Е. Балабанова - Мифы и легенды народов мира. Центральная и Южная Европа
Каэрдин плыл без остановок, пока не бросил якорь в гавани Тинтагеля. Выдав себя за купца, он явился в замок короля Марка. Узнала Изольда перстень из зеленой яшмы, и Каэрдин быстро шепнул ей:
— Королева, Тристан ранен отравленным копьем и должен умереть. Он велел сказать вам, что вы одна принесете ему облегчение. И он напоминает вам великие горести и печали, пережитые вами вместе. Оставьте у себя этот перстень, он дарит его вам.
Изольда в испуге ответила:
— Друг, я последую за тобой. Завтра поутру пусть корабль твой будет готов к отплытию.
А Тристан все хирел. Он страстно желал приезда Изольды. Ничто его не радовало, и жизнь в нем поддерживалась только ожиданием и надеждой. Каждый день посылал он дозорного на берег — посмотреть, не возвращается ли судно и какого цвета его парус. Иных желаний не было у него на сердце.
Тем временем корабль с Изольдой приближался к Бретани. Вдруг налетела буря, и ветер крепко надул паруса.
— Горе мне, несчастной! — воскликнула Изольда. — Не дал мне Господь дожить до того, чтобы увидеть Тристана еще раз. Он хочет, чтобы я утонула в этом море. Я умру одна, без Тристана. Может, ты не узнаешь о моей смерти, любимый, и будешь ждать моего приезда.
Так стонала королева, пока длилась буря. Через пять дней море утихло. На мачте Каэрдин весело натянул белый парус, чтобы Тристан издалека различил его.
Но когда корабль показался на горизонте, тут–то и отомстила белорукая Изольда. Она подошла к ложу Тристана и сказала:
— Друг, Каэрдин возвращается. Я видела его судно на море.
Тристан затрепетал.
— А уверена ли ты, дорогая, что это его судно? Скажи, какой на нем парус.
— Я его хорошо рассмотрела. Знай же, что парус — черный.
Тристан повернулся к стене и сказал:
— Я не могу больше удерживать в себе жизнь.
Трижды произнес он: «Изольда, дорогая!» На четвертый раз он испустил дух.
Тогда в замке заплакали рыцари, верные воины Тристана. Они сняли своего господина с ложа и завернули тело в саван.
Корабль Каэрдина бросил якорь. Белокурая Изольда сошла на берег. Она услышала, как все шумно рыда–ют на улицах, как звонят колокола в церквах. Спросила она у горожан, что случилось. И один старик ответил ей:
— У нас великое горе, госпожа. Благородный, смелый Тристан скончался.
Слышит это Изольда, не может вымолвить ни слова. Поднимается она к замку, а бретонцы дивятся, глядя на нее. Никогда они не видели женщины подобной красоты. Кто она такая, откуда она?
А около Тристана белорукая Изольда, растерявшись от зла, которое она совершила, испускала над покойным громкие вопли. Другая Изольда вошла и сказала ей:
— Встань, дай мне к нему подойти. У меня больше прав его оплакивать, чем у тебя, поверь мне. Я сильнее его любила.
Она повернулась лицом к востоку и помолилась Богу. Потом легла рядом с Тристаном и поцеловала его в уста. Так отдала она Богу душу, умерла подле своего милого с горя по нему.
Когда король Марк узнал о смерти любящих, он переправился за море и, прибыв в Бретань, велел сделать два гроба: один из халцедона — для Изольды, другой из берилла — для Тристана. Он отвез в Тинтагель на своем корабле дорогие ему тела и похоронил их в двух могилах возле одной часовни.
Ночью на могиле Тристана вырос терновник, покрытый зеленой листвой, с крепкими ветками и благоуханными цветами, и, перекинувшись через часовню, зацвел на могиле Изольды. Местные жители срезали терновник, но на другой день он возродился, такой же зеленый, цветущий и живучий, и снова углубился в могилу белокурой Изольды. Трижды хотели его уничтожить, но тщетно. Наконец, сообщили об этом чуде королю Марку, и тот запретил срезать терновник.
Такова эта повесть славных труверов былых времен о прекрасной любви и о всех любящих.
Ренар–лис
Пересказ Е. Балабановой и О. Петерсон
ПРОЛОГ
Вы слыхали, конечно, господа, много разных историй и о Парисе, и о Тристане, и о превращении доброго молодца в козленка; вы слыхали множество басен и песен, но вы, я уверен, никогда не слыхали о великой войне, которой и конца не предвидится, — о войне между Ренаром и его кумом Изегримом. Я могу вам рассказать, если вы хотите, как началась она и из–за чего произошла вся ссора. Недавно мне случилось открыть в небывалом месте небывалый секретный шкаф, и в этом шкафу я нашел старую книгу о приключениях охотников — первых вралей в мире. Перелистывая ее, я увидел в самой середине большую красную букву, помещенную там не без намерения каким–то досужим писакой. С этой буквы начиналось описание жизни Ренара. Если бы я не прочел этого сам, не поверил бы! Ну, а раз прочитал — не только верю, но и вам собираюсь рассказывать. Вы знаете, еще старики говаривали: «Тот, кто не верит книгам, кончит дурно».
Много разных животных сотворил Господь и на пользу и на погибель человеку. Полезных Господь сотворил больше, чем вредных, но и последних встречается немало; так, например, много горя чинят человеку кровожадный волк и рыжий лис Ренар, о котором я буду рассказывать, странным образом похожий на того зверя, что слывет у нас первым мастером всяких мошеннических проделок и которого зовут лисой. Лисой зовут у нас и теперь всех, кто ловко врет, обманы–вает и виляет. Лиса для людей то же, что Ренар для зверей, — они одной породы, одного характера и одних привычек: звать их даже можно одним именем. Ренар звал своим дядей его сиятельство Изегрима, знатного и злого покровителя тех, кто живет всякою неправдой; в нашем рассказе мы часто будем звать его волком: он на него похож как две капли воды. Надо признаться, что родства настоящего между ними не было, но когда им казалось это выгодным, они величали друг друга «прекрасным дядей», «милым племянником», «другом», «кумом» и разными такими сладкими именами.
Жена Изегрима, госпожа Херсент, и жена Ренара, мадам Ришё, не уступали своим мужьям в прекрасных качествах, и, по пословице, если один был кошкой, то другая — киской. Трудно было сыскать на свете такую согласную пару.
Вот теперь, когда я вас познакомил с моими случайными знакомыми, слушайте внимательнее, чтобы я сам не запутался и рассказал бы вам все по порядку, как, когда и что было.
КНИГА ПЕРВАЯ
О ТОМ, КАК РЕНАР НОЧЬЮ ПОХИТИЛ ОКОРОКА ИЗЕГРИМА
В одно прекрасное утро молодой Ренар пошел к своему дяде Изегриму. Он казался накануне смерти: взор мутный, шерсть взъерошена, сам сгорбленный и угрюмый.
— Что с тобой, прекрасный племянник? — спросил его хозяин. — Ты, кажется, не в своей тарелке. Уж не болен ли ты?
— Да, я не совсем здоров.
— Верно, ты не завтракал?
— Нет, правда, я не ел, но у меня совсем нет аппетита.
— Полно, пожалуйста! Мадам Херсент приготовит тебе славную похлебку из почек и селезенки, и ты почувствуешь себя гораздо лучше.
Но не такого угощения ждал Ренар от дяди: его привлек к нему запах ветчины, и он успел уже высмотреть подвешенные к самому потолку три необыкновенно жирных окорока.
— Какие прекрасные окорока висят у вас, милый дядя! — сказал он Изегриму. — Да еще на самом виду! А что как увидит их кто из соседей?!
— Ну, так что же? Пусть смотрят на них те, кому никогда не знавать их вкуса!
— А если они попросят?
— Пускай просят, — я не дам ни кусочка никому на свете, будь то брат, кум или сосед.
— В таком случае я спрятал бы их подальше и всем рассказал бы, что у меня их украли.
— Пусть висят, где висят, — никому нет до них дела.
Замолчал Ренар, поел поданной ему похлебки, простился и ушел обдумать на свободе способ завладеть окороками.
Следующая ночь была темная–претемная, бурная и дождливая. Крепко спалось Изегриму и его жене под завывание ветра, и не слышали они, как Ренар, подкравшись тихонько к их замку, раскрыл крышу, побросав доски и солому на другую сторону рва, и через смастеренное отверстие легко снял с крючков все три окорока и, осторожно ступая со своею драгоценною ношей, вернулся домой. Тут разрубил он окорока на части и спрятал их под солому своего тюфяка.
Рассвело. Крупные капли дождя упали на нос волку и разбудили его. Протер он глаза и с удивлением увидал над собой серое небо: крыши как не бывало, а с ней и окороков! Возопил волк изо всех сил, вскочила и госпожа Херсент и стала метаться из угла в угол, не помня себя от страха. Едва–едва успокоил ее наконец Изегрим и объяснил в чем дело.
Потолковав, решили они, что в этой пропаже виноват, вероятно, Ренар, — и пошел к нему волк, хоть утро было раннее и все добрые люди еще спали. Застал Изегрим Ренара в постели. Лицо у него было сытое, веселое, а шерсть гладкая, так и лоснилась, — ничто не напоминало вчерашнего голодного лиса.
