Лопе де Вега - Том 4

Я сам не знаю. Сил нет больше!
Она меня то обожает,
То вдруг возненавидит злобно.
Не отдает меня Марселе
И не берет сама. Как только
Я отвернусь, она сейчас же
Бежит ко мне и в сети ловит.
Вот уж поистине собака
На сене. Просто невозможно!
Сама не ест и есть мешает.
Ни в стороне, ни посередке.

Рассказывают, некий доктор,
Почтенный муж, весьма ученый,
Держал слугу и экономку,
А эти жили в вечной ссоре.
Они бранились за обедом,
За ужином и даже ночью
Его своим будили криком.
Ну, просто, он не мог работать.
Однажды, посредине лекций,
Пришлось ему весьма проворно
Домой вернуться. Входит он
В свои ученые хоромы,
Глядит: слуга и экономка
Почиют в тишине любовной.
Он и воскликнул: «Слава богу,
Хоть на минуту тихо в доме!»
Я жду, что так и с вами будет,
Хоть вы сейчас и в вечной ссоре.

Вы здесь?

Сеньора…

Вот уж бродит,
Как привидение!

Я только
Узнать, в каком вы состоянье.

Вы сами видите.

Вам плохо?

Мне хорошо.

Вы не сказали:
«К услугам вашим».

Вряд ли долго
Могу я быть к услугам вашим,
Когда со мною так жестоки.

Вы мало знаете.

Так мало,
Что смысл речей — и тот мне темен;
Я ваших слов не понимаю,
Но понимаю звук пощечин.
Когда я вас люблю, вы злитесь,
А не люблю — вы злитесь тоже;
Забуду — пишите мне письма,
И в лютом гневе — если помню;
Хотите, чтоб я понял вас,
И я же глуп, когда вас понял.
Убейте или дайте жить!
Я так страдать не в силах больше.

Я вас разбила в кровь?

Еще бы!

А где платок ваш?

Здесь, сеньора.

Отдайте.

Для чего?

Мне нужно.
Он будет мой, вот с этой кровью.
Сходите от меня к Отавьо.
Ему приказано вам тотчас
Вручить две тысячи эскудо.

Зачем?

Нашить платков побольше.

Вот небывалые дела!

Таких чудес я не запомню.

Дает две тысячи эскудо!

За эти деньги смело можно
Стерпеть еще хоть шесть затрещин.

Велит нашить платков побольше
И мой уносит, весь в крови.

Она вам платит цену крови,
Хоть новобрачной тут ноздря.

Собака укусила больно,
Зато и ластится теперь.

И кончится все так же точно,
Как с докторскою экономкой.

Что ж, это было бы неплохо!

И вы при этом были?

Да.

Хлестала собственною ручкой?

Чтоб это было нахлобучкой,
Хозяйским гневом — никогда.
Когда такая, как она,—
Ведь надо знать мою кузину,—
Себя не помня, бьет мужчину,
Картина, думаю, ясна.
А он с тех пор в каком фаворе,
Как весь преобразился вдруг!

Фортуна многих дамских слуг.

Она себе готовит горе.
В давно исчезнувшие лета
Философ басню написал
О двух горшках.[134] Когда б он знал,
Как здесь подходит басня эта!
Один был глиняный горшок,
Другой — чугунный или медный;
Их у одной деревни бедной
На берег выбросил поток.
И глиняный посторонился
Чугунного, боясь, что тот
Его толкнет и разобьет.
Урок бы многим пригодился:
В сравненье с женщиной мужчина
Горшок чугунный; если с ней
Он стукнется чуть-чуть сильней,
То цел чугун, а бьется глина.

Она вела себя со мной
Так гордо и высокомерно,
Что я на многое, наверно,
Смотрел, не видя, как слепой.
Но эти кони, и пажи,
И блеск, и роскошь Теодоро,—
Как это все случилось скоро!
Такую щедрость госпожи
Не вправе ли мы с вами счесть
Красноречивейшим ответом?

Пока не начали об этом
Кричать в Неаполе и честь
Ее семьи пощажена,
Пусть даже обвиненье вздорно,
Он должен умереть.

Бесспорно.
Хотя б узнала и она.

Как это сделать?

Как? Известно!
Здесь этим многие живут,
Без фальши: золотом берут
И кровью возвращают честно.
Велеть такому молодцу —
Он вам его прикончит живо.

О, как я жду нетерпеливо!

Сегодня ж будет наглецу
За все достойная награда.

Смотрите! Кажется, как раз!

Уверен.

Небо слышит вас
И посылает то, что надо.

Сегодня платишь ты. Нам нужно спрыснуть
Твою великолепную обнову.

Какие тут возможны разговоры?

Я ж говорю — от всей души, сеньоры.

А платье вышло здорово.

Все это,
Я вам скажу, пустяк и безделушка
В сравненье с тем, что будет впереди.
Когда Фортуна не подставит ножку,
Я завтра — секретарь секретаря.

Хозяин твой, как видно, у графини
В великой милости, Тристан.

У ней
Он нынче правая рука, он — дверь
К ее благоволению. Но бросим
Пути Фортуны и давайте пить.