Саргис Тмогвели - Висрамиани
Все им сказанное понравилось кормилице. Выслушав его речь, она застенчиво ответила:
«Рамин, будь всегда здоровым! Дай бог, чтобы я никогда не слыхала о твоем несчастье и горе. Если ты будешь счастлив, то и нам будет хорошо, — мне и моей воспитаннице, что светом подобна луне и своей добродетелью всех радует. Ее судьба и поступки так же прекрасны, как и ее лицо. Как скручены ее волосы, пусть так будут согбены спины ее врагов. Я внимала твоей речи без смущения, ибо она привлекательна, как твой облик. Не укоряй Вис за несправедливые поступки; я не поверю, что ты знаешь о них и видел их.
Тогда Рамин сказал ей:
— Влюбленный более достоин сожаления, чем все другие несчастные, ибо его собственное сердце — его внутренний враг, и каждый день оно ищет для него позора. Иногда он вздыхает о возлюбленной, потому что она далеко, иногда он изнемогает, томимый разлукой. Сколько бы горя он ни видел из-за своей безумной любви, оно ему кажется радостью; если даже душа готова его покинуть, он не беспокоится об этом.
Притча. Какие бы несчастья ни грозили влюбленному, он избирает их по своей воле. Мысль о взаимности осушает слезы у человека и лишает его сна. Он несет бремя любви и считает горе радостью. Его удовольствие — та же горечь, и он мрачен, как сыч. Влюбленный подобен пьяному, ибо ему даже невзрачная возлюбленная кажется красоткой; в своем любовном хмелю он ни в чем не разбирается, как спящий. Тем и отличается дурное от хорошего, что когда любовь приходит к влюбленному, разум покидает его. Дьявол овладевает им и ослепляет глаза. Разум и любовь не могут ужиться друг с другом, ибо любовь покоряет разум и раскрывает все тайны.
Безумная любовь лишила меня прибежища, из сердца моего ушло терпение, а из души — разум. Вдруг поднялся ветер, и я увидел лик прекраснее, чем у благой волшебницы. С тех пор как мои глаза увидели ее, манящую, как рай, мое веселое сердце преисполнилось невзгод, подобно аду. Это был не ветер, это была внезапно настигнувшая меня беда.
В детстве я был воспитан тобой, и с тех пор ты не раз видела меня, но никогда я не был столь достойным сожаления. Ныне я ни жив, ни мертв. Моя львиная сила уподобилась силе лисицы, и от горя гора моя превратилась в долину, и стан мой сделался тонким, как волос, и лицо стало желтым, уподобившись золоту; ресницы превратились в гвозди, а волосы — в змей. Когда мне случается сидеть за столом с близкими товарищами, мне кажется, что я сражаюсь с врагами, и когда я гуляю в саду, то уподобляюсь путнику, заблудившемуся на ровном поле; когда ночью я лежу на ложе, я словно утопающий в море. Когда я нахожусь среди друзей, то уподобляюсь брошенному мячу, гонимому чоганами играющих всадников. Когда другие веселятся, я столь мрачен, что меня пожалели бы и враги. Я неустанно плачу, как соловей над розой на заре и как весенняя туча над горами. Сто тысяч стрел из ее прекрасных глаз пронзили мое сердце, и нерасторжимые путы связывают мои ноги. Я подобен раненому онагру в поле, которому вонзилась в висок отравленная стрела. Я словно несчастный сирота, оторванный от кормилицы и от родителей. Поклянись, что поможешь мне. Я ищу твоего милосердия, как убежища. Выведи меня из пылающего огня, спаси от когтей льва-людоеда. Прояви ради меня ловкость, в которой никто тебя не превзойдет. Пожалей меня — юношу, потерявшего сердце. Ты милосердна к чужим и жалеешь безумцев, — считай меня одним из них. Я тоже безумец и во всем достоин сожаленья, ибо я полонен красным драконом, пьющим человеческую кровь. Я знаю, что ты хорошая женщина, убеди Вис твоими советами пожалеть меня, приумножь в ней милость ко мне, которой я достоин.
Скажи от меня стройному кедру, говорящему кумиру, живой луне, плавно шествующей волшебнице — земному солнцу, неисчерпаемо красноречивой, безупречно прекрасной, с волосами, пахнущими мускусом, яхонтоустой, плодоносному саду, цветущему радостью, — скажи ей так: «О источник красоты! Пред тобой померкла краса всех красавиц и небесных светил, тебе завидует двухнедельная луна, отдавшая тебе свое сияние. Полчища чародеев испугались твоего превосходства, прославленные изяществом китаянки изнемогают от зависти, кумир красоты берберов посрамлен тобой, а ваятель его ныне чувствует к нему отвращение. Уста твои превращают царей в рабов, и лицо твое может оживить мертвого. Сердце мое и тело растаяли от дум о тебе, подобно горному снегу от солнечных лучей; сердце мое в узах любви, словно дичь, попавшая в тенета; разум и спокойствие покинули меня; сердце опустошено, ни во сне, ни наяву горе мне не кажется горем, радость не кажется радостью; меня не утешает ни мой царский сан, ни мои сокровища; я не состязаюсь на ристалище с вельможами, не охочусь на полях с ловчими барсами, ни с благородным соколом на куропаток; меня не утешает опьянение вином на пиру; я не сажусь около красавиц и не могу избрать иного сокровища на земле, кроме тебя. Печаль не покидает меня ни на одно мгновенье; ни в чем я не нахожу удовольствия, разве только в думах о тебе. У меня нет друга, с кем бы я мог поделиться мыслями.
Обитая в своем доме, я подобен пленнику: вздыхаю от сумерек до рассвета и извиваюсь, как раненая змея. Твои речи — бальзам для моего тела, а свидание с тобой воскрешает мое сердце. Я прихожу в себя, лишь когда слышу твой дивный голос. Я уже целый год скорблю о тебе, радость отвернулась от меня, глаза мои покраснели, лицо пожелтело, но все же я предпочитаю даже своей душе мою безумную любовь. Я умираю от любви; я не ищу ни жизни, ни радости без тебя; если сердце пресытится твоей любовью, пусть волосы на моей голове станут мечами и обратятся против меня. Лицо твое — свет дня, а волосы твои — темнота ночи. Знай об этом: всю мою жизнь я буду преданнее твоих рабов, и теперь я твой раб.
Белый лик твой — источник радости, он рассеивает мою печаль. Мое солнце светит лучами, исходящими от твоего лица, и мой мускус дышит ароматом твоих волос; твой стан для меня чистый хрусталь, и беседа с тобой — украшение рая; и рай становится моей обителью, когда я вижу твое лицо, дарующее мне жизнь. Счастье и успех будут действительно моими, когда удостоюсь созерцать твой лик; я молю бога день и ночь о том, чтобы он удостоил меня одного твоего взгляда. Если твое жестокое сердце сжалится надо мной и будет ко мне милостивым, я не буду страдать от его высокомерия; если же оно будет враждовать со мной — будет искать разлуки и покинет меня, то заставит изойти кровью. Но не подобает, клянусь твоим солнцем, не подобает проливать кровь такого юноши и убивать того, кто в жизни своей никогда не причинял тебе зла. Он так любит тебя верным сердцем, что ты ему в тысячу раз дороже жизни, он готов жертвовать своей душой ради тебя и купить прах, которого касались твои ноги, ценой своих глаз, ибо ты так пленила мое сердце, что от него не осталось и частицы. Будь милосердна ко мне, я пожертвую тебе и мое тело, будь владетельницей его; если же ты отказываешься, я лишу себя вместе с телом и души».
Когда старуха кормилица выслушала эти речи, словно отравленная стрела пронзила ее сердце: она прониклась жалостью к Рамину, но не обнаружила этого и вот что ему сказала:
— Рамин, напрасно ты безумствуешь, этим ты не добьешься благосклонности Вис. Неужели ты питаешь в сердце надежду получить ее? Это солнце никогда не будет сиять для тебя. Твоя обольстительность и твое мужество никчемны, ибо она, как пугливое созданье, ни на кого не смотрит. Не думай также, что ты сможешь соединиться с дочерью Шахро силой или хитростью. Знай, что лучше тебе изгнать эту мысль из сердца, ибо желание твое будет напрасным.
Человек всегда должен уметь использовать силу ума, знания и свою прозорливость, чтобы отличить уродство от красоты, добро от зла; он должен совершать поступки, достойные его сердца.
Если ты даже возвысишься до небес и иссушишь море, добьешься того, что Мтквари разлилась по полям, ухитришься заставить камень дать плод, если ты колдовством сумеешь отрешиться от мира и заставишь землю держаться на волоске, — и тогда не сможешь сблизиться с Вис. Она полюбит тебя и ты обретешь ее солнце тогда лишь, когда финики вырастут на ветках сосны. Кто осмелится передать ей такое поручение и кто сможет поведать ей об этом? Ты не знаешь странности ее характера, от которого она сама страдает. Если бы я обладала даже храбростью тысячи львов, я бы не поведала ей о твоих домогательствах. Когда она узнает о твоей любви, она разгневается на меня, и я буду опозорена. Как же можешь ты допустить, чтобы я на старости лет осталась посрамленной! Моя воспитанница в гордости своей возносит голову до небес, и, надменная, она не снизойдет к словам сынов Адама. Никаким подвигом ты на нее не повлияешь, и она не соблазнится никакими богатствами. Вис сама очень страдает от одиночества и от того, что в чужой стране она оказалась далеко от родины. Она стала пугливой и робкой и стала чуждаться человеческих радостей. Иногда она льет слезы из глаз и царапает до крови ланиты. Она жалуется на свою судьбу и на то, что родилась под несчастливым созвездием. Когда она вспоминает брата и родителей, она сгорает, как алоэ в огне. Она проклинает день своего зачатия и рождения, говоря: «Зачем я родилась столь несчастной!» Шахро вымолила ее у бога и воспитала ее в большой неге. Ныне она вздыхает беспрестанно и оплакивает свое одиночество на чужбине и разлуку со своими. Кто осмелится упомянуть ей о тебе и передать твое злосчастное поручение? Если бы я имела даже больше языков, чем дождь капель, я бы ни один из них не использовала для этой услуги. Не приказывай мне выполнить это поручение, ибо, как говорится, на голове нельзя так ходить, как на ногах.
