Автор неизвестен - Плутовской роман
— Я сама этого хочу, — сказала Руфина, — мне ведь надо знать во всех подробностях, кто вы и какова причина ваших невзгод.
На том она с ним простилась, нежно посмотрев ему в глаза, что наполнило душу хитреца Хайме уверенностью в счастливом исходе его затеи.
Гарай был не настолько еще стар, чтобы не иметь видов на Руфину; он очень бы хотел жениться на ней, да уже был женат; жену свою он, правда, держал в Мадриде, подальше от себя, как делают многие мужья, которые либо из-за несходства характеров, либо со зла на своих жен бросают их, забывают, а жены, видя пренебрежение и холодность мужей, утешаются с теми, кому их прелести милее и кто находит удовольствие в их обществе к позору тех, кто ими пренебрег. В последнее время Гарай, давно не получая вестей от своей супруги, подумывал, уж не скончалась ли она; наконец он решил съездить в Мадрид, тайно в этом удостовериться и, коль жена и вправду умерла, сделать попытку жениться на Руфине, напомнив ей, сколь многим она ему обязана; с такими мыслями он готовился в путь, а отъезд свой назначил через два дня. Оставим его пока при таких мечтах и вернемся к Руфине. Как только Гарай появился, она подала ему ужин, но сесть с ним за стол отказалась под предлогом нездоровья, чему он легко поверил. Обычно Гарай после ужина сразу отправлялся на покой; Руфина выждала, пока он улегся и заснул, и тогда велела служанкам подать ужин запертому в ее комнате молодчику — она намеревалась весело с ним провести вечер. Так и вышло — оба с удовольствием сели за стол, и во время ужина Руфина все более открыто намекала, что сражена любовью. Когда убрали со стола и служанки сели доедать остатки — и лакомые и обильные, — Руфина попросила гостя сказать свое имя, откуда он родом и зачем приехал в этот город. Чтобы ублажить любезную хозяйку, Хайме, мгновенно придумав историю, начал так:
— Моя родина, прелестная сеньора, это Валенсия, один из древнейших городов Испании, что вам, я думаю, известно по его громкой славе, — немногие города могут с ним сравниться древностью знати, богатством, приятностью климата и красотой окрестностей; там я родился в благородной, издавна и повсеместно славной семье Пертуса; зовусь я дон Хайме Пертуса, и государь наш за заслуги моих предков украсил мою грудь красным крестом Монтесы и пожаловал энкомьенду Силью, одно из лучших владений сего ордена; кроме доходов от Сильи, я распоряжаюсь майоратом, полученным в наследство от отца и приносящим около трех тысяч дукатов ренты; я единственный сын и всем этим владею единолично; не так давно я начал ухаживать за доньей Бланкой Сентельяс, знатной и блистающей достоинствами валенсианкой, оказывая ей изысканные любезности; она, однако, не отвечала мне так, как того заслуживали мои чувства, а причина была в том, что дама эта была неравнодушна к некоему кабальеро, также состоявшему в ее поклонниках, по имени Висенте Пухадас; он был предпочтен, а я умирал от ревности. Кабальеро этот вознамерился убрать со своего пути все препятствия, могущие помешать его любовным стремлениям, и вот однажды ночью, повстречав меня на улице моей дамы, он вместе с тремя слугами напал на меня, а при мне был один-единственный слуга; доколе мог, я оборонялся, но вскоре был тяжко ранен — думали, что я не выживу. Кто именно меня ранил, установить не удалось, хотя все догадывались, и власти, зная по слухам, что дон Висенте был моим соперником, схватили его, но он вместе со слугами умудрился доказать свое алиби, после чего был отпущен. Я оправился от ран и, негодуя на то, что противники, пользуясь численным превосходством, всего меня изрешетили, решил тоже не церемониться и с несколькими слугами настиг соперника и ранил его еще тяжелей, чем он меня; но на улице были посторонние, узнавшие меня и сделавшие донос, — случай в Валенсии весьма редкий, ибо таким путем почти никогда нельзя выяснить правду; мне пришлось бежать, страшась за раненого, которому прочили близкую кончину, и за самого себя, коль его родня вздумает мстить за его смерть. Покинув Валенсию, я приехал сюда и живу в этом городе уже с месяц; недавно доверенный человек из Валенсии, с которым я переписываюсь, известил меня, что враг мой уже вне опасности, быстро поправляется и что он помолвлен с доньей Блаикой. Это меня, поверьте, гораздо больше огорчило, чем то, что нынче я встретился с двумя нанятыми доном Висенте головорезами, которых он подослал меня убить; они напали на меня на улице, одного я ранил — кажется, смертельно — и сумел от них уйти, смешавшись с толпою, которая собралась разнимать дерущихся; ваш дом стал для меня убежищем, здесь я могу ие страшиться правосудия, которое способно завладеть лишь моим телом, ибо душой уже завладела красота ваша, и узилище сие для меня сладостно, в нем хочу я остаться до конца дней моих, коли на то будет ваша воля.
Так заключил свой рассказ мнимый дон Хайме, и Руфина была в восторге, что этот кабальеро, оказывается, вполне достоин ее любви и, сам воспылав к ней чувствами, уже предлагает ей стать его супругой. Мигом все это обдумав, она отвечала ему следующее:
Сеньор дон Хайме Пертуса, весьма прискорбно мне, что знакомство с Толедо принесло вам одни неприятности; но ежели они не побуждают вас поскорей вернуться на родину, это немало радует тех, кто желал бы видеть вас в этом городе постоянно, и, уверяю, будь на то моя власть, я пошла бы на все, дабы вас удержать, не погнушалась бы даже прибегнуть к силе чар, возбуждающих любовь; да, я готова, коль сие возможно, приобрести искусством колдовства то, в чем меня обделила природа. С нынешнего дня вы обязаны мне признательностью, и, ежели впрямь полагаете себя моим должником, я вправе считать себя счастливицей — сильнее этих чар мне не придумать; небо не даровало мне великой красоты, какой я хотела бы блистать ради такого случая, но ежели нежное чувство обязывает к ответному, надеюсь, что вы не замедлите признать ваши обязательства передо мною.
— Тысячу раз, — сказал дон Хайме, — лобызаю землю, по которой ступают ваши туфельки, но даже и ее недостойны коснуться мои уста, благодарящие за столь великую милость; любой долг свой я готов уплатить вам сторицей и потому не боюсь иска кредиторов. Что ж до вашего желания покорить чарами мою волю, отвечу: чтобы пленить плененного, сила вовсе ненадобна, и я надеюсь, что эти мои слова удержат вас от недозволенных средств, — ведь красота ваша могущественней самых сильных чар, она похищает меня от меня самого и перемещает в вас; благословен тот час, когда на меня напали эти убийцы с моей родины, — за одну неприятность, приключившуюся там со мною, я в утешение вознагражден тысячью радостей; слыша столь любезные речи из ваших обворожительных уст, молю небо сохранить мне жизнь, ибо надеюсь, что любовь моя, держась верного курса, благополучно причалит в блаженной гавани вашей нежности; бодрость возвращается ко мне, я забываю о своей родине, — где суждены мне счастье и блаженство, там и моя родина.
Такими и подобными этим словами обменивались дон Хайме и Руфина; бессовестный плут сумел вскружить ей голову, и Руфина, упиваясь лживыми его речами, обо всем на свете позабыла, только глядела на него, сама не своя от любви; за нежной беседой время летело быстро, лишь около двух часов ночи Руфина с великой неохотой ушла к себе, а обманщик Хайме улегся спать, очень довольный тем, как удачно все складывается, что придумал Криспин. Сам-то Криспин немного тревожился, ибо ни в тот день, ни на следующий его из-за присутствия Гарая в доме нельзя было ни о чем известить, но когда Гарай уехал в Мадрид, влюбленной Руфине и ее гостю стало куда как привольно. Дон Хайме сразу же послал к Криспину рабыню с письмом, в котором описал, какое счастье ему привалило; Криспин с той же рабыней отослал ему ответ и кошелек с сотней дублонов, чтобы он мог развлечься игрой в карты да служанок задобрить на случай, коль понадобятся их услуги.
В день отъезда Гарая в Мадрид Руфине, к величайшему ее неудовольствию, сделали визит две дамы, ее соседки, — насколько приятней было бы ей не гостей принимать, а со своим любезным миловаться! Как только гостьи удалились, она поспешила в комнату дона Хайме — так мы и будем его величать, пока обман не раскроется, — и увидела его с гитарой, которую, по его просьбе, принесла служанка. Юноша был искуснейшим музыкантом, да и стихи сочинял недурно — валенсианский климат, видно, к тому располагает, ибо там немало замечательных музыкантов и поэтов, — оба эти таланта украшали его особу. Словом, оный дои Хайме наигрывал на гитаре, а Руфина, вслушиваясь в нежную гармонию струн, стройно звучавших под умелыми пальцами, тихонько вошла в комнату и, став так, что юноша ее не видел, глядела на него с восхищением. Меж тем он приятным, сладкозвучным голосом запел романс, который и вовсе свел ее с ума.
Всю жизнь тиранил рок меня
Угрюмым своевластьем,
Как вдруг Фортуна сжалилась,
Осыпав щедро счастьем!
И муки те, что Кипрский бог
Чинил мне через милых,
Он сам в блаженства обратил,
Чтоб выше я ценил их.
Бывало, челн моих надежд
Владеньем Амфитриты
Блуждал, страшась подводных скал,
Теперь — пути открыты.
Его в пучине схоронить
Мог ураган всечасно,
Но та, что в гавань приведет
Корабль мой, так прекрасна,
Что силы все души моей
Ей сдались в плен без боя
(Хоть не прибавит славы ей
Победа надо мною).
О ты, владычица души,
Коль так щедра награда,
То внемли: горести свои
Не скроет твой Херардо.
Нимфы Тахо, цвет красы, было ли когда,
Чтобы тот, кто так любил, вспыхнул ото льда?!
Я, Клори, к вашей красоте
Воззвал, изнемогая,
От снега я огнем горю,
В огне — я замерзаю.
От муки страшной исцелить
Ничья рука не властна,
Коль та, что ранила меня,
Сама не даст лекарства.
Нимфы Тахо, цвет красы, видано ль когда,
Чтобы тот, кто так любил, вспыхнул ото льда?!
Еще жарче разгоралось любовное пламя в нежной груди Руфины, когда она слушала пенье мнимого дона Хайме; сладостный его голос, искусная игра привели ее в изумление, но более всего — слова песни, казалось, нарочно сочиненные к случаю; так оно и было на самом деле: хитрец не поленился — пришлись тут кстати его познания в поэзии и природные способности — и в короткий срок сложил в уме эти стихи, чтобы спеть их перед Руфиной. Слыша, что она идет, но не подавая вида, он и пропел их; когда ж он умолк, влюбленная красотка, подойдя поближе к гостю, наигрывавшему теперь различные вариации, сказала:
