люди видели, как ветер пригибает к земле колосья, то восклицали, что это бежит конь, словно действительно видели его и слышали топот копыт. Нельзя исключить, что простые крестьяне его действительно видели. Вера может свернуть горы, заслоняющие обзор для ученых, обремененных грузом знаний.
Особенно распространено это верование было в регионе между Кальвом и Штутгартом, а в Болингене, в Бадене, даже получило дальнейшее развитие. Там последний связанный сноп овса называли «Овес-жеребец». Предполагалось, что он является обителью духа урожая.
Мы не знаем, уцелели или нет эти поэтические поверья во время военного лихолетья, но надеемся, что уцелели. Миру людей нужны духи и волшебство. Интересно отметить, что, как и в ряде других случаев, изначально женская сущность духа здесь со временем была позабыта и богиня превратилась в жеребца! Стало ли это следствием косвенного, но быстро распространяемого влияния восточной религиозной мысли (по сути абсолютно мужской) на европейцев, или именно в этом месте это произошло случайно, пусть решит читатель.
В окрестностях Лилля также прочно прижилась идея о том, что дух зерна обитает на полях в облике лошади, и это отражено в обычаях крестьянства. Если, к примеру, один жнец падает с ног от усталости, другой непременно скажет, что «его одолела лошадиная усталость».
В этом районе сохранилась и более любопытная церемония, которую мы советуем читателю сравнить с главой о священных лошадях и символизме креста в Мексике. Там крест олицетворяет бога дождя и, возможно, имеет некоторую связь с оплодотворением, как и в описанном ниже ритуале. И уж во всяком случае, он не является привычной для нас христианской эмблемой.
Первый связанный сноп, так называемую «конскую крестовину», кладут на гумне, на поперечину самшитового дерева, а на нее ступает самый молодой конь в усадьбе. Вокруг последних колосьев жнецы водят хоровод, восклицая: «Глядите-ка, лошадиные останки!» Сноп, сделанный из последних колосьев, местные жители скармливают самой молодой лошади в округе. Эта молоденькая лошадка служит воплощением хлебного духа будущего урожая. Пережевывая остатки убранного зерна, она вбирает в себя дух старой Хлебной кобылы, который, как считалось, находит свое последнее пристанище в последнем снопе.
В Шотландии существует обычай, схожий с описанным выше. Последний сноп отдается на съедение коню или кобыле, но если жадный фермер этого не делает и отдает сноп для обмолота, то говорят, что молотильщик «колотит лошадь».
В окрестностях Берри у жнецов есть привычка в середине дня спать прямо в поле. Они называют это «увидеть лошадь». Они не отправляются отдыхать, пока их лидер не даст сигнал, но, если тот запаздывает, один из жнецов начинает издавать звуки, имитирующие ржание лошади. К нему присоединяются товарищи, и в конечном итоге все идут «увидеть лошадь».
Дж. Фрейзер в своей известнейшей книге «Золотая ветвь» («Животные – представители духа хлеба») так описывает английский вариант ритуала.
«В Хартфордшире в конце жатвы справляется или, по крайней мере, справлялся обряд, называемый «вызов кобыл». Последние колосья, оставленные в поле на корню, связывают в пучок по прозвищу «кобылица». Жнецы выстраиваются на некотором расстоянии и бросают в него серпами. Тот, кому удается подрезать «кобылицу», получает награду под приветственные возгласы других жнецов. После этого жнецы трижды громко выкрикивают:
– Она у меня, – на что другие трижды отвечают:
– Что у тебя?
– Кобыла, кобыла, кобыла.
– А чья она?
– Такого-то.
– А куда ты ее пошлешь?
– К такому-то.
При этом называют имя соседа, еще не кончившего жатву. В этом обычае хлебный дух в образе кобылы переходит с поля, на котором жатва закончилась, на поле, где она еще идет и где, следовательно, может без труда угнездиться дух хлеба. Аналогичный обычай существует в графстве Шропшир. Фермеру, окончившему жатву последним и поэтому не имеющему возможности переслать «кобылу» кому-нибудь другому, односельчане советуют держать ее у себя всю зиму. Иногда в ответ на сделанное в шутливой форме предложение «принять кобылу» менее проворный фермер делает вид, что воспользуется ее услугами. Один местный старик сказал этнографу:
