Данте Алигьери - Божественная комедия
124 И вот скучаем, втиснутые в грязь".
Такую песнь у них курлычет горло,
Напрасно слово вымолвить трудясь".
127 Так, огибая илистые жёрла,
Мы, гранью топи и сухой земли,
Смотря на тех, чьи глотки тиной спёрло,
130 К подножью башни наконец пришли.
ПЕСНЬ ВОСЬМАЯ
1 Скажу, продолжив, что до башни этой
Мы не дошли изрядного куска,
Когда наш взгляд, к её зубцам воздетый,
4 Приметил два зажжённых огонька[77]
И где-то третий, глазу чуть заметный,
Как бы ответивший издалека.
7 Взывая к морю мудрости всесветной,
Я так спросил: "Что это за огни?
Кто и зачем даёт им знак ответный?"
10 "Когда ты видишь сквозь туман, взгляни, —
Так молвил он. — Над илистым простором
Ты различишь, кого зовут они".
13 Ни перед чьим не пролетала взором
Стрела так быстро, в воздухе спеша,
Как малый чёлн, который, в беге скором,
16 Стремился к нам, по заводи шурша,
С одним гребцом, кричавшим громогласно:
«Ага, попалась, грешная душа!»
19 "Нет, Флегий[78], Флегий, ты кричишь напрасно, —
Сказал мой вождь. — Твои мы лишь на миг,
И в этот чёлн ступаем безопасно".
22 Как тот, кто слышит, что его постиг
Большой обман, и злится, распалённый,
Так вспыхнул Флегий, искажая лик.
25 Сошёл в челнок учитель благосклонный,
Я вслед за ним, и лишь тогда ладья
Впервые показалась отягчённой.
28 Чуть в лодке поместились вождь и я,
Помчался древний струг, и так глубоко
Не рассекалась ни под кем струя.
31 Посередине мёртвого потока
Мне встретился один[79]; весь в грязь одет,
Он молвил: «Кто ты, что пришёл до срока?»
34 И я: "Пришёл, но мой исчезнет след.
А сам ты кто, так гнусно безобразный?"
«Я тот, кто плачет», — был его ответ.
37 И я: "Плачь, сетуй в топи невылазной,
Проклятый дух, пей вечную волну!
Ты мне — знаком, такой вот даже грязный".
40 Тогда он руки протянул к челну;
Но вождь толкнул вцепившегося в злобе,
Сказав: «Иди к таким же псам, ко дну!»
43 И мне вкруг шеи, с поцелуем, обе
Обвив руки, сказал: "Суровый дух,
Блаженна нёсшая тебя в утробе!
46 Он в мире был гордец и сердцем сух;
Его деяний люди не прославят;
И вот он здесь от злости слеп и глух.
49 Сколь многие, которые там правят,
Как свиньи, влезут в этот мутный сток
И по себе ужасный срам оставят!"
52 И я: "Учитель, если бы я мог
Увидеть вьявь, как он в болото канет,
Пока ещё на озере челнок!"
55 И он ответил: "Раньше, чем проглянет
Тот берег, утолишься до конца,
И эта радость для тебя настанет".
58 Тут так накинулся на мертвеца
Весь грязный люд в неистовстве великом,
Что я поднесь благодарю Творца.
61 «Хватай Ардженти!» — было общим криком;
И флорентийский дух, кругом тесним,
Рвал сам себя зубами в гневе диком.
64 Так сгинул он, и я покончу с ним;
Но тут мне в уши стон вонзился дальный,
И взгляд мой распахнулся, недвижим.
67 "Мой сын, — сказал учитель достохвальный, —
Вот город Дит[80], и в нём заключены
Безрадостные люди, сонм печальный".
70 И я: "Учитель, вот из-за стены
Встают его мечети, багровея,
Как будто на огне раскалены".
73 "То вечный пламень, за оградой вея, —
Сказал он, — башни красит багрецом;
Так нижний Ад тебе открылся, рдея".
76 Челнок вошёл в крутые рвы, кругом
Объемлющие мрачный гребень вала;
И стены мне казались чугуном.
79 Немалый круг мы сделали сначала
И стали там, где кормчий мглистых вод:
«Сходите! — крикнул нам. — Мы у причала».
82 Я видел на воротах много сот
Дождём ниспавших с неба[81], стражу входа,
Твердивших: "Кто он, что сюда идёт,
85 Не мёртвый, в царство мёртвого народа?"
Вождь подал вид, что он бы им хотел
Поведать тайну нашего прихода.
88 И те, кладя свирепости предел:
"Сам подойди, но отошли второго,
Раз в это царство он вступить посмел.
91 Безумный путь пускай свершает снова,
Но без тебя; а ты у нас побудь,
Его вожак средь сумрака ночного".
94 Помысли, чтец, в какую впал я жуть,
Услышав этой речи звук проклятый;
Я знал, что не найду обратный путь.
97 И я сказал: "О милый мой вожатый,
Меня спасавший семь и больше раз,
Когда мой дух робел, тоской объятый,
100 Не покидай меня в столь грозный час!
Когда запретен город, нам представший,
Вернёмся вспять стезёй, приведшей нас".
103 И властный муж, меня сопровождавший,
Сказал: "Не бойся; нашего пути
Отнять нельзя; таков его нам давший.
106 Здесь жди меня; и дух обогати
Надеждой доброй; в этой тьме глубокой
Тебя и дальше буду я блюсти".
109 Ушёл благой отец, и одинокий
Остался я, и в голове моей
И «да», и «нет» творили спор жестокий.
112 Расслышать я не мог его речей;
Но с ним враги беседовали мало,
И каждый внутрь укрылся поскорей,
115 Железо их ворот загрохотало
Пред самой грудью мудреца, и он,
Оставшись вне, назад побрёл устало.
118 Потупя взор и бодрости лишён,
Он шёл вздыхая, и уста шептали:
«Кем в скорбный город путь мне возбранён!»
121 И мне он молвил: "Ты, хоть я в печали,
Не бойся; я превозмогу и здесь,
Какой бы тут отпор ни замышляли.
124 Не новость их воинственная спесь;
Так было и пред внешними вратами[82],
Которые распахнуты поднесь.
127 Ты видел надпись с мёртвыми словами;
Уже оттуда, нисходя с высот,
Без спутников, идёт сюда кругами
130 Тот, чья рука нам город отомкнёт".
ПЕСНЬ ДЕВЯТАЯ
1 Цвет, робостью на мне запечатленный,
Когда мой спутник повернул назад, —
Согнал с его лица налёт мгновенный[83].
4 Он слушал, тщетно напрягая взгляд,
Затем что вдаль глаза не уводили
Сквозь чёрный воздух и болотный чад.
7 "И всё ж мы победим, — сказал он, — или…
Такая нам защитница[84] дана!
О, где же тот, кто выше их усилий!"
10 Я видел, речь его рассечена,
Начатую спешит покрыть иная,
И с первою несходственна она.
13 Но я внимал ей, мужество теряя,
Мрачней, быть может, чем она была,
Оборванную мысль воспринимая.
16 "Туда, на дно печального жерла,
Спускаются ли с первой той ступени[85],
Где лишь надежда в душах умерла?"
