Павел Крусанов - Калевала
— Оттого, — ответил веселый Лемминкяйнен, — что и так на тебя смотреть жалко — скверен ты и без заклятий.
Ты еще по молодости родных сестер срамил и портил! Оставайся, какой есть, — нет тебе кары хуже.
Обиделся старый пастух, — а был он в обиде очень злобен, — вышел в поле и отправился к водам священной Туонелы, ибо видел своей колдовской прозорливостью, что рано или поздно появится там ненавистный Лемминкяйнен.
13. Лемминкяйнен просит дочь у хозяйки Похьолы и отправляется на поиски лося Хийси
Разделавшись с чародеями, попросил удалой Лемминкяйнен старуху Лоухи отдать ему в жены красавицу Похьолы — самую прекрасную из ее дочерей. На это так ответила старуха:
— Не отдам я за тебя дочь ни лучшую, ни худшую — есть уже у тебя жена: разве не взял ты в Саари девицу?
— Обманула меня Кюлликки, и за это не быть ей в моем доме, — сказал Лемминкяйнен хозяйке Похьолы. — Здесь ищу я жену не в пример ей — отдай мне свою дочь.
Поразмыслила злая Лоухи и сказала нежданному жениху, что не выдаст дочь за пустого человека и никудышного героя, ну а если докажет Лемминкяйнен, что он не таков, если поймает лося Хийси, тогда и разговор начнется — пусть тогда и сватает красавицу Похьолы.
Тут же собрался Ахти за лосем: насадил наконечник на быстрый дротик, натянул тетиву на лук, закинул за спину колчан — осталось только позаботиться о лыжах. К лучшему лапландскому мастеру отправился Лемминкяйнен, к искусному Люликки, умелому Кауппи, — с лыжами, что он делал, никаким иным было не сравниться. Попросил Ахти славного мастера сделать ему такие лыжи, на которых смог бы он догнать волшебного лося Хийси.
— Зря, Лемминкяйнен, собрался ты за быстроногим лосем, — сказал ему в ответ Люликки. — При всем старании достанется тебе в награду гнилой пень.
— Ты бы только лыжи сделал, — сказал неунывающий Ахти, — а лося ловить — моя забота.
Приступил искусный Люликки к делу. Скоро вырезал он лыжи, натер их жиром и оленьим салом, следом выточил палки и кольца для упора. Не дешево оценил Кауппи свою работу: только за каждую палку взял он с Лемминкяйнена шкуру выдры, за каждое кольцо — шкуру лисы. Никогда еще у мастера так хорошо не ладилась работа.
— Не знаю, — сказал Люликки, — сыщется ли на свете удалец, который совладает с этими лыжами.
— Сыщется, — усмехнулся Лемминкяйнен, — я тот удалец!
Встал Ахти на чудесные лыжи, взял в руки палки, оттолкнулся — и понесли его лыжи быстрее ветра. Обрадовался Лемминкяйнен и не удержался от похвальбы:
— Нет на земле зверя, которого не настиг бы на этих лыжах молодой сын Калевы!
Услышал Хийси хвастливые речи Ахти и сотворил волшебного лося: голову сделал из гнилого пня, рога — из сучьев ивы, вместо ног у лося — прибрежный тростник, вместо хребта — жердина, жилы его — из соломы, глаза — из цветов болотных, листы кувшинок стали его ушами, сосновая кора — кожей, а мясо лося — из трухлявого бревна.
Пустил Хийси своего лося на поля студеной Похьолы, чтобы поспорил с ним Лемминкяйнен, погонялся за быстроногим. Побежал волшебный лось по лапландским землям — где амбар разнесет, где опрокинет кадушку, где котел сбросит на огонь, где в очаг вывалит мясо, — поднялся по весям Похьолы шум: залаяли собаки, заплакали дети, взропотали мужи, засмеялись глупые жены…
А Лемминкяйнен тем временем ищет лося Хийси по горам, болотам, полянам и дремучим дебрям полночных стран, но нигде его не видит. Из-под лыж Ахти огонь рвется, из-под палок струится дым — промчался он и по заморским землям, через поляны Калмы, перед самой пастью смерти: Калма уже клыки оскалил, чтобы пожрать героя, но не смог угнаться за его быстрыми лыжами. Все края обежал Лемминкяйнен и лишь в одном месте не был — в дальних угодьях Похьолы на лапландских землях. Заглянул наконец он и в этот угол: там с окраин услышал Лемминкяйнен лай собак, детский плач да смех неразумных женщин. Повернув лыжи, помчался Ахти на шум.
— Отчего у вас, — въехав в деревню, спросил Лемминкяйнен, — собаки лают, а люди горюют да смеются?
— Пронесся тут лось Хийси, — ответили ему, — сбросил в огонь котлы и пролил наши похлебки.
— Не беда, — сказал веселый Лемминкяйнен. — Пусть женщины чистят котлы, а дети собирают для огня щепки — нынче же сварите вы этого лося!
Собрался Ахти с силами и поспешил по следу чудесного зверя. Скользнул он левой лыжей — и исчезла деревня из виду, скользнул правой — и не слышно уже даже шума, а скользнув третий раз, нагнал Лемминкяйнен лося и вскочил ему на спину. Отвел удалой Ахти добычу в деревню, поставил за плетень, привязал у кленового кола, а ноги лося спутал вязкой из березовых ветвей. Потрепав зверя по шее, погладив ему спину, сказал озорно Лемминкяйнен:
— Постой-ка здесь, а с меня довольно — пойду, пожалуй, отдохну с какой-нибудь юной девицей!
Пришел тут в ярость свирепый лось и протрубил в ответ:
— Пусть Лемпо тебе поможет! Пусть он тебе в постели устроит с девицей отдых!
Принялся зверь биться и разорвал на ногах березовую вязку, сломал кленовый кол, повалил плетень да тут же и унесся вновь в леса — только его и видели. Омрачился Лемминкяйнен и в гневе помчался следом за лосем. С первого толчка настиг его, да угодил лыжей в яму — лопнули на еловых лыжах крепежные ремни, сломались древко дротика и лыжная палка, а негодный лось Хийси скрылся в дремучей чаще, и нет его.
14. Лемминкяйнен погибает на берегах Туонелы
Упустив красавца-лося, постыдным посчитал Лемминкяйнен возвращаться из леса без добычи. Кое-как починил он лыжи и пошел за зверем по следу — но только нет уже в лыжах прежней прыти, потеряли они былую силу. Долго ходил Лемминкяйнен по горам, лесам и рощам, долго бродил без удачи по болотам и черным полянам Хийси, пока не понял, что не поймать ему чудесного лося без Тапио и Миэликки. Попросил Ахти служанку Тапио, что заботилась о дичи и пасла лесные стада, сыграть на медовоголосой дудке, дабы пробудились хозяева леса от зимнего сна и услышали его мольбы, а сам тем часом вышел на опушку и запел такую песню:
— Старец леса бородатый,
Мох — твой плащ, из хвои — шапка!
Наряди леса в одежды,
Дай осинам сарафаны,
Дай шелка плакучим ивам,
Опояшь ты медью сосны.
Не жалей березам злата —
Серьгами укрась им ветви, —
Сделай, как бывало раньше:
Медом прежде пахли рощи,
Воздух пьян был над поляной,
А земля была, как масло!
Миэликки, хозяйка леса!
Эй, медвяная старушка,
Мать заботливая злаков!
Сбрось берестяные лапти,
Сбрось унылые лохмотья,
Платье радости надень-ка,
Золотой надень кокошник:
Помоги настичь мне лося —
Мрачен день, раз нет добычи.
Теллерво, царевна леса,
Дочка Тапио младая!
Лося пригони к опушке,
Где его охотник встретит
И петлею заарканит;
Если зверь пойдет лениво,
Обломай с березы хлыстик —
Сечь сохатого придется,
Чтобы медлить он не вздумал!
Встретишь на дороге реку —
Намости мосток шелковый
Из пунцового платочка,
Перекинь его над бездной
Вспененного водопада!
Нюрикки, сын Тапиолы,
Удалец в багряной шапке!
Помоги добыть мне лося,
Не позволь свернуть с тропинки
Зверю, что бежит к поляне!
Если он уйдет с дороги —
За рога веди обратно,
Преградит плетень тропинку —
Опрокинь его на землю,
Бурелом пути закроет —
Разнеси завалы в щепки!
Тапио, владыка леса,
Золотой хозяин рощи!
Миэликки в наряде синем,
Старица лесных просторов!
Отворите свои уши
Просьбам сына Калевалы,
Милостью не обойдите
Утомленного героя!
Склонил к себе Лемминкяйнен лесных хозяев, потрафил мужам и лесным девам угодной их слуху песней, и встали они на его сторону: отыскали в чаще лося Хийси, подняли из логова и погнали к поляне, где ждал добычу Ахти. Как только выскочил, ломая сучья, быстроногий зверь из леса на опушку, накинул удалой Лемминкяйнен ему на шею аркан и повел к хозяйке Похьолы.
Пригнав добычу на двор старухи Лоухи, сказал Лемминкяйнен:
— Тяжела была охота, но изловил я чудесного лося — теперь твой черед отдать за меня девицу!
— Не до конца я тебя испытала, — ответила удальцу злая Лоухи. — Сначала взнуздай неукротимого коня на полянах Хийси и приведи долгогривого сюда — тогда только отдам тебе дочку.
Ни слова не сказал ей Лемминкяйнен — взял золотые Удила да серебряный повод и пошел искать волшебного коня по краям полян Хийси. Долго бродил Ахти от места к месту, заткнув узду за пояс, но нигде не повстречался ему на пути огромный длинногривый конь. Наконец, на третий день напрасных поисков, взобрался Лемминкяйнен на высокий утес и, оглядев с вершины просторы, увидел на солнечном восходе белолобого коня, что ходил по пескам у дремучих елей. Чуден и неукротим был этот конь — копытом выбивал он овраги, шкура его пылала огнем, а из гривы подымался к небу смоляной дым. Понял Лемминкяйнен, что не обуздать ему одному норовистого коня, и умолил Укко, правящего грозами, раскрыть небесную кровлю и ниспустить на жеребца Хийси железный град, чтобы присмирел белолобый и укротил ярый норов. Милостиво раздернул надоблачный правитель воздух, разломил пополам небесный свод и сбросил на долгогривого коня небывалый железный град, где каждая градина была со свиное рыло. Побило жеребца тем градом, и стал он смирен и тих до того, что подпустил к Себе веселого Лемминкяйнена, лукаво заведшего ласковые речи:
