Джеффри Чосер - Кентерберийские рассказы
И угли палочкой своей загреб,
И воск от пламени тотчас растаял.
Уловка эта удалась простая,
И в тигель серебро скользнуло так,
Что не заметил ничего простак.
Не знаю, как и рассказать вам, сэры,
Но он обрадован был свыше меры,
Когда его и в этот раз опять
Каноник обманул. Он стал кричать,
Что весь его, и телом и душою.
«Что ж, – отвечал каноник, – я не скрою,
Что хоть и беден, но искусен я,
Но вы еще не знаете меня.
Скажите, нет ли в доме этом меди,
А нет, так, может быть, дадут соседи».
«Да нет, зачем, в кладовку я пойду
И медное там что-нибудь найду».
Принес он меди; ровно унц отвесил
Каноник тотчас, говорлив и весел.
(Его грехи устал я вспоминать:
Язык мой слаб – не может передать
То возмущенье, что меня волнует,
Но пусть со мною всякий негодует.
Я, может быть, смогу предостеречь
Несчастных тех, которых, тщась завлечь,
Каноник лестью подло обольщает
И мастерством коварным завлекает.)
Каноник медь в свой тигель положил,
Сосуд по горло в угольки зарыл,
Засыпал порошок и вылил ртуть
И приказал огонь сильней раздуть.
Каноника искусны были руки.
И всякие проделывал он штуки:
Который раз священник в дураках
Оказывался. Вот и тут монах
Сплав вылил в форму, опустил все в воду
И замутил ее, насыпав соду.
Потом, с молитвою над чаном встав,
Он засучил широкий свой рукав
И, руку опустив на дно сосуда,
Достал пластинку медную оттуда
И незаметно спрятал, а туда,
Пока мутна была вокруг вода,
Из рукава серебряную плашку
Вмиг опустил. Потом, схватив бедняжку
Священника, как бы шутя, за грудь:
«Да что же вы? Помочь хоть чем-нибудь
Вам не мешало б. Руку опустите
И, что на дне там, сами поглядите».
Вздохнул священник от волненья тяжко
И вытащил серебряную плашку.
Сказал каноник: «Вы скорей меня
Орудуете. С этими тремя
Пластинками мы к ювелиру сходим,
И серебро, как месяц на восходе,
В огне калильном лик свой обнажит.
И пусть душа моя в аду горит,
Коль тот металл не чист, не полновесен».
От радости весь мир казался тесен
Священнику, он был на все готов,
И оба, не теряя лишних слов,
Пошли испытывать металл добытый,
Еще от гари ими не отмытый.
У ювелира он испытан был
Огнем и молотом, и подтвердил
Им ювелир: товар вполне добротный.
Он купит серебро у них охотно.
Не описать мне радость дуралея.
Так пел, болтал он, глотки не жалея,
Как не встречают птицы дня приход,
Как соловей весною не поет,
Как не щебечут у камина леди,
Когда придут на огонек соседи,
О красоте, турнирах, о любви,
О страсти, полыхающей в крови.
Так рыцарь не упорствует в борьбе,
Чтоб дамы милости снискать себе, -
Как мой священник в мысли утвердился,
Что благородному искусству научился,
И стал просить он напоследок гостя:
«Пусть нас хранят от зла Христовы кости!
В алхимии великий вы адепт. [258]
Ну что вам стоит мне продать рецепт
Тех порошков, которыми все это
Вы сделали? Не выдам я секрета».
«Секрет не дешев. В Англии лишь двое
Владеют им. Но вам его открою».
«Так в чем же дело? Говорите – сколько?
Напрасно время мы теряем только».
«Я не забыл, мой друг, услуги вашей,
И, верьте совести моей монашьей,
Я лишнего от друга не хочу,
И если сорок фунтов получу,
То лишь издержки я свои покрою,
А я ведь беден, этого не скрою».
Священник отдал сорок фунтов плуту
(Описывать я сделку не могу ту,
А лишь скажу: то был сплошной обман).
Каноник, деньги положив в карман,
Сказал хозяину: «Похвал не надо,
Молчанье будет лучшая награда.
Когда узнают про такой секрет,
Поверьте, друг, тогда спасенья нет.
Преследовать они меня начнут.
А то, не дай бог, вовсе изведут».
«Да что вы, сэр? Ни слова никому.
Чтоб навредил я другу своему?
Да лучше я с деньгами распрощусь
Иль даже головою поплачусь!»
«За доброе желание – успех
Пошли господь вам, – подавляя смех,
Сказал каноник. – А теперь прощайте,
И лихом вы меня не поминайте».
Ушел каноник, след его простыл.
И вскорости священник приуныл:
Как он ни бился, от утра до света,
Ни серебра, ни золота все нету.
Был одурачен поделом дурак.
А плут других доверчивых зевак
Пошел дурачить, стричь и разорять.
Что мне еще осталось вам сказать?
Вот золото, что нас манит все боле.
С людьми борьбу ведет оно, доколе
Людей в борьбе совсем не побеждает,
Само ж от нас бесследно исчезает.
Мультиплицированьем нас слепят,
И так темно адепты говорят
О мастерстве своем, что обучиться
Тому немыслимо. Когда ж случится
Поговорить им – заболтают вдруг,
Как будто дятлы поднимают стук
Иль как сороки вперебой стрекочут, -
Знай термины и так и эдак точат.
Но цели не достигнуть им никак.
Зато легко обучится дурак,
Мультиплицируя, добро терять.
Себя и близких быстро разорять.
Вот он, алхимии гнилой барыш!
На ней всего вернее прогоришь,
И радость в злость и в слезы обратится,
Никто взаймы дать денег не решится,
А давший деньги трижды проклянет.
Когда же наконец простак поймет:
Обжегшись, на воду нам лучше дуть,
Чем дать себя на том же обмануть.
И кто из вас ввязался в это дело,
Тем мой совет: кончать, пока не съело
Оно последнего у вас гроша.
Пословица куда как хороша:
Чем никогда – так лучше хоть бы поздно.
Ах, «никогда», как это слово грозно.
А вам, забившимся в подвал, в потемки,
Вам не исполнить обещаний громких,
Вам никогда успеха не достичь,
А «никогда» – страшнее есть ли бич?
Упорны вы! Кобыла так слепая
Бредет вперед, и не подозревая,
Где смерть ее. Что в храбрости такой?
На камень прет с разбега конь слепой,
И так же храбро он его обходит,
Ведь он всю жизнь свою в потемках бродит.
Так и алхимики. Уж если глаз
Вам изменил и соблазняет вас -
Пусть разума не засыпает око.
Но как бы разум ни глядел далеко,
Вам не придется, верьте, сохранить,
Что удалось награбить и нажить.
Огонь залейте, если ж разгорится -
Он против вас же грозно разъярится.
Бросайте ремесло свое скорей,
Чтоб не проклясть его самим поздней.
А вот как о своем проклятом деле
Философы иные разумели:
Вот, например, Арнольда Виллановы [259]
Смотри Розарий – «Химии основы»:
«Не обратить меркурия вам в злато
Без помощи его родного брата».
То первым молвил первый алхимист
Гермес, а по прозванью Трисмегист. [260]
«И не умрет, не пропадет дракон,
Пока не будет братом умерщвлен».
Меркурий разумел он под драконом,
А серный камень брат ему законный.
Все порождают, сами ж рождены:
От солнца – сера, ртуть же от луны. [261]
Кто терминов не знает и секретов
Искусства нашего, тот пусть совета
Послушает и с миром отойдет.
Иначе он погибель в том найдет.
Кто ж все постигнет, тот всему хозяин:
В науке той – тайнейшая из тайн. [262]
Иль вот еще пример: во время оно
Раз ученик так вопросил Платона: [263]
«Скажи, учитель, имя Эликсира?»
«Титан – вот вещество и корень мира».
«Что есть Титан?» – «Магнезия иначе».
«Учитель, но ведь ты же обозначил
«Ignotum per ignotius?» [264] – «Ну, да».
«Но суть ее?» – «То некая вода,
Слиянье элементов четырех». [265]
«Ты так скажи, учитель, чтоб я мог
Понять и изучить то вещество».
«Нет, нет, – сказал Платон, – и существо
Его останется навеки тайной.
И мы, философы, без нужды крайней
Открыть не можем тайну никому.
Она известна богу одному.
Лишь избранным он тайну открывает,
А чаще доступ к тайне преграждает».
Вот чем я кончу: если бог всесильный,
На милости и на дары обильный,
Философам не хочет разрешить
Нас добыванью камня научить, -
Так, значит, думаю я, так и надо.
И кто поддастся наущенью ада
И против воли господа пойдет, -
Тот в ад и сам, наверно, попадет.
Пускай до смерти будет волхвовать он,
Не сможет никогда счастливым стать он.
Хоть не сухим я вышел из воды,
Но бог меня избавил от беды
Еще лютейшей. Отягчен грехами,
В спасенье не отчаиваюсь. Amen.
Здесь заканчивается рассказ Слуги каноникаПролог Эконома
От леса Блийн проехали мы прямо
Через селенье «Горбыли да ямы»
(Так Горблдаун паломники зовут).
И расшутился наш трактирщик тут:
«А ну, друзья, потянем дружно репку, [266]
Она в грязи, видать, застряла крепко.
Да разбудите же того лентяя,
Того пропойцу, олуха, слюнтяя,
Его любой сумеет вор украсть,
Когда поспать задумает он всласть.
Смотрите, как клюет наш повар носом,
Смотрите, как в седле сидит он косо.
