Анатоль ле Бра - Легенда о Смерти
* * *
Нельзя оставлять при себе свечу, горевшую у изголовья покойного, после того как вынесли гроб. Если по случайности ее зажгут потом для какой-нибудь надобности, покойник не замедлит снова устремиться к дому. Вот почему ее полагается принести в церковь, даже если от нее остался небольшой огарок.
Бдение у ложа священника
Эту дату я помню всегда: двадцатое февраля. Я сидела у постели викария, достойного священника, умершего тем утром. Со мною было еще несколько человек — плотник Фанш Савеан и старая пряха Мари-Синтия Корфес. Покойный сидел в кресле, одетый в самое красивое свое облачение. Лицо у него было спокойное, можно сказать, улыбающееся. Мы тихонько читали молитвы, каждый про себя.
Тишина и неподвижность нагоняли сон. Опасаясь и в самом деле задремать, я предложила Фаншу и Мари-Синтии «помилуй» вместе, чтобы помочь друг другу не заснуть.
Плотник сразу согласился, а старушка-пряха, которая никогда не соглашалась с другими, предпочла сесть в сторонке, у очага, чтобы продолжить свои молитвы одной.
Савеан и я остались рядом с покойником. Я принялась за поминальные молитвы, плотник мне вторил.
Вдруг жестом руки он призвал меня замолчать и прислушаться. Я насторожилась.
— Слышите? — спросил он меня.
Я услыхала тихий, нежный звук — серебристый и легкий-легкий!.. Как дринь-динь-динь далекого колокольчика, махонького колокольчика с чистым, как стекло, звуком, звеневшего где-то в полях, за много лье отсюда. Это продолжалось несколько секунд.
А потом зазвучала чудесная музыка, казалось, она исходила от стен, пола, от мебели — со всех сторон. Ни Савеан, ни я, никогда мы не слышали такой нежной мелодии. Савеан смотрел по сторонам, стараясь понять, откуда она идет, но ничего не увидел.
Музыка прекратилась, я вернулась к прерванным молитвам, и вдруг снова раздался какой-то звук. На этот раз это было долгое монотонное жужжание. Можно было подумать, что целый пчелиный рой влетел в комнату и вьется от одной стены к другой, ища место, где зависнуть,
— Это невозможно, — проговорил Савеан, — верно, здесь где-то шмели.
Он взял одну из свечей, что горели рядом с покойным, поднял ее над головой и осветил комнату. Но сколько ни шарили мы глазами по углам и закоулкам, мы не обнаружили и тени хотя бы какой-нибудь мухи.
Между тем жужжание продолжалось, то пронзительнее, слышнее, то тише — неясное, едва различимое.
Мы с Фаншем снова уселись и долгое время смотрели друг на друга в задумчивости. Нам не было страшно, но мы были смущены этими странными вещами.
Внезапно раздавшийся голос Мари-Синтии заставил нас подскочить:
— Хотите, идите сюда, погрейтесь. А я вас сменю возле покойного.
Мы спросили, не слышит ли она что-нибудь. Она ответила, что нет. И в этот момент мы тоже перестали слышать.
Бдение по Лону
Когда скончался Лон Анн Торфадо, прозванный так, потому что всю свою жизнь только и делал, что пользовался предписаниями Оллье Амона, дурного клерка, его жена понапрасну приглашала соседей прийти на погребальное бдение у тела своего мужа.
— Однако, — говорила она себе, — не хочу я сидеть одна у тела этого нечестивца. Очень боюсь, как бы не сыграл он со мною еще более гадкую шутку, чем при жизни.
А было это в субботу вечером. И хотя время было уже довольно позднее, жена Лона Анн Торфадо пошла в село. Она думала: «Найду в харчевне трех-четырех типов вроде Лона, для которых не найдется лучшего, чем посидеть с ним его последнюю ночь. Пообещаю им для приманки вволю сидра и крепкого вина».
Как она предполагала, так и вышло.
В харчевне, которую теперь держит семья Лажат, та, что при входе в село, целая толпа пьяниц с шумом резалась в карты.
Жена Лона переступила порог и сказала:
— Найдется ли здесь среди мужчин четыре добрых христианина, способных оказать мне услугу?
— Найдется, — ответил один из пьяниц, — только смотря какая услуга.
— Нужно посидеть у тела моего мужа, который только что скончался. Обещаю сидра и крепкого вина вдоволь.
— Это хорошо, ребята, — сказал тот же мужчина, обращаясь к своим приятелям. — Кабатчик собирается нас выгнать, как пробьет девять часов. Пойдем за этой женщиной. Продолжим игру у нее, а выпивка будет нам бесплатно.
— Пошли! — закричали остальные.
Жена Лона вернулась домой с четырьмя полупьяными парнями, горланившими по дороге песни.
— Ну вот мы и пришли, — сказала она, распахивая дверь. — Только прошу вас — не шумите так, все- таки покойник в доме.
Покойник был там, он лежал на столе в кухне. На него набросили хлебную скатерть, единственную приличную вещь в доме. Лицо его, однако, было открыто.
— Э! — вскричал один из «свежеиспеченных» сидельцев. — Да это Лон Торфадо!
— Да, — ответила вдова, — он скончался после полудня.
Она подошла к буфету, достала оттуда стаканы и бутылки, расставила все на прикроватной скамье и сказала мужчинам:
— Пейте вволю, а я пойду лягу.
— Да, да, можете доверить Лона нашей охране, мы ему не дадим смыться.
Когда женщина вышла, мужчины уселись за стоявший возле покойника маленький столик, на котором горела свеча и стояла тарелка с мокнущей в святой воде веткой самшита.
Я еще вам не назвала их имен. Это были Фанш Враз из Керотре, Люш ар Битуз из Минн-Камма и два брата Троадек из Керелгина. Все — мужчины решительные и беззаботные, на которых даже присутствие трупа впечатления не производило.
Фанш Враз вытащил из кармана куртки колоду карт, с которой он никогда не расставался.
— Начинай! — скомандовал он Гийому Троадеку.
И пошла игра.
Прошел час, они играли, пили, сквернословили.
Когда парни пришли, они были пьяны только наполовину; теперь они уже совсем опьянели, за исключением младшего Троадека. Этот был чуть совестливее остальных.
— Эй, ребята, — сказал он, — все же это не очень хорошо, что мы здесь творим. Не пришлось бы нам раскаяться за наше отношение к покойнику? Мы даже и одной молитвы по нему не прочли, за упокой его души.
— Хо-хо! — разразился насмешливым хохотом Люш ар Битуз. — Душа Лона Анн Торфадо! Да если бы она у него и была когда-нибудь, она предпочла бы играть в карты и пить с нами, чем слушать «Де профундис».
— Черт побери, это точно, — подтвердил Фанш Враз. — Отъявленный гуляка был этот Лон. Уверен, каким бы мертвым он ни был, предложи ему партию — не отказался бы.
Не говори таких вещей, Фанш!
— Ну давай посмотрим!
Подкрепляя слова действием, Фанш перетасовал карты и, поскольку его очередь была сдавать, раскинул их не четверых, а на пятерых.
— Старина Лон! — крикнул он. — Я сдал и тебе.
И здесь произошло что-то ужасное.
Мертвый, чьи руки были сложены на груди, медленно протянул свою левую руку к столу с игроками, положил ее на карты, ему предназначенные, поднял их к своему лицу, как будто рассматривая, и затем уронил одну из карт — а в это время какой-то громкий голос прорычал трижды:
— Пики козыри, будь я проклят! Пики козыри! Пики козыри!
Наши молодчики, сначала оцепеневшие от ужаса, быстро нашли дверь. И Фанш Враз, несмотря на все свое фанфаронство, не был последним. Они бросились в темноту, не разбирая дороги. До самой зари они плутали в полях, словно обезумевшие быки. Когда на рассвете они наконец вернулись в свои дома, у каждого шею покрывала смертная бледность. Фанш Враз умер через неделю. Остальные смерти избежали, но целый год их трепала таинственная лихорадка, от которой они смогли излечиться, только погрузившись в воду источника Сен-Гонери.
Открытая дверь
Это произошло в Лескаду, в старом замке с тем же именем, на границах Пенвенана и Плугьеля.
У смертного ложа хозяина дома, некоего Ле Грана, скончавшегося в тот день, сидели и молились люди. Сначала это были слуги, мужчины и женщины, потом несколько соседей и соседок, пришедших по обычаю.
Агония Ле Грана сопровождалась странными вещами. Когда он умирал, в одной из ниш зала билась собака, неистово рыча. Когда к ней подошли, чтобы угомонить, выяснилось, что она обгорела, от ее обожженного тела шел адский запах. Собака сдохла, как только ее хозяин испустил дух. Все увидели в этом странное совпадение.
Едва скончались и человек, и собака, как поднялась страшная буря. Шквальным порывом скирду соломы унесло со двора почти на двести метров в луга, старый тис треснул от вершины до корней.
Люди, находившиеся в доме умершего, долго обсуждали все это между собою. Вдруг они умолкли. Широко распахнулась дверь. Все ждали, что сейчас кто-то войдет... Но в дверь лишь дул ветер.
— Закройте сейчас же эту дверь, — приказала одна из женщин слугам.
Поднялся один из мужчин, захлопнул дверь и вернулся на свое место возле очага. Но не успел он усесться на свою лавку, как дверь снова широко распахнулась.
