Бальтасар Грасиан - Карманный оракул
139. Знать свой черный день – помнить, что он бывает. В такой день ничего не удается; как ни меняй игру, судьба неизменна. С двух ходов надо такой день распознавать – и отступиться, как только заметишь, светит тебе или не светит. Даже для разума есть свое время, никто не был разумен всегда. В добрый час и рассуждаешь хорошо и письмо напишешь удачно. Всякому достоинству своя пора, сама красота не всегда в чести. Рассудок порой сам себе изменяет – то ниже себя, то выше; любому делу его день. В одни дни ничего не удается, в другие удается все и с меньшими усилиями, словно делается само собою: ум ясен, настроение ровное, звезда твоя сияет. Тогда лови ее, не упускай ни частицы. Но муж рассудительный не станет по одному случаю заключать, что день злосчастен или благоприятен, – неудача еще может обернуться добром, а удача – худом.
140. Добираться во всем до лучшего – счастливый удел хорошего вкуса. Пчела сразу добирается до сладости – для меда, а гадюка до горечи – для яда. Таковы же и вкусы людей – одни тянутся к лучшему, другие к худшему. Нет вещи, в которой не нашлось бы чего-то хорошего, особенно в книге, творении мысли [33]. Но у иных такой противный нрав, что среди тысячи совершенств наткнутся на один-единственный недостаток, и пошли его бранить и ославлять; в страстях и суждениях собиратели отбросов, только о дурном толкуют – заслуженная кара за отбор дурного, за недостойное ума проницательного занятие. Горестная у них жизнь – кормятся горечью, насыщаются дрянью. Куда счастливей вкус тех, что среди тысячи недостатков сразу отыщут одну-единственную удачу, как с неба им упавшую.
141. Не слушать только себя. Что толку нравиться себе, коль другим не нравишься; самодовольство обычно карается общим презрением. Собой упоен – всем противен. Говорить и слушать только себя – не получается; и если беседовать с самим собой – безумие, то слушать только себя, говоря с другими, – двойное. Важные особы имеют дурную привычку приговаривать, будто костылем стучать: «Верно я сказал?» или «Ведь так?»; каждым словом выколачивают они себе одобрение или лесть, никакого терпения на них не хватит. Так же и у спесивцев надутых – пустым их словам требуется гулкое эхо, речь ковыляет на ходулях, и потому-то каждое слово нуждается в поддержке глупейшего «славно сказано!»
142. Не хвататься из упрямства за худшее – оттого, что твой противник, тебя опередив, выбрал лучшее. Будешь уже с самого начала побежден, и придется потом с позором отступать. Не видать тебе удачи, коль позиция твоя неудачна. Противник оказался хитрей, он раньше занял лучшую, и глупо, замешкавшись, двинуться против него с худшей. Упрямцы в делах хуже, чем упрямцы в речах, – настолько, насколько действия обычно опасней слов. Глупость строптивцев: из страсти противоречить не видят истины, из жажды спорить не замечают выгоды. Здравомыслящий всегда в стане разума, а не пристрастия, он либо первый туда поспешит, либо потом ошибку исправит. И ежели противник глуп, то, глядя на такое, тоже изменит позицию, перейдет на противную сторону, чем и ухудшит свое положение. Чтобы глупца отвратить от лучшего, надо самому там укрепиться: глупость оттуда противника изгонит и строптивость его погубит.
143. Чуждаясь пошлого, не впадать в оригинальничанье. Обе крайности предосудительны. Всякое дело, умом серьезным порицаемое, – неразумное дело. Оригинальничанье – это некий самообман, вначале приятный, соблазняющий новизной и пряной остротой, но затем, когда ничего хорошего не получится и ты прозреешь, – весьма прискорбный. Это некое наваждение, а в делах политики – пагуба для государства. Кто не может, кто не дерзает идти к великому стезей добродетели, сворачивает на тропинки оригинальничанья, восхищая глупцов – и неудачей доказывая правоту благоразумных. В таких решениях царит своеволие, они далеки от здравомыслия. И если порой основа у них и не ложная, то все же ненадежная, и чем важнее дело, тем опаснее провал.
144. Начинать на чужой лад, чтобы закончить на свой. Это тактика успеха; даже в материях божественных учители христианства одобряют эту святую хитрость. Тут важно притвориться и вожделенной приманкой завлечь и пленить волю: ей мнится, что она преследует свои виды, а на самом деле ее ведут – к чужой цели. Не начинай опрометчиво, не бросайся очертя голову в омут. С особами, у коих первое слово всегда «нет», следует, дабы они не устрашились трудностей, скрывать подлинную цель, особенно когда знаешь, что цель эта им противна. Совет сей относится к разряду правил второго умысла – к квинтэссенции обхождения.
145. Скрывать больное место, иначе по нему-то и будут бить. Не жаловаться на него – ведь злоба метит туда, где больней. Больное место почешешь, не больно себя утешишь, только врагов потешишь. Злой умысел высматривает брешь, куда бы проникнуть, мечет дротики, чтобы уязвимое место нащупать, всеми способами выведывает, пока по живому не резанет. Разумный не откроет, не выдаст свой недуг, личный или фамильный, ибо сама Фортуна разит со злорадством как раз туда, где больней всего, – чем чувствительней место, тем губительней удар. Итак, не открывай того, что болит, ни того, что веселит; тогда первое скорей кончится, а второе дольше продлится.
146. Смотреть вовнутрь. Многие вещи далеко не таковы, какими вначале показались; и непонимание твое, не проникшее сквозь оболочку, обернется разочарованием, когда дойдет до сути. Всегда и во всем впереди шествует Ложь, увлекая глупцов пошлой своей крикливостью. Последнею и поздно приходит Правда, плетясь вслед за хромым Временем; благоразумные приберегают для нее половину того органа чувств, который мудро нам дан в парном виде общей нашей матерью [34]. На поверхности всегда Обман, на него-то и наталкиваются люди поверхностные. Подлинная же Суть замыкается в себе, дабы ее пуще ценили знающие и разумеющие.
147. Не быть неприступным. Нет человека столь совершенного, чтобы никогда не понадобился ему совет. Кто никому не внимает – глупец неисправимый. Будь ты семи пядей во лбу, а все ж умей выслушать дружеский совет; даже их величествам не зазорно учиться. Часто люди неисправимы, ибо неприступны; катятся в пропасть, так как никто не смеет их удержать. Человек безупречный и тот должен держать открытой дверь дружбы, откуда придет ему помощь; он всегда найдет время для друга, что без стеснения вразумит его и даже пожурит; его благосклонность и высокое мнение о преданности и уме друга придадут тому уверенность в советах. Но не одаряй без разбора уважением и доверием, только в заветном месте тайно держи верное зеркало – наперсника, которому обязан за трезвое суждение и благодарен за совет.
148. Владеть искусством беседы, ибо в беседе сказывается личность. Ни одно из занятий человеческих не требует большего благоразумия, хотя в жизни ничего нет обычней, – тут можно и все потерять, и все выиграть. Чтобы письмо написать – а письмо та же беседа, только обдуманная и записанная, – надобно размышление, насколько же больше требуется его для беседы обычной, мгновенного экзамена ума! Люди опытные по языку узнают пульс духа, недаром сказал мудрец: «Говори, коль хочешь, чтобы я тебя узнал». Иные полагают высшим искусством беседы полную безыскусственность – чтоб беседа была, подобно платью, нестеснительна. Но это годится лишь между близкими друзьями, а беседа с человеком почитаемым должна быть содержательной, являть твое содержание. Дабы в беседе быть приятным, приноравливайся к характеру и уму собеседников. Не строй из себя цензора чужих слов и выражений, иначе тебя сочтут педантом; тем более не придирайся к мыслям и суждениям, а то тебя будут избегать, даже вовсе от тебя отвернутся. Благоразумие в беседе важней, чем красноречие.
149. Отводить зло на другого: иметь щиты против недовольства – хитрый прием правителей. И дело тут вовсе не в неспособности самих правителей, как полагает злоречие, а в особом расчете – нужен тот, на кого обрушилась бы критика за неудачи, кто принял бы на себя всеобщий ропот. Не все замыслы удаются, невозможно удовлетворить всех. Посему имей подставное лицо, мишень для поношений, а ему это будет платой за честолюбие.
150. Показывать товар лицом. Что товар сам по себе хорош, этого мало – не всякий сразу схватит суть, не все глядят вглубь. Большинство бежит туда, где толчея: один смотрит на другого. Немало уменья надобно, чтобы цену придать; порой надо расхвалить, ведь похвала – ходатай перед желанием; дать лестное название – тоже превосходный способ набить цену, но в обоих случаях не выказывай пристрастия. Чтобы подзадорить, скажи, товар, мол, твой для знатоков, – ведь каждый таковым себя считает, а коль и не считает, любопытство подогреет желание. Но никогда не объявляй его общедоступным и обыкновенным – этим только испортишь дело. Все падки на необычное, оно лакомо и для вкуса и для ума.
