Автор неизвестен - Плутовской роман
И тут-то началась комедия, придуманная Криспином и Хайме; наученный хитрецом-лжеотшельником, Хайме облачился в изящный черный костюм рыцаря ордена Монтеса и, подойдя к дому Руфины, оставил Криспину свой плащ, а сам с обнаженной шпагой, изображая на лице испуг, ринулся в дом; входная дверь оказалась отперта, Хайме поднялся по лестнице и вскочил в гостиную, где восседали на эстрадо сеньора вдовушка и две ее служанки. При появлении незнакомца с обнаженной шпагой, без плаща и явно чем-то устрашенного, женщины испугались. Руфина и служанки сошли с эстрадо, и Хайме сказал:
— Ежели красота, представшая моим взорам, не обделена жалостью, то я, о прекрасная дама, умоляю дать мне приют в доме вашем и спрятать от служителей правосудия, гонящихся за мной по пятам; мне случилось убить человека в стычке, вспыхнувшей на этой улице, за мной, как за убийцей, погнались, я побежал на соседнюю улицу и наверняка попался бы, кабы не стал сопротивляться; в храбром бою я ранил обоих стражников, явившихся со старшим алькальдом, а затем пустился наутек, ибо показывать спину блюстителям правосудия — не только учтиво, но и благоразумно. Итак, я ударился в бегство, а они — за мной; вдруг я заметил, что ваша дверь отперта, и решил искать защиты в этом доме; умоляю, ежели не во гнев вам будет, оставить меня здесь, пока восстановится порядок на улице и я смогу уйти; но коль вид мой вас пугает и сердит, я готов, рискуя жизнью, возвратиться на улицу, ибо предпочитаю очутиться в тюрьме, чем быть неучтивым в ваших глазах.
Мы уже описали наружность Хайме, которого с этой ночи следовало бы возвести в дворянское звание. Руфина пристально на него посмотрела, и вот она, столь чуждая любви, знавшая только любовь к деньгам и страсть к воровству, с первого взгляда на этого мужчину была покорена и сказала ему так:
Сострадание всегда присуще особам моего звания, тем паче что я, судя по приятному вашему облику, предполагаю в вас человека благородного; весьма огорчена постигшей вас бедой и предлагаю скрываться в моем доме столько, сколько будет необходимо, чтобы сбить с толку ваших преследователей, — было бы жестоко предать вас в их руки, когда есть возможность спасти; прошу вас, успокойтесь, — если блюстители порядка станут вас искать здесь, у меня есть тайник, где я могу надежно вас спрятать.
Юноша поблагодарил за доброту, на что Руфина ему сказала:
Вы, конечно, понимаете, что при вдовьем моем положении я веду жизнь самую уединенную; поэтому я и предлагаю вам оставаться в моем доме до тех пор, пока не уладится ваше дело; вскоре придет мой отец, и если он согласится, чтобы вы расположились в его комнате, я буду очень рада.
Хитрый малый снова поблагодарил за любезность. Вдруг их разговор был прерван сильным стуком в дверь и криками, чтобы немедленно отворили служителям правосудия; сперва все испугались, но Руфина быстро оправилась от страха и, взявши Хайме за руку, повела его в свою туалетную комнату, где одна стенка была двойная, да еще прикрытая ковром; там Руфина спрятала гостя, сказав, чтобы он не тревожился — найти, мол, его здесь никто не сможет; лишь после этого она велела отпереть дверь, и вошел Криспин; поступок этот был, конечно, рискованный, Руфина могла его узнать, однако он надеялся на то, что новый наряд совсем его преобразил; вместе с Криспином был еще его приятель из таких же; на правах слуг правосудия они несли фонарь, жезл и имели огнестрельное оружие; так, оба вошли в дом вдовы, которая встретила их весьма приветливо, делая вид, что не понимает, зачем они явились. Криспин вежливо ей поклонился и сказал:
Хотя с моей стороны, любезная сеньора, не слишком учтиво причинять вам беспокойство, долг службы велит нам не щадить сил для его выполнения; я послан сеньором коррехидором обыскать дома в этой части города, дабы найти некоего преступника; в соседних домах мы уже побывали, остался только ваш; простите, ежели мы учиним осмотр, — мы обязаны повиноваться своему начальству и своей совести.
Полагаю, что мое честное слово в том, что сюда никто не заходил, — отвечала Руфина, — могло бы для вас быть не менее убедительным, чем обыск, однако я не хочу, чтобы меня считали укрывательницей злостных преступников, — ежели таков этот несчастный, — а потому предоставляю вам осмотреть весь дом и убедиться, что того, кого вы ищете, здесь нет.
Служанка со свечой освещала им путь, они осмотрели большую часть дома, но не весь, как бы желая этим выказать учтивость. И так же любезно, как вошли, они простились с хозяйкой; Криспин, решившись на этот шаг, ставил под угрозу свою жизнь, но ему надо было, чтобы товарищ верней сыграл роль, им же, Криспином, придуманную.
Мнимый кабальеро вышел из тайника, изображая на лице радость, что преследователи его ие нашли, и рассыпался в пылких благодарностях милосердию вдовы. Она же, с каждой минутой все более разгораясь страстью, сказала, что, кабы ее воля, она исполнила бы все его желанья, но придется, мол, подождать отца, и она постарается убедить старика, по крайней мере, в эту ночь не позволить гостю выйти на улицу.
Напротив, — сказал Хайме, приметивший, что вдовушка глядит на него умильно, — я хотел умолять вас дать мне дозволение уйти, ибо я намерен укрыться в монастыре и оттуда известить своих слуг, где я нахожусь, а завтра — уехать в Севилью и поселиться там, пока мне не разрешат вернуться на родину.
Руфину его намерение огорчило, она попросила Хайме не спешить с этим шагом, который может ввергнуть его в опасность, — не лучше ли переждать у нее в доме хотя бы несколько часов?
Хайме с готовностью повиновался, и Руфина, извинившись и оставив его на попечении служанки, нанятой ею в Толедо, вышла под предлогом, что ей надо до прихода отца выполнить его некое распоряжение. А придумала она этот предлог, чтобы посоветоваться с рабыней, самой преданной своей наперсницей; заперлись они в одной из комнат, и Руфина рассказала рабыне о том, как приглянулся ей этот кабальеро и как ей не хочется отпускать его из дому, хотя она понимает, что здесь его могут схватить; но, с другой стороны, она, мол, не уверена, согласится ли Гарай, чтобы пришелец остался на ночь; рабыня была девка продувная, она сразу смекнула, что посоветовать и как угодить хозяйке.
Сеньора, — сказала она, — хотя с этим мужчиной ты едва знакома, надо тебе отважиться как-то показать ему свою любовь, ибо на то, чтобы Гарай согласился оставить его здесь на ночь, надежды мало; я посоветую тебе вот что: дом наш просторен, в нем есть несколько нежилых комнат, — например, те две, к которым ведет вниз лестница из твоей; устрой гостя там, а я уж позабочусь приготовить ему постель и прочее; спроводим все это мигом, Гарай ничего и не узнает, тем более что он собирается через два дня в Мадрид; значит, ты сможешь побыть со своим любезным, уговорив его не выходить из дому, — скажешь, стражники, мол, день и ночь торчат на нашей улице.
Совет рабыни пришелся Руфине по сердцу, она послала ее приготовить комнату для гостя и постелить ему чистое, надушенное белье из самого тонкого полотна; берберийка побежала исполнять приказ госпожи, а та вернулась к гостю и сказала ему:
Любезный сеньор, я сама, без разрешения отца, решила предложить вам погостить в нашем доме, не показываясь моему отцу на глаза, чтобы ненароком вам не пришлось предстать перед глазами судьи; примите благосклонно небольшую эту услугу и будьте признательны за добрые чувства к вам и желание оградить ваш покой.
Еще более пылкие слова благодарности были ответом Хайме на эту новую милость; в душе он ликовал, глядя, как рыбка сама идет в сети любви, — а это по всему было видно. Поговорили они немного о том о сем, и Хайме принялся восхвалять красоту Руфины — такой лести женщины всегда охотно верят — и намекать на свои чувства к ней; а ей тоже лишь этого и надо было, все шло по-задуманному, на ее глазах под действием ее красоты свершалось чудо: беглец, прячущийся от властей, превращался во влюбленного. Тут и рабыня вернулась, исполнив все распоряжения; Руфина повела Хайме в приготовленную для него комнату, оставила там свечу и сказала, чтобы он набрался терпения и побыл один, пока она не убедится, что отец лег спать. Возражать не приходилось, Хайме только попросил, чтобы она обязательно к нему зашла, не то, мол, он будет дурно спать эту ночь.
— Я сама этого хочу, — сказала Руфина, — мне ведь надо знать во всех подробностях, кто вы и какова причина ваших невзгод.
На том она с ним простилась, нежно посмотрев ему в глаза, что наполнило душу хитреца Хайме уверенностью в счастливом исходе его затеи.
Гарай был не настолько еще стар, чтобы не иметь видов на Руфину; он очень бы хотел жениться на ней, да уже был женат; жену свою он, правда, держал в Мадриде, подальше от себя, как делают многие мужья, которые либо из-за несходства характеров, либо со зла на своих жен бросают их, забывают, а жены, видя пренебрежение и холодность мужей, утешаются с теми, кому их прелести милее и кто находит удовольствие в их обществе к позору тех, кто ими пренебрег. В последнее время Гарай, давно не получая вестей от своей супруги, подумывал, уж не скончалась ли она; наконец он решил съездить в Мадрид, тайно в этом удостовериться и, коль жена и вправду умерла, сделать попытку жениться на Руфине, напомнив ей, сколь многим она ему обязана; с такими мыслями он готовился в путь, а отъезд свой назначил через два дня. Оставим его пока при таких мечтах и вернемся к Руфине. Как только Гарай появился, она подала ему ужин, но сесть с ним за стол отказалась под предлогом нездоровья, чему он легко поверил. Обычно Гарай после ужина сразу отправлялся на покой; Руфина выждала, пока он улегся и заснул, и тогда велела служанкам подать ужин запертому в ее комнате молодчику — она намеревалась весело с ним провести вечер. Так и вышло — оба с удовольствием сели за стол, и во время ужина Руфина все более открыто намекала, что сражена любовью. Когда убрали со стола и служанки сели доедать остатки — и лакомые и обильные, — Руфина попросила гостя сказать свое имя, откуда он родом и зачем приехал в этот город. Чтобы ублажить любезную хозяйку, Хайме, мгновенно придумав историю, начал так:
