Фольклор - Старшаяя Эдда (Перевод А. И. Корсуна)
VI (IV)(76–80)
76Бьюгвор и Листвор*
у врат Хердира
возле органа сидят.
Из носов их каплет
железная кровь,
вражду у людей возбуждая.
Hringvör ok Listvör
sitja í Herðis dyrum
organs stóli á;
járn dreyri
fellr ór nösum þeim,
sá vekr fjón með fyrðum.
Жаждет утех
жена Одина*,
правя ладьей земли.
Повисли бессильно
ее паруса,
канаты тоски их обвили.
Óðins kván
rœr á jarðar skipi,
móðug á munað;
seglum hennar
verðr síð hlaðit,
þeim er á þráreipum þruma.
Один управлял я
отцовским наследством,
как и Солькатлы* сыны.
Рог оленя*
мудрый Вигдвалинн
вынес им из кургана.
Arfi, faðir
einn þér ráðit hefi,
ok þeir Sólkötlu synir,
hjartar horn,
þat er ór haugi bar
inn vitri Vígdvalinn.
Резали руны здесь
дочери Ньёрда*,
девять их у него.
Бодвейг старшая,
младшая Креппвор
и семь остальных сестер.
Hér eru rúnar,
sem ristit hafa
Njarðar dœtr níu:
Böðveig hin elzta
ok Kreppvör hin yngsta
ok þeira systr sjau.
Всякое зло
совершали без жалости
Свафр и Свафрлоги*.
Лили кровь
и сосали раны
они в лютой злобе.
Bölvi hverju
þeir bellt hafa
Sváfr ok Sváfrlogi;
blóð þeir vökðu
ok benjar sugu
illum ey vana.
VI (IV)*
Эту песнь,
что тебе я сложил,
должен ты петь живущим.
Песнь о Солнце
правдивее всех
песен, известных тебе.
Kvæði þetta,
er þér kennt hefik,
skaltu fyrir kvikum kveða:
Sólarljóð
er sýnask munu
minst at mörgu login.
Пора нам расстаться,
но встретимся снова
с тобой мы в судный день.
Господи,
дай усопшим покой,
живым — свою милость!
Hér vit skiljumk,
ok hittask munum
á feginsdegi fira;
dróttinn minn
gefi dauðum ró,
hinum líkn, er lifa.
Dásamligt frœði
var þér í draumi kveðit,
en þú sátt it sanna;
fyrða engi
var svá fróðr um skapaðr,
er áðr heyrði Sólarljóðs sögu.
Примечания
Предлагаемая публикация имеет целью познакомить российского читателя с одним из выдающихся памятников древнеисландской литературы, который до настоящего времени известен в нашей стране лишь узкому кругу лиц, занимающихся историей скандинавской культуры.
Песнь о Солнце представляет чрезвычайный интерес в первую очередь в культурно-историческом плане, так как в этой поэме отразились воззрения исландцев той эпохи (XII–XIII века), когда язычество только что уступило место христианству[1]. Но даже став господствующей идеологией, последнее сохранило терпимость по отношению к язычеству, потому что «[…] кое в чем господствующая тенденция исландского христианства совпадала с господствующей тенденцией исландского язычества»[2].
Такое положение дел как раз и отразилось в поэме Песнь о Солнце и проявляется яснее всего в том, что местная языческая литературная традиция причудливо переплетается с привнесенной в связи с введением христианства традицией католической литературы видений (ср. Видение Тнугдала, Рассказ о Петре Гибернском и др.). Проявляется оно и в смешении языческих и христианских моральных норм и представлений о мироздании, смешении, которое порождено специфически исландскими условиями и в котором подчас господствует языческое начало.
С другой стороны, Песнь о Солнце обладает несомненной художественной ценностью и в силу этого представит интерес и для более широких масс читателей, знакомящихся с литературой Средних веков — прежде всего студентов-филологов. Поэма несет отпечаток истинного вдохновения в противоположность остальным древнеисландским духовным стихам, которые отличались искусственностью формы[3].
Поэма представляет собой рассказ человека, побывавшего в загробном мире, обо всем им виденном. Кроме того, она содержит рассказы-притчи о недолговечности земных радостей и необходимости праведной жизни. Название Песнь о Солнце поэма получила от многократных обращений рассказчика к образу Солнца. Сложное существительное Sólarljóð употребляет в тексте и сам неизвестный автор, откуда следует, что это название было дано поэме с самого начала. Начинается поэма рассказом о разбойнике, приютившем путника, который отплатил своему хозяину тем, что убил его. Умирающий разбойник взывает к Богу, который все его грехи перекладывает на убийцу (строфы 1—7). Далее говорится о том, что люди не властны над своей судьбой. Эта мысль подкрепляется рассказами: о двух некогда богатых, но внезапно обедневших друзьях (строфы 8—9); о двух друзьях, убивших друг друга на поединке из-за женщины (строфы 10—14); о каре, постигающей надменность (строфы 15—18). Строфы 19—24 содержат историю убийства юного Сёрли, доверившегося убийце брата, и предостерегают от коварства недругов. Строфы 25—75 — это собственно Песнь о Солнце, рассказ от первого лица о видении, обращенный к какому-то человеку, возможно, сыну рассказчика[4]. Описанию загробного мира, в котором основное внимание уделено мучениям грешников, предшествует описание последних дней и предсмертных страданий человека, от чьего лица ведется рассказ. Следующие строфы (76—80), не связанные ни с остальным текстом, ни между собой, весьма туманны и допускают самые различные толкования[5]. Строфы 81—82 носят монологический характер и являются обращением умирающего рассказчика к слушателю и призывом к Богу.
Из художественных особенностей Песни о Солнце можно отметить, во-первых, почти полное отсутствие кеннингов, столь характерных для древнеисландской — особенно скальдической — поэзии.
Во-вторых, к ним относятся многочисленные реминисценции как из Эдды, так и из церковной литературы. Некоторые из них упомянуты в статье И. Г. Матюшиной, помешенной в этом же номере.
По мнению О. Ольмаркса стиль Песни о Солнце сознательно приближен ее автором (духовным лицом) к стилю мифологических песен Эдды[6]. Это утверждение вряд ли можно безоговорочно принять. Момент сознательности здесь можно допустить лишь в той мере, в какой автор следовал традиции говорить о возвышенных вещах высоким слогом. Таким высоким слогом для исландца XII–XIII веков мог быть только слог мифологических песен Эдды. Песнь о Солнце большей своей части органически примыкает к ним не только по форме, но и по духу. Как и они, поэма порождена вдохновением, в ней чувствуется неудержимое стремление выразить чувства, возникшие в рамках и под влиянием новой христианской веры, попытка передать новое мироощущение исландцев, их меняющиеся представления о нормах морали.
Точное время создания Песни о Солнце неизвестно, так как поэма дошла до нас лишь в позднейших списках. О. Ольмаркс считает возможным отнести его примерно к первой половине XII века. Один из крупнейших исландских филологов Йоун Хельгасон подходит к датировке Песни о Солнце более осторожно и предпочитает говорить о XII–XIII веках как о вероятном периоде возникновения поэмы.
Неизвестным остался и автор Песни о Солнце. Предположение Йоуна Арнасона о том, что поэма написана Сэмундом Мудрым, не подтвердилось. Ясно лишь, что авторство принадлежит исландцу-христианину, который нашел для себя источник вдохновения в образах и образцах языческой поэзии и в первую очередь в Эдде с ее грандиозными картинами мироздания, как они представлялись древним скандинавам.
Как уже говорилось выше, до нас дошли лишь списки поэмы, сделанные в разное время. Этим обстоятельством объясняется наличие разночтений и различия в количестве строф в отдельных списках. Некоторые филологи (С. Бюгге, Финнур Йоунссон) полагают, что целый ряд строф, в том числе и 76—80 (см. выше), добавлен к поэме позднее, примерно в XV веке. Это помогло в какой-то степени воссоздать первоначальный облик Песни о Солнце. Однако современный канонический текст поэмы включает и те позднейшие интерполяции, которые повторяются в большинстве списков. Этот текст содержит 82 четырехстрочные строфы.
