Народное - Курдские сказки, легенды и предания
Народ закричал:
— Держите его, держите!
Да где им его поймать? Конь, что ветер, по воздуху летит. Остановился Кучук Авдла у дома зивкара, поцеловал коня в глаза, и тот исчез. Вечером и хозяин приплелся, с ахами и стонами.
— Вай, отец, что с тобой случилось?
— Ах, сынок, хорошо, что ты не поехал на свадьбу. Тебя убили бы на месте. В тебе-то душа еле-еле держится, я покрепче, потому и жив остался.
— А что же все-таки с тобой случилось?
— Сам не знаю, появился какой-то конь, не конь, а молния, на нем ― неизвестный всадник. Со всех других он шапки сорвал, всех победил. Поднялся вопль, крик. Сначала он со мной расправился, потом с остальными и внезапно пропал. И никто не знает, куда он скрылся.
— Эх, отец, никто из всадников падишаха не смог выиграть и джриде, вот ты и говоришь так.
— Клянусь богом, такого страха я в жизни не испытывал.
Стали во дворце готовиться к свадьбе среднего сына падишаха.
Опять пришел глашатай с кодом золота и говорит:
— Зивкар, тебе велели сделать золотую кошку и мышку.
Зивкар пошел к плешивцу:
— Плешивый, возьмешься сделать?
— Да, отец, неси золото, я сделаю.
Зивкар принес золото. Юноша спрятал золото в хурджин.
Спрашивает зивкар:
— Что тебе принести, сын мой?
— Неси код орехов, ночью буду работать.
Принес зивкар орехи. Плешивый опять закрылся. Разок молотком стукнет, орешек расколет, другой раз ударит по наковальне, чтобы думали, что он работает. Вытащил из хурджина золотую кошку и мышку, поставил на стол, и они заиграли. Зивкар же, уверенный в том, что плешивый его не подведет, не стал его больше беспокоить.
Наступило утро над семьюдесятью двумя народами101, и над ними тоже. Зивкар встал и пошел к плешивому:
— Сын мой, ты сделал что-нибудь?
— Отец, все уже готово, не беспокойся, ― ответил юноша.
Только солнце поднялось, плешивый отворил свою дверь, отдал золотые изделия зивкару. Потом пришел глашатай, взял заказ.
— Ей-богу, Кучук Авдла здесь, эти вещи мои, только об этом никому ни слова, ― говорит средняя дочь дракона сестрам.
На следующее утро всадники собрались на свадьбу среднего сына падишаха.
— Отец, ― говорит Кучук Авдла зивкару, ― дай мне свою клячу, хочу и я состязаться с этим всадником в джриде.
— Глядите-ка на этого оборванца! Да от тебя мокрое место останется. Несчастный, я не могу с ним справиться, где уж тебе? Ведь неизвестный всадник может, божье ты наказание, и сегодня появиться.
— Он наказал вас один раз. Но ведь он не сумасшедший, чтобы появляться каждый день? ― говорит. Кучук Авдла.
Зивкар уехал.
— Ну, теперь держись, коль не дал ты мне коня, ― пригрозил Кучук Авдла ему вслед.
Зашел Кучук Авдла за угол дома, потер свои волшебные волоски друг о друга, и тут же появился перед ним конь:
— Ну, Кучук Авдла, разрушить мир или благоустроить?
— Пусть мир благоустраивается, а мы в нем поживем. Конь мой, неси меня на свадьбу сына падишаха, ни одни всадник не должен ускользнуть от нас.
— Пусть будет по-твоему, ― ответил конь.
Оделся Кучук Авдла в одежду дракона, а она была такого же цвета, что и конь, сел на коня и поехал. Едет он и опять встречает на пути зивкара. Счастлив тот, кто остался дома! Всех изувечил Кучук Авдла. Огрел он дубинкой по голове среднего брата, а сам взлетел на коне выше облаков и исчез. Опустился Кучук Авдла у дома зивкара, снял с себя одежду дракона, опять поцеловал коня в глаза, и конь исчез. Затем юноша натянул на голову требуху и сел у порога. К вечеру приплелся зивкар, хромая, ахая да охая.
— Отец, ради всевышнего, скажи, что случилось?
— Ах, куро, вчера он прилетел на черном коне, а сегодня и он сам, и конь под ним были синего цвета. Всех в разные стороны разметал. До сих пор не пойму, что это за чудище было?! Град ударов обрушился мне на голову, так что искры из глаз посыпались. Отовсюду слышались вопли, крики. А потом его конь взлетел и исчез. И у меня на теле живого места нет, еле до дома дошел.
— Не дал ты мне свою клячу, а теперь оправдываешься. Садись отдохни, все пройдет.
На третий день зивкар приходит к плешивому и говорит:
— Сынок, не позволь несправедливости одолеть справедливость.
Кучук Авдла ответил ему на это:
— Ты прав, отец, не дай бог несправедливости одержать верх над справедливостью. А что случилось?
— Невесту Кучука Авдла падишах замуж выдает.
— А за кого ее выдают?
— За сына везира.
— Что ж тут такого, не все ли равно? Сын везира или Кучук Авдла, никакой разницы, по-моему.
Вечером к зивкару опять пришел глашатай с кодом золота:
— Зивкар, тебе велено сделать золотую наседку с золотыми цыплятами и чтобы они играли на золотом подносе. Завтра приду за ними, не сделаешь ― голову снесут.
— Хорошо, оставь золото. Будет сделано и это.
Принес зивкар золото Кучуку Авдла и говорит:
— Что тебе принести, сын мой?
— Два кода фундука, и я все сделаю.
Принес зивкар орехи. Заперся Кучук Авдла, один раз молотком орех расколет и в рот положит, другой раз по наковальне ударит.
Легли все спать. Кучук Авдла вытащил из хурджина золотую наседку с цыплятами, поставил перед собой, и они стали клевать зернышки и играть, а Кучук Авдла заснул сладким сном.
Наступило утро над семьюдесятью двумя народами, и над ними тоже. Пришел зивкар, спросил:
— Сын мой, ты все сделал?
— Ей-богу, я все уже сделал, отец.
— Да буду я твоей жертвой, сынок, ты меня спас. Верно, ты мне богом послан, ― обрадовался зивкар.
— Отец, я тебя спас, дай мне хоть сегодня свою клячу, я хочу со всадниками в джриде состязаться.
— Мне тебя жаль, не ходи туда. Убьет тебя неизвестный. Меня, старика, и то не пощадил, где уж тебе спастись. Ударит тебя дубиной разок по лысой голове, лишь мокрое место останется.
Как ни просил его плешивый, зивкар не дал ему своей клячи.
«Даю слово, сегодня ― последний день твоей жизни», ― решил про себя Кучук Авдла.
Зивкар уехал. А Кучук Авдла опять переоделся в черные одежды, взял в руки дубину, сел на черного коня и поехал. Встретил он зивкара в пути, ударил его слегка дубиной, и тут же душа старика унеслась в ад. Затем Кучук Авдла врезался в кучу всадников и всех их разогнал. Убил Кучук Авдла и сына везира и пришел к своей невесте.
Принесли падишаху добрую весть, что вернулся его младший сын и что всадником, который приезжал три дня подряд, был он, Кучук Авдла. Не было предела радости падишаха.
Семь дней и ночей играли свадьбу. Они добились своего счастья, и вы радуйтесь своему счастью.
3. Усуб и Паризада
* Зап. в январе 1974 г. от Надире Джалила (34 года) в Ереване.
Когда-то
Молва пошла по устам,
Да будет милость над родителями
присутствующих.
Жили когда-то два падишаха, Восточный и Западный102.Очень они любили друг друга, были побратимами. Сказал как-то Восточный падишах Западному:
— Если моя жена родит сына, а твоя жена — дочь, твоя дочь будет невестой моего сына, а если твоя жена родит сына, а моя ― дочь, моя дочь будет невестой твоего сына.
Поклялись они в этом друг другу, хотя детей у них еще не было, и расстались в мире и согласии.
Прошел год, может, два, а то и три. Бог дал Восточному падишаху дочь, а Западному ― сына. Пришло время, и Западный падишах отдал свою жизнь народу, скончался. Жена его и сын осиротели и лишились власти.
Сказала мать сыну:
— Усуб, сын мой, когда-то твой отец был побратимом Восточного падишаха. Когда тебя еще не было иа свете, дали они обещание друг другу поженить детей, если у одного родится сын, а у другого ― дочь. У Восточного падишаха растет дочь, поедем сосватаем ее тебе, может, побратим твоего отца возьмет нас к себе.
Сели они на коней и пустились в путь. Расспрашивая дорогу, ехали они то ли месяц, то ли год. Добрались мать с сыном до эла103 падишаха и пришли к нему. Восточный падишах узнал их и говорит своей жене:
— Это сын, а это ― жена моего побратима. Когда-то мы поклялись друг другу, что поженим своих детей. Теперь посмотрим, с чем пожаловала жена моего брата.
Сказала женщина:
— Брат твой покинул этот мир, и трон его отобрали у нас. Мы пришли к тебе за защитой. Помнишь ― хорошо, не захочешь помочь ― мы уйдем.
— Что ж, я беру вас под свое покровительство, ― ответил падишах.
И мать с сыном остались жить в его доме. Может быть, год прошел, может, два. Жена Восточного падишаха невзлюбила жену Западного падишаха и как-то сказала мужу:
— Ты поселил их в своем доме, чтобы жениться на этой женщине!
— Что ты такое говоришь, раба божья? Она ведь жена моего побратима. Этого никогда не будет!
