Франко Саккетти - Новеллы
Характерны нападки Саккетти на женщин. Он упрекает современных женщин в пустоте (нов. 99) и распущенности (нов. 84. 86, 95, 106), в страсти к нарядам (нов 137); он высмеивает, приводя суждение флорентийского маэстро Альберто, скульптора школы Андрея Пизанского, их косметическое мастерство, с помощью которого они умеют придавать любой вид и выражение своему лицу. Ему припоминались, может быть, когда он писал свою 136-ю новеллу, жена Беллинчони Берти, о которой говорил Каччагвида, и женщины прежних времен, сидевшие за прялкой и рассказывавшие про Трою, древний Рим и Фьезоле. Эти времена ушли безвозвратно, и едва ли он считал мыслимой их полную реставрацию. Но все же великое прошлое смущало патриота, опасавшегося за судьбы любимой родины и не видевшего большого толку от чрезмерных новшеств и разрыва с традицией. А что эта родина, несмотря на все тяжелые испытания судьбы, на большие нелады в общественной жизни и политике, которые он критиковал, была ему по-прежнему дорога и, может быть, тем более дорога, чем больше она делала ошибок и сбивалась на неверный путь, показывает его нов. 161, в которой рассказывается о том, что когда Гвидо, епископ Ареццо, поручил Бонамико Буффальмакко изобразить орла, раздирающего льва, т. е. Ареццо, торжествующего над Флоренцией, то негодующий художник, отгородив место, где он работал над ней, чтобы его не было видно, написал вместо этого большого гордого льва, терзающего орла. Окончив свою работу, он скрылся под предлогом возвращения во Флоренцию, предоставив разгневанному епископу угрожать ему и присудить к изгнанию. «Так часто случается, – заканчивает Саккетти свою новеллу, – что люди низкого положения побеждают с помощью разных ухищрений тех, кто стоит выше их…» А так как оскорбленный епископ, в конце концов, простил Бонамико и обращался с ним впоследствии как со своим другом, то Саккетти прибавляет к только что приведенной фразе: «… и приобретают их расположение тогда, как имели бы основание ожидать неприязни». Саккетти мог торжествовать вдвойне: земляк, флорентиец отстоял славу родины и, мало того, заставил врага капитулировать.
У Саккетти был отчетливый политический и социальный идеал. Великие традиции славной Флоренции должны были продолжаться и проводиться в жизнь «средним людом»; они должны были строить благополучие республики, ограждая ее свободу и культуру от покушений справа и слева. В крайнем случае он готов стоять за традиционную свободу даже в формах олигархии, как это делает А. Пуччи. Но он не доглядел того, что та же социальная группа, к которой принадлежал он, ориентировалась уже в ином направлении и он терял связи с наиболее активными ее элементами.
Революция и реакция 70-х и 80-х годов XIV в. в конечном счете оттеснила их. Они разуверились в возможности возвращения для них завоеваний прошлого; они питают слабый интерес к традиционным формам политического быта и к принципам свободы. Им довольно безразлично, кто стоит у власти, Альберт и или Альбицци. Они становятся политически индифферентными и начинают интересоваться только самими собой и своим благополучием, оберегая в первую очередь свою личную внутреннюю свободу. В поисках опоры они обращаются к прошлому, не близкому, а далекому, к античному миру, в котором, по их убеждению, существовала свобода личности, богатая подлинным интеллектуальным содержанием. Боккаччо и в особенности Петрарка уже стали на этот путь. Саккетти еще недостаточно ясно ощущал его необходимость; поколение переходной поры к XV в. восприняло это отчетливо и сделало отсюда практические выводы.
В жизни семьи Саккетти литературные интересы были выражены, по-видимому, слабо. Образование, полученное Франко, носило в первую очередь характер практический; оно было рассчитано на то, чтобы подготовить в сыне помощника, а затем и наследника отцу в его торговых делах. А между тем у юного Саккетти очень рано стал обнаруживаться вкус к чтению, к поэзии, а также к музыке.
Несмотря на трудные условия, в которых протекала жизнь Флоренции в 40-е годы, литературные интересы в городе играют значительную роль. В эту пору Петрарка был уже в зените своей славы и как певец Лауры, и как эрудит; в 1341 г. произошел его диспут с королем Робертом Неаполитанским, после которого поэт был увенчан на Капитолии. Боккаччо подымался к кульминационной точке своего творчества. 40-е годы были необычайно продуктивными годами его жизни. В начале их им был закончен «Филоколо», затем были созданы «Амето» и «Любовное видение», несколько позднее – «Тезеида» и «Нимфы Фьезоле». Вскоре после 1348 г. написано введение к «Декамерону» и приобрели известность три его книги. Петрарка уже начал находить подражателей за пределами Тосканы, например в Неаполе, связанном с нею политически и экономически. Широко распространено было влияние Данте, «Комедия» которого считалась своего рода откровением и вызвала ряд комментариев и подражаний. Литературный примат Тосканы отныне, не подлежал сомнению. Но такое признание обязывало к дальнейшему развитию дела, столь блестяще начатого, и к напряженной работе. Во Флоренции в особенности, так как здесь продолжение традиций Данте было делом муниципальной гордости и как бы искуплением вины коммуны перед своим великим поэтом и гражданином.
Еще совсем молодым человеком Саккетти выступил с рядом стихотворений. Это были пьесы любовного содержания, в которых чувствовалось влияние Петрарки. Стихи имели успех; их хвалили: А. Пуччи, флорентиец и поэт, венецианец А. Кокко, Бруно де'Бенедетти из Имолы, Бенуччо из Орвьето; и молодой поэт снискал дружбу и поощрение многих его земляков-писателей, как Джованни ди Герардо да Прато, автора «Парадизо дельи Альберти», Джованни Мендини да Пьянеттоло, в котором некоторые исследователи видят автора «Пекороне», поэта и музыканта Франческо Ландино дельи Органи, прозванного Слепцом, и влиятельных людей, из которых некоторые были сами не чужды занятий литературой: Альберто дельи Альбицци, Антонио дельи Альберти, владельца виллы Парадизо, Асторре Манфреди, синьора Фаэнцы, Микеле Гвиниджи из Лукки, Андреа да Сан-Джеминьяно, Филиппо дельи Альбицци; математика и астролога Антонио, флорентийских врачей маэстро Бернардо и маэстро Антонио, Бартоломео да Кастель делла Пьеве и некоторых других.
С лирикой того же типа мы встречаемся у Саккетти и позднее. Но с течением времени поэт переходит к более широкой тематике: здесь и смерть жены (первой 1377 г.), и мысли о том, что люди сами причиняют себе большие затруднения, чем какие им посылает судьба. Серьезные темы перемежевываются время от времени шуткой или насмешкой, являющимися у Саккетти потребностью натуры и помогавшими ему иногда подниматься над житейскими невзгодами. Так, в одном сонете к своему старому приятелю Микеле Гвиниджи ди Лукка он рассказывает, как он, едва оправившийся от болезни на водах в Корсене, на возвратном пути домой заболел вновь благодаря безобразному поведению мула, на котором он ехал. «Не успел я сесть на проклятое животное, как оно взвилось на дыбы и изогнуло спину так, что заставило меня в перепуге свалиться на ложе, но не песчаное, а каменное. Тяжелый ушиб привел меня в Пеша, где мне поубавили крови и где я подвергся мучениям худшим, нежели св. Себастьян. Затем, в Пистойе более искусный цирюльник повторил надо мною те же проделки, так что тело мое стало сильно томиться от страданий, и до сих пор я еще не оправился».
В 1383 г. Саккетти был избран приором. В этом году, рассказывает он нам в 137-й новелле, был проведен закон против некоторых излишеств в женской моде. Это было, в сущности, повторением закона, встретившего упорное сопротивление дам при проведении его в жизнь. Видя, что законодательство бессильно в таких случаях, он обратился к литературному оружию, и стал осмеивать странную новую моду в стихах и новеллах (нов. 137 и 178).
Но Саккетти был способен и на резкий полемический тон, на инвективу, на суровое обличение, когда этого требовало положение и когда он загорался негодованием. Мы уже познакомились с его нападками на Григория XI, которые запечатлены в его стихах, относящихся к годам войны «Восьми святых». Негодования полны и его двенадцать сонетов против войны, написанные в 1397 г. Они внушены не личными несчастьями (в этом году была разгромлена усадьба Саккетти под Флоренцией). Мы видели, что свой сонет к Филиппо Виллани Саккетти кончает пожеланием, чтобы бог простил его обидчикам. Нет, он поднимается здесь на высоту принципиального возмущения и без всяких оговорок и попыток прощения бичует тех, кто сеет войну.
В этих и им подобных более ранних стихах Саккетти слышатся иногда негодующие ноты Данте и возникают образы, напоминающие суровые образы творца «Божественной комедии».
Всю ту игру тонов, которые мы отметили в лирике Саккетти, находим и в других его произведениях. Таковы, например, письма Саккетти. Одни из них – серьезного делового характера, другие – сбиваются на сатиру, третьи – отличаются подавленным, мрачным настроением.
