Бальтасар Грасиан - Карманный оракул
110. Не ждать, пока станешь солнцем заходящим. Правило благоразумных – удалиться от дел прежде, чем дела удалятся от тебя. Умей и свой конец обратить в триумф – само солнце порой в полной силе прячется за облака, дабы не видели его закат; нам остается лишь гадать – зашло оно или нет. Загодя уйди от скорбей, чтобы не страдать от дерзостей. Не жди, пока повернутся к тебе спиною, похоронят, и, еще живой для огорчения, ты уже труп для почтения. Прозорливец загодя отпустит на отдых борзого коня – дабы не пал конь посреди поля, а всадника не подняли на смех. И пусть красавица разумно и вовремя разобьет зеркало – не дожидаясь, когда оно разгневает ее горькой правдой.
111. Обзаводиться друзьями. Дружба – второе бытие. Всякий друг для друга своего хорош и умен; меж друзьями все улаживается. Человек стоит столько, во сколько другие его оценят, а путь к их устам лежит через сердце. Нет сильнее чар для друга, чем добрая услуга. Лучший способ заслужить дружбу – выказывать ее. Большая и лучшая часть того, чем мы богаты, зависит от других. Жить приходится среди друзей и врагов, а посему каждый день обзаводись приятелем, пусть не близким, но благорасположенным. Выдержав испытание, иной из них со временем станет верным наперсником.
112. Искать преданной любви. Даже Верховная Первопричина в величайших своих делах предусматривает ее и предписывает. Через чувство любовь проникает в убеждение. Иной, полагаясь на свои достоинства, не стремится ее завоевать, но благоразумие знает, сколь долгий путь надобно пройти заслугам, коль не поможет благорасположенность. Все облегчит, всем одарит преданная любовь; награждает не всегда за достоинства, чаще сама их воображает – доблесть, благородство, ученость, даже ум; недостатков не видит, ибо видеть не хочет. Порождает ее обычно общность жизни материальной – нрав, сословие, родство, родина, занятие. Для общности же духовной требуется более высокое – дарования, обязательность, репутация, заслуги. Вся трудность в том, чтобы такую преданность завоевать, сохранить же ее легко. Обрести ее можно – и надо учиться ею пользоваться.
113. В дни благоденствия готовиться к черным дням. Разумен, кто летом запасается на зиму: можно не торопиться, милости достаются дешево, друзей множество. Хорошо сберечь на черный день, когда все дорожает и во всем нехватка. Имей в запасе друзей и должников: придет день, и весьма кстати окажется то, что нынче не ценишь. Подлость же не имеет друзей – в дни благополучия она их не признает, в дни бедствий не признают ее.
114. Не ввязываться в соперничество. Где состязание, там во вред любое притязание: один другого порочит, чтобы себя упрочить. Мало кто борьбу ведет честную. Противник живо найдет недостатки, о коих позабыла учтивость; многие пребывали в почете, пока не появились соперники. Жар распрей разжигает, воскрешает погребенный позор, выкапывает вонючие нечистоты, давние и древние. Начинается обличение пороков, в ход идет все, что можно, пусть и не должно. Иногда, даже почти всегда, оскорбления – не наилучшее оружие, но соперничество злобно тешит ими свою мстительность и так яростно потрясает оружием оскорбления, что с грехов былых слетает пыль забвения. Благожелательность же всегда миролюбива, а добропорядочность благожелательна.
115. Мириться с дурным нравом окружающих, как миришься с непригожим лицом, – особливо, коль связан узами зависимости. Есть люди нрава свирепого – и жить с ними нелегко, и уйти от них нельзя. Надобно благоразумно да постепенно с этим свыкаться, как с безобразием лица, дабы свирепость не поразила тебя неожиданно. Сперва они пугают, но первоначальный страх мало-помалу проходит, а осмотрительность научает предотвращать вспышки – либо терпеливо сносить.
116. Общаться с людьми порядочными. Им можно верить в долг и самому у них одолжаться. Их порядочность – верная порука в делах, даже в спорах, ибо они поступают, как велит их натура. Лучше с порядочными сражаться, чем подлых побеждать. С подлостью не договоришься, она не признает правил; оттого-то меж подлецами нет истинной дружбы, а благосклонность их низкая, не на чести основанная. От человека без чести – беги без оглядки; кто чести не чтит, не чтит и никакой добродетели. Честь – престол честности.
117. Никогда не говорить о себе. Придется либо себя хвалить – а это тщеславие, либо хулить – а это малодушие; о себе говорить – против благоразумия грешить да и слушающим докучать. Избегай сего и в дружеском кругу, но особенно – на высоком месте, где приходится говорить перед многими и где подобная слабость сделает тебя посмешищем. Неблагоразумно говорить и о присутствующих: тебе грозит опасность наскочить на один из двух рифов – либо лесть, либо оскорбление.
118. Заслужить репутацию человека учтивого. Ее одной довольно, чтобы привлечь сердца. Учтивость – главная черта культуры, приворотное зелье, что внушает окружающим любовь, как неучтивость – презрение и негодование. Когда неучтивость порождена спесью, она отвратительна; когда невежеством – презренна. В учтивости лучше больше, чем меньше, но не со всеми равно – то было бы несправедливо. Меж врагов она – долг и верное мерило их доблести. Стоит она немного, а ценится высоко: уважительного уважают. Преимущество любезности и чести – они остаются при том, кто расточает первую и оказывает вторую.
119. Не искать вражды. Избегай вызывать к себе неприязнь, она и помимо твоей воли вырвется вперед. Многие ненавидят просто так, не ведая за что и почему. Зложелательный опередит порядочного. Злоба еще усердней стремится к злу, чем корыстолюбие к корысти. Иные даже хвалятся тем, что ни с кем не ладят, что легко и оскорбляются и оскорбляют. Овладеет ненависть душою, ее, как дурную славу, нелегко вытравить. Людей проницательных побаиваются, злоречивых не любят, тщеславных сторонятся, насмешников страшатся, а достойных оставляют в покое. Итак, выказывай почтение, дабы тебя почитали: хочешь жить мирно, держись смирно.
120. Жить, не споря с веком. Даже знания хороши, когда в ходу, а где им нет ходу, лучше притвориться невеждой. Меняются годы, меняются суждения и моды; не рассуждай по старинке и во вкусах держись современного. Вкус общепринятый берет верх во всех областях. Надлежит ему следовать – и по возможности его облагораживать; пусть тело твое приноровится к настоящему, хотя прошлое тебе любезней – и в убранстве тела и в убранстве души. Только в сфере нравственной это житейское правило не годится – тут добродетель превыше всего. В наши дни не принято – и кажется старомодным – правду сказать, слово сдержать; добропорядочные люди словно из доброго старого времени явились; их и теперь хвалят, да нет у них ни почитателей, ни подражателей. О, великая беда века нашего! Добродетель непривычна, зато подлость – дело самое обычное! Пусть же рассудительный живет как можется, хотя и не так, как хочется. Пусть будет доволен тем, чем судьба наделила, и не горюет о том, чего лишила.
121. Не изображать не-дело делом. Одни все обращают в шутку, другие – в дело: обо всем толкуют с видом преважным, всякий пустяк их тревожит, всюду мерещатся интриги да козни. А между тем в любой неприятности искать смысла – занятие, лишенное смысла. К сердцу принимать то, что надо с плеч долой, – путать части тела. Что казалось важным, как отвернешься от него, часто обращается в ничто; напротив, иное ничто, став предметом сугубого внимания, разрастается невесть во что. С бедой вначале покончить легко; впоследствии – трудно. Нередко сама болезнь порождает лекарство. Предоставить все ходу вещей – не из худших правил житейских.
122. Величавость в речах и в делах. Где бы ты ни оказался, доставит тебе почетное место и внушит другим почтение. Она сказывается во всем – в беседе, в молитве, даже в походке, взгляде и, конечно, в желаниях. Пленять сердца – великая победа! Ее не одержишь ни безрассудной отвагой, ни докучным шутовством – дается она лишь благопристойной уверенностью, порождаемой нравом и опирающейся на достоинства.
123. Человек без напускной важности. Чем больше достоинств, тем меньше напускного – оно одно придает им всем отпечаток пошлости. Тягостное для окружающих, оно столь же тяжко для самого спесивца – он становится мучеником своих забот, терзая себя мелочами церемониала. Даже высокие достоинства много теряют из-за напыщенности – в них тогда видят лишь плод нарочитых ухищрений, а не свободной натуры, – естественное же всегда приятней искусственного. Людей напыщенных считают несведущими как раз в том, чем они чванятся. Чем лучше удалось дело, тем меньше говори о своих трудах, дабы казалось, что совершенство достигнуто совершенно естественно. Но, избегая притворной важности, не впадай в притворную скромность – всячески показывая, что ничего не выставляешь напоказ. Благоразумный виду не подаст, что сознает свои достоинства, – и само его равнодушие вызывает у окружающих интерес к ним. Вдвойне велик тот, кто, сочетая все совершенства, ни об одном сам не говорит; к всеобщему признанию он придет с другого конца.
